Дьявол по соседству (ЛП) - Каррэн Тим - Страница 51

Атакующий ударил ее, вгоняя копье еще глубже. Она закричала, яростно царапая его ногтями. Из выпущенного заряда картечи в него попали лишь случайные дробинки. Основное скопление приняли на себя картонные фигуры Брэда Пита и Анджелины Джоли. Попавшая в него дробь изрешетила ему бедра и живот, но проникла неглубоко, поэтому не причинила серьезного вреда. Тем не менее, в тот момент, когда он ударил ее, он был мокрым от крови. Ей никак не удавалось его достать, ее пальцы скользили по его окровавленному животу, а его грудь и лицо были раскрашены густой жирной краской в красные и коричневые цвета. Он схватил копье и рывком выдернул, но оно застряло у Дорис в лопатке, гарпунный наконечник зацепился за кость. Когда он дернул, она тоже подалась вперед. Он бросил ее на пол, затем снова поднял, и швырнул на витрины, отчего рана под ключицей разошлась и извергала кровь.

Со звериным рыком он всем весом навалился на копье и припечатал Дорис к прилавку. Наконечник копья, царапнув по кости, вышел из спины. Мужчина вытащил копье, и Дорис, содрогаясь, рухнула на пол. Она была едва в сознании.

Посмотрев сквозь красную дымку вверх, увидела его над собой, занесшего копье для удара.

Он стоял и снова и снова обрушивал на нее копье, вонзая его ей в живот, бедра и груди. Затем он вогнал его в первоначальную рану. Наступил голой ногой ей на горло и дернул, что было силы. Раздался влажный хруст, и гарпунный наконечник вышел, отколов при этом часть ключицы. Окровавленный осколок распорол кожу. Затем копье снова опустилось - прямо в ее раскрытый в крике рот. Рассекло ей язык, прошло через горло и вонзилось в шейный позвонок...

Дорис умирала, и ничто уже не могло ей помочь.

Охотник поднял копье и издал дикий победный вопль.

Затем раздался грохот, и его левый глаз вылетел из глазницы вместе с фонтаном крови. Мужчина рухнул, как доска, ударившись верхней челюстью об острый край прилавка. От сильного удара по его поверхности разлетелись зубы. Дикарь сложился пополам, уже мертвый.

Сквозь туман крови и боли Дорис увидела Луиса, стоящего над конвульсирующим телом одного из дикарей. В руках у него был пистолет. Глаза у него были дикими, рот скривился в безумном оскале...

55

Каким-то образом голова у Дорис прояснилась, и она почувствовала пронзающую ее тело боль. Сердце стукнуло, затем еще раз. Ее разум то погружался во тьму, то снова выныривал из нее, пытаясь сфокусироваться, пытаясь удержаться на плаву. Она потеряла уже столько крови и получила такие серьезные травмы, что была на грани шока. Она снова услышала выстрелы, крики, топот бегущих ног.

А когда ее глаза сфокусировались, Луис исчез.

Должно быть, они забрали его.

В воздухе пахло кровью, дымом и опорожненным кишечником. Она увидела двух мужчин и женщину, стоящую между ними. Все были голыми, раскрашенными и покрытыми чем-то вязким и блестящим, как жир. Глаза у них горели тупым животным голодом. Свет отражался от заточенных кончиков зубов. Они походили на охотников каменного века.

Осознав, что она жива, они беззвучно двинулись вперед.

 О, боже всевышний, хватит, не надо, просто дай мне умереть...

Но она не умирала. Прогнав сны, стучащиеся ей в череп, она почувствовала, будто ее тело объято огнем. Казалось, будто каждый дюйм ее тела вскрыт, все внутри разорвано и проколото. Дорис попыталась проглотить кровь, которой наполнился рот, но поврежденный язык словно превратился в кусок резины. Боли было столько, что она буквально вышла за ее пределы... Достигла того уровня, того парящего состояния, в котором боль ощущалась, и в тоже время существовала отдельно от нее. Такая волшебная химическая ванна с эндорфинами.

 Кряхтение, рычание, едкий звериный смрад...

Когда Дорис снова открыла глаза, трое дикарей сидели возле нее на корточках. Женщина держала нож, чертовски большой нож. Ухмыляясь, она ткнула им Дорис в живот чуть ниже пупка, надавила, так чтобы тот вошел в нее. Другие смотрели, как она распиливает Дорис живот до самой грудины.

Вид у них был довольный.

Грязными пальцами они раздвинули в стороны рассеченную плоть.

Дорис видела, что они делают, ощущала давление и рывки, но боли не чувствовала. Была отделена от нее. Они широко растянули рану, разрывая желтый жир и розовые нити соединительной ткани. Дорис видела блестящий ком ее желудка, мотки внутренностей. Она ощущала лишь давление и рывки, когда кряхтящие и пускающие слюни существа вырывали из нее какие-то куски, копались у нее в животе, выискивали, рылись, ощупывали.

Они нашли что-то.

Встрепенулись от возбуждения, клацая зубами, издавая низкие, почти оргазмические стоны. Теперь все трое запустили в нее руки, рвали, выдергивали что-то, резали это ножом, наконец, извлекли, издав общий пронзительный вопль. Дорис увидела это. Увидела ту большую мясистую массу, которую они вырвали из нее... тяжелый, красновато-коричневый кусок кровоточащего мяса, который мог быть лишь ее печенью.

Они держали его, словно некий приз.

Рыча и кряхтя, подносили его ко рту и кусали.

Это было последнее, что Дорис увидела, прежде чем тьма забрала ее...

56

А затем в Гринлон пришла ночь.

Она опустилась на крыши домов, выползла из подвалов, из темных углов и переулков, из погребов и кладбищ... из всех тех мест, где пряталась в дневные часы. Хищная, настойчивая, несущая вырождение. Тьма скрывала тысячи грехов, тысячи страшных деяний, развалины, трупы, стаи мужчин, женщин и детей, которые уже не были людьми, а были ночными тварями, мерзкими и безумными, дико носящимися по узким улочкам и заросшим сорняками пустырям, по темным артериям города. Они были теми, кто приветствовал ночь, понимал ее, поклонялся ей и считал своей собственностью. С неподвижными глазами, первобытными аппетитами и зияющей злобой, занявшей место их душ, после пробуждения того самого спящего гена, они вернулись к доисторическим временам. Подавляемые ранее демоны и паразитические желания, давно обитавшие в темных глубинах их психики, были выпущены на свободу с пугающим энтузиазмом. В Гринлоне с атавистическим злом было заключено соглашение, ему было позволено приносить свои гнусные плоды. И урожай был богатым.

Следующие первобытному зову дикой природы, движимые архаичным инстинктом убийства, рожденным в докембрийской жиже, переполняемые радостью от возвращения в джунгли, они вышли на улицы волчьими стаями, охотящимися, калечащими и пожирающими.

И эта ночь длилась вечно...

57

Хотя Лесли Тауэрс было нестерпимо больно после многократного изнасилования, она ни на минуту не теряла связи с действительностью. При том, что она была связана и брошена в траву, Лесли, как и любой зверь, оставалась бдительной, чувствовала окружающую ее ночь и охотившихся в ней существ. Так что, пока мистер Кеннинг и Майк Хэк - покрытые пленкой желтого собачьего жира, с прилипшей к ней шерстью и листьями - отсыпались после трапезы, Лесли слышала, как в темноте, в стороне от костра, кружат охотники. Они были там уже какое-то время.

И теперь приближались.

Лесли была напряжена и готова ко всему. Руки у нее были связаны за спиной, так что возможности перегрызть веревку не было. Поэтому она могла лишь лежать, как невольная жертва. Ей хотелось свободно носиться сквозь темную, тихую ночь. А еще ей хотелось раздобыть нож, чтобы защищать себя.

Охотники подбирались все ближе.

Мистер Кеннинг продолжал спать, как и Майк Хэк.

Тишина.

Тяжелая, полная предчувствий и страхов.

 Теперь уже скоро.

 Они все ближе.

 Она чувствовала их запах. Насыщенный, богатый, горячий. Среди них были как самцы, так и самки.

Теперь она видела их... нескладные, но маленькие и проворные фигуры. Дети. Дети во главе с взрослым лохматым мужчиной, который двигался осторожно. Лица у них были покрыты тигровой раскраской, тела разрисованы коричневыми и синими полосами. Издав пронзительный боевой клич, они бросились в атаку. Мистер Кеннинг вскочил на ноги, и в него тут же вонзилось два копья, одно - в живот, другое - в спину. Взмах ножа превратил его глаза в кровоточащие щели. На череп с тошнотворным хлопком обрушился молоток. Он упал на колени, пораженный новыми копьями. Кровь лилась из него, из перекошенного рта рвался безумный собачий вой. Майк попытался помочь, но рухнул под ударами кулаков и дубинок.