Зеница рока (СИ) - Брыков Павел - Страница 32

Сулейман достал из принесенной с собой сумки одежды и чалму.

Визирь Малик ибн Ханбал удивился бы, увидев новое обличье мурзы. Если ранее Сулейман был похож на уважаемого богатого, не обремененного скромностью, бега — вельможу, то сейчас перед своим начальником он предстал бы странником — дервишем. Простая шерстяная чалма, грубое, подпоясанное тонким кушаком рубище до пят, никаких украшений, только тоненькое железное колечко на указательном пальце левой руки, да наброшенное поверх халата ожерелье — суровая нить на которую были нанизаны блеклые камешки, ракушки, завязанные хитрыми узелками тряпочки.

Мурза подошел к одной из колонн и… в этот раз визирь не смог бы поверить своим глазам! Убайды вошел в камень и исчез! Но где же он?

Оставим бедного визиря, ему не понять, как можно войти в баню возле Эски Сарая[2] и очутиться в одной из лавок Египетского рынка.

Сулейман вышел из тесного темного чулана, протиснулся между пузатыми, терзающими нос мешками со специями, степенно кивнул стоящему за прилавком купцу Якову и влился в людской поток. Потолкавшись среди покупателей, зазывал, праздно шатающихся зевак и слуг султана — неприметных стариков с беспокойными хитрыми глазами — мурза обошел по кругу весь ярус. Пропитавшись ароматами благовоний, специй, купив мешочек гвоздики и горсть миндаля последнего урожая, Убайды снова направился к лавке иудея. Поклонившись Якову, мурза вошел в чулан, только в другую дверь, соседнюю.

Наконец, бывший советник визиря из мира людей, а ныне кудесник, подданный Махмуд — бега, прибыл туда, куда и хотел. На вершине одного из зданий бедестана Египетского рынка располагался зал, в котором обычно заседал магический Совет Империи.

Среди горожан — османлисов мурза Сулейман Убайды был известен соседям по улице, визирю Малик ибн Ханбалу, его охране, булочнику, у которого брал свежий хлеб, хозяину мясной лавки, и прочим необходимым в обычной жизни людям. Соседи думали, что мурза — это престарелый наследник богатых родителей, который хорошо разбирается в еде, бане, конях, музыке и поэзии. Его часто можно было найти в гаммамах и чайханах, где выступали музыканты и где местные и приезжие поэты читали свои стихи. В мире людей Сулейман был богат и не стеснялся своего богатства. Иногда устраивал пирушки с обильной едой, питием греческого вина, и любованием приглашенных танцовщиц. Со временем приятели и соседи подметили за Убайды одну страсть. Выпив вина, он мог часами говорить о лошадях. Рассказывал, что если б у него не было большого живота, таких толстых и коротких ног, он бы обязательно построил конюшню, объезжал жеребцов, и не жалел денег на любимое дело. Но, вздыхал богач, любовь к жирному плову сильнее страсти к животным.

Таков был мурза в человеческом мире, а вот среди волшебников его никто не мог заподозрить ни в праздности, ни в излишней расточительности, тем более на танцовщиц. Да и полнота не мешала ему управлять цехом охотников, занимающихся выращиванием, ловлей, и продажей магических животных и птиц. Пегасы с запада, фасты и грифоны из Азии, птицы, ящерицы из Африки, шишиги из Московии — это лишь малая часть богатства старосты цеха укротителей и продавцов животных.

В услугах клана Убайды нуждались хозяева караван — сараев, алхимики, использующие диковинных тварей для экспериментов, воины, математики, и прочее, и прочее. А какой дом волшебника обходился без почтовой совы, сороки, нетопыря или ворона? А игрушки для детей? Озерные и камышовые феи и головастики с Запада; приносящие достаток в дом водяные чертики — коловертыши с Востока; оплетаи — кровососущие растения для защиты дома — это с Севера; дорогущие карликовые, не больше ослов, драконы Го из Китая; священные скарабеи из Египта, всего и не перечислишь…

Богат был Убайды и уважаем. В зале среди мраморных колон, увлажняющих воздух водопадов, расписанных фресками стен, Сулейман чувствовал себя хозяином. Старейшины других цехов ни без оснований полагали, что только волевой и сильный кудесник мог держать в повиновении независимый народ охотников.

Сулейман прибыл на Совет ни первым и не последним. Зайдя в зал, он поклонился тем, кто уже занял отведенные им места, подошел к своему ковру, на котором лежали две обшитые шелком тугие подушки, стояла чаша, кувшин с водой, блюдо с виноградом и финиками. Убайды прилег на свое место. Соседей пока не было. Талпан — Хан — глава цеха кузнецов и Яс — мулла — старейшина цеха владельцев караван — сараев, как всегда задерживались, но не настолько, чтобы опоздать на Совет. Скоро два старика появились возле своих подушек, поздоровались с Сулейманом и улеглись удобнее — собрание обещало быть долгим. Большинство магов прилетало на Совет из далеких городов и стран, Сулейман же чаще всего просто поднимался из подвала, где стояли клети с принадлежащими ему животными и птицами. Это было удобно и ещё по одной причине. В подземелье второго здания бедестана располагался караван — сарай Улейбуллы — постоянного заказчика и делового партнера, у которого обычно останавливались охотники в краткие перерывы между путешествиями.

Исстари повелось, что места, на которых лежали гости, были расстелены кругом. Вначале их было одиннадцать: для старост цеха боевых магов, цеха алхимиков, цеха охотников, цеха математиков, цеха кузнецов — оружейников, цеха владельцев и проводников караван — сараев, цеха лекарей, цеха посредников с миром людей — звездочетов. Отдельные места были отведены верховному кадию[5], шаху — главе регулярного войска кудесников и собственно самому Правителю — Махмуд — бегу, который возлежал на таком же скромном ковре и подушках, как у всех.

Потом, по мере увеличения авторитета старосты Истамбула, к Совету присоединились правители двух бейлербейств — Румелии и Анатолии. Эти вельможи считали, что вместе легче противостоять невзгодам, которые в век человеческих войн постоянно преследуют властителей волшебного мира. Подобные мысли со временем пришли в голову и повелителям Хорезма, Азербайджана, Курдистана, Кучу — Крыма, и прочее, и прочее. Скоро Совет насчитывал уже двадцать шесть ковров, большинство из которых занимали правители провинций, бейлербейств и санджаков. Но на Совете не присутствовали волшебники из краев, давно завоеванных турками — Валахии, Трансильвании, Болгарии и южных земель Руси. На то была своя причина. Если волшебники мусульманских стран считали за норму подчиняться или просто прислушиваться к Правителю сравнительно новой столицы, то маги — христиане, будь — то католики или православные, ни за что не соглашались признать более сильными и могущественными волшебников с Востока.

…Зал постепенно наполнился старостами. Когда все места были заняты, мальчики — служки унесли клетки с птицами, дабы они не отвлекали своим пением беседующих.

Впрочем…

Ещё один ковер пустовал.

На совет не пришел Мухмуд — бег. Все молча смотрели на место, где обычно восседал кет — хюда. Такого никогда не было. В день Совета старейшины получают приглашение. К Сулейману Убайды, сразу после первой молитвыприлетел попугай и несколько раз повторил место и время, когда и куда староста должен прибыть. Сегодня причина собрания была важна как никогда. В небе появилась на удивление звездочетам плачущая Луна, и надо было обсудить, что может принести это знамение, чего стоит опасаться в ближайшее время. Вдруг снова нагрянет мор? Но и это не всё. По Истамбулу пронесся слух, что ночью неизвестные напали на Посольский двор, и надо было выяснить, правда ли это, а если, правда, то, что случилось с гостями, и кто на них напал. Поэтому правители провинций и старосты цехов ждали отчета асес — баши — мага отвечающего за порядок на улицах столицы после заката солнца. Последний уже прибыл и, в ожидании приглашения, переминался с ноги на ногу во дворике возле фонтана.

Вот только звать его было некому — место главы Совета пустовало.

В зале все молчали, смотрели друг на друга, ожидая, у кого первого сдадут нервы, у ветеранов Совета — старейшин истамбульских цехов или у глав провинций и бейлербейств. Только вчера вечером они все виделись на праздничном приеме, устроенном Махмуд — бегом в ознаменование рождения наследника, и такой вот неожиданный поворот событий.