Однажды. Не ты. Не я (СИ) - Морская Лара - Страница 29

Когда это приключение окончится, я обращусь к магам, чтобы проверить, как именно на меня повлияла магия дневника. А пока надо просто сделать шаг. Второй. Третий. Рядом с мужчиной, которого шантажировала, с которым только что целовалась и перед которым мне очень стыдно. За наглость, за презрение, за интриги. И снова за наглость.

— Да что с тобой такое? Наталия! Тебя как подменили.

Скорчив недовольную мину, Анри взял меня за руку и потянул за собой. Ноги заплетались, глаза слезились. Мне не хватало только игрушки, обмусоленного плюшевого зайца. Я бы держала его за полуоторванное ухо, волоча за собой по грязи, и тогда мы с Анри стали бы похожи на строгого отца и обиженного ребёнка.

Выбравшись из оврага, мы побрели через лес. Огибали деревья, путались в траве, сплёвывали возникшую ниоткуда паутину. Оказалось, что Анри разбирается в грибах и ягодах, иначе мы бы рухнули от голода. Полуденное солнце затерялось в хвое, а мы всё брели, теперь уже вдоль дороги в Алалирею. Усталость подкралась из синеватых теней и залегла под моими глазами. Не привыкла я к похищениям, погоням и кочевой жизни. Пошатывалась и спотыкалась, засыпая, и Анри бережно удерживал меня на месте.

— Извини, Наталия. Я всё время забываю, что ты не привыкла к такой жизни. Потерпи ещё чуть-чуть, нам нужно добраться до Алалиреи как можно скорее.

Во время раскопок мы иногда спим на земле. Спать на ходу намного интереснее, особенно когда тебя постоянно подгоняют. Ах, простите, не подгоняют, а поддерживают. Если бы нас поймал Одам, я бы, наверное, обняла его за шею и задремала, не волнуясь о будущем.

Если в начале пути Анри с неохотой держал меня за руку, то теперь фактически нёс на себе. Когда темнота осела на землю сырыми хлопьями, мы заснули прямо на земле, приткнувшись друг к другу боками. Анри устроил постель из еловых лап и прикрыл её сверху своеобразным навесом из ветвей покрупнее. Между нами он положил пушистую ветвь, пахнущую хвоей и смолой. Да уж, Ваше Величество, спасибо, что защитили мою честь. А то я очень волновалась, что вы собираетесь меня соблазнять. Прямо здесь, посреди грязи и прошлогодних листьев.

Ёжась от ночной прохлады, я притёрлась поближе к Анри. Обломив несколько веточек, он осторожно положил руку на моё плечо, даря скудное тепло своего тоже остывающего тела.

— Я бы отдал тебе одежду, но на мне нет ничего тёплого.

— Ничего страшного. С тобой мне теплее, спасибо.

— Наталия, наша близость компрометирует тебя. Я очень об этом сожалею, но хочу, чтобы ты знала, что я никогда не женюсь.

Вот же, нашёл время. Я тут от холода умираю, а он вколачивает в меня свои принципы.

— Это ужасная новость. Даже, я бы сказала, трагичная. У меня такое красивое платье! Уверен, что не захочешь на мне жениться?

— Уверен.

— А жаль. Оно так приятно хрустит.

— Хрустит?

— Да. Платьице хрустит.

— Почему?

— От грязи, Анри. Моё платье покрыто грязью, которая застыла мерзкой коркой и хрустит, когда я поворачиваюсь. А ты лезешь со своими жизненными принципами. Я не одна из твоих придворных девиц, я — историк. Я ползаю в камерных гробницах вместе с мужчинами. Иногда мы там и засыпаем от усталости. И никто, повторяю, никто из них не тревожится о том, что меня это компрометирует. Лиодезия не настолько консервативна, как Шиан или Истензия.

Мой страстный рассказ убедил бы кого угодно, но только не Анри.

— Но я — не любой мужчина, а король Шиана.

— И что из этого? Что в тебе такого ценного, против чего я не могу устоять? Придворная жизнь меня не интересует, деньги и украшения тоже. Ты предложил мне гражданство Шиана и участок земли в долине Северных озёр, а я отказалась. Даже почётное место в графике твоих любовниц не оказало должного эффекта. Я приехала в Шиан, чтобы защитить честь Алали, и получила то, чего ожидала меньше всего — помощь и понимание. Ты поможешь мне забрать дневник у Одама и отнести его в храм, и мне даже не пришлось тебя соблазнять. Не волнуйся, больше мне ничего не нужно. Спи, Анри.

Мне хотелось сказать ему очень многое. Например, извиниться за моё поведение, за шантаж, за Клетуса, за каждое грубое слово. Попросить его не приносить себя в жертву во имя народа, заверить, что он достоин счастья. Не могу поверить, что Анри настолько не дорожит своей жизнью, что с лёгкостью готов с ней расстаться.

Обломив несколько веточек, я пододвинулась поближе к Анри и почувствовала ответное движение. «Не жертвуй собой, Анри. Я хочу, чтобы ты был счастлив», — висело на языке, и я поплотнее прикрыла рот, чтобы не выпустить наружу нечто настолько крамольное. Неужели это — начало нового помутнения рассудка? Сначала я с угломером наперевес защищала интересы Алали и ввязываясь в немыслимые аферы, а теперь жалею великого короля Шиана и подумываю о том, как сделать его счастливым.

«Нет ничего опаснее, чем привлекательный, сильный мужчина с трагичным прошлым», — подумала я, засыпая, на прощание закинув на короля Шиана ногу. Для тепла, конечно. Обломанные ветви покалывали бедро, но я стоически выдержала это испытание. Анри не воспротивился, полагая, что я уже сплю. И я действительно почти спала, но успела подумать, что однажды расскажу внукам, что вот это самое левое бедро однажды обнимало великого короля Шиана.

По мере приближения к Алалирее вопрос нашего внешнего вида становился всё более актуальным. Кое-как вымывшись в ледяном ручье, я размазала грязь по тёмно-синему платью и предстала перед Анри во всей своей замызганной красе. Он тоже не отличался особой опрятностью, хотя и разделся для мытья по пояс. Я мысленно добавила это зрелище в копилку того, о чём расскажу внукам, ибо мало кому приводится путешествовать по лесу с прекрасно сложенным мужчиной, да ещё и королём. В числе моих коллег есть привлекательные мужчины, но под пыльными нарукавниками трудно разглядеть мышцы. А тут такое великолепие прямо перед моими глазами. Напрягаются, вытягиваются ровными тяжами, бугрятся, а потом…

— НАТАЛИЯ! Я думал, что ты ушла! Отвернись и перестань меня разглядывать!

Стыдно-то как. Я думала, что он специально устроил для меня представление. Фи. Не очень-то и хотелось.

— А я, между прочим, историк. Написала бы трактат для будущих поколений: «Телосложение и мировоззрение великого монарха Шиана Дионизия Анри Лиссона». Была бы тебе вечная слава.

— Мне ещё только вечной славы не хватало. Если будешь писать трактат, то упомяни, что великому королю Шиана очень не нравилось, когда всякие девицы смотрели на него с разинутыми ртами.

— Я не разевала…

— Отвернись!

Так мы и помылись. Анри придирчиво осмотрел мой внешний вид и пригладил волосы назад.

— Ты назовёшься служанкой и повезёшь моему управляющему овощи, поэтому на грязное платье внимания не обратят, но у прислуги должны быть убраны волосы.

Всё-то он знает и замечает!

Кое-как закрутив волосы в пучок, я представила себя в роли прислуги. Не получилось. Не подумайте, я не считала это ниже своего достоинства, просто не знала, как себя вести. Во дворце слуги вели себя слишком уж чопорно, а в нашей семье никогда не было прислуги. Родители хоть и работали, но сами справлялись с хозяйством. Кстати, оба они — историки, специализирующиеся в области предметов быта древних цивилизаций. Утварь всякая, ткани, ковры, одежда. Каждый день за обедом только об этом и разговаривали. Да и сейчас, когда я навещаю родителей, говорим не обо мне, а об их последних находках.

— Ты готова, Наталия?

— А ты?

Впервые с момента нашей встречи мы засмеялись вместе, и мне это понравилось. Иллюзия общности, дружеской близости и доверия растопила ледяную корку, под которой прятались нормальные человеческие отношения.

— У нас получится, — уверенно солгал Анри, и я помогла ему убедительным кивком. — Всё запомнила?

Запомнить-то я запомнила, но от этого наши планы реальными не показались. Мы собирались зайти через главные ворота Алалиреи, используя полог отвлечения, добраться до рынка, купить овощей и нанять карету. После этого мне предстояло отправиться в поместье семьи Лиссон под предлогом доставки овощей и оставаться там в роли прислуги, пока за мной не приедут. Тем временем, Анри планировал обыскать дворец герцога Алалиреи в поисках дневника богини.