Заветы предательства - Аннандейл Дэвид - Страница 78

Потом он замечает огненную линию на горизонте.

— Но вон то еще ближе.

Рауд снова на краю люка и целится из карабина.

— Я смогу уложить двоих, прежде чем они заметят нас.

Тиэль чуть наклоняет голову:

— Стало быть, убирал зерно?

— Там, в полях, иногда было нечем себя занять, ну, и, бывало, палили по жестянкам из отцовской лазерной винтовки. Он был в армии, служил снайпером.

— А говорили, — передается через поколение. Бедные жестянки. Значит, двое? Я займусь остальными. Легионер умрет последним.

Рауд кивает. План принят.

Солдат выжидает еще пять секунд и делает первый выстрел. Он выносит глаз ближайшему культисту лазболтом, так что разлетаются ошметки мозгов и осколки черепа. Второй умирает с ожогом на шее — не хуже, чем перерезанная глотка. Оба падают с промежутком буквально в несколько секунд.

С противоположной стороны «Носорога» гремят два выстрела из болтпистолета — звук усилен тесным внутренним пространством танка, и еще два культиста уничтожены. Тогда Рауд замечает того, кто приближается следом за ними, и понимает, что время уже истекло.

Тиэль уже готов заняться легионером, когда его ослепляет первая вспышка света. Стена огня несется по пустыне, ревет над руинами и холмами из пепла. Она идет волнами, одна над другой, сверкающая и неумолимая. Она прекрасна и кошмарна — живое воплощение разрушения, и она надвигается на них.

Тиэль кричит:

— Уходим, быстро!

Рауд повинуется и забивается за пульт управления «Носорога», когда снова начинается стрельба из болтеров.

— Но как…

Он умолкает; рычаги совершенно непонятные и слишком велики для человеческих рук.

— Как обычный комбайн, — кричит Тиэль сквозь лязг металла. — Запускай, потом жми на рычаг скоростей изо всех сил.

Теперь внутри танка жарко, как в печи, — надвигается огненная буря.

Рауд слышит, как кричит Тиэль и как пули глухо ударяются о броню. В этот хаос вторгается еще один голос — низкий и гортанный. Не нужно оборачиваться, чтобы понять: это — Несущий Слово.

Он находит рычаг управления, дергает его назад и включает зажигание. Удивительно, но побитый танк фырчит… и затихает. Он делает вторую попытку. Что-то тяжелое падает у него за спиной. Крик Тиэля заставляет его взглянуть в зеркало заднего вида.

Несущий Слово на борту, и они сошлись в поединке.

— Запечатай вход, — рявкает Тиэль, не отвлекаясь от сражения.

Рауд пытается, но рычаг заело, и он в отчаянии начинает молотить по панели управления. Внутри костюма все провоняло потом, от горячего дыхания запотели очки, и солдата одолевает жара.

Наконец «Носорог» с кашлем оживает.

Позади них что-то происходит. Ход сражения меняется. Рауд слышит стон, рев, замечает нечто совершенно не похожее на человека, напоминающее ту самую статую-демона. Он понимает, что создание это и есть Несущий Слово.

— Тварь! — ревет Тиэль, выхватывая электромагнитный меч. Тот гудит, пульсируя энергией, яростный, как и чудовище, явившееся перед ним.

Несущий Слово смеется, передразнивая обоими голосами.

— Избранный, Гал Ворбак… Освободившийся. Столько имен — и ни одного настоящего. Как жалка твоя смертная плоть.

Броня трескается и меняет очертания вокруг зубчатых крыльев. Гребень из влажных костей поднимается над хребтом легионера. Кожа темнеет, из коричневой становясь черной. Сузившиеся черные зрачки, которые видно в прорези шлема, злобно пылают.

И в этот момент превращения раны приковывают его надежнее якоря — Тиэль понимает, что силы неравны.

Беглые взгляды в зеркало заднего вида толком не дают рассмотреть битву между Тиэлем и Освободившимся. Она ужасна — сплошное пятно мелькающих клинков и когтей под рев двухголосого чудовища.

«Носорог» идет сквозь солнечное пламя, отчаянно подпрыгивая на обломках, попавших под гусеницы. Рауд едва не вылетает из огромного водительского кресла, когда танк пробивает стену из обломков. Он отчаянно хватается, а температура растет, металл почти обжигает руки. Остается лишь держаться и двигаться вперед.

Двигаться вперед.

«Просто двигаться вперед», — бормочет он.

В зеркале трещина, разделяющая картину боя на две неровные части. На заднем плане в открытом люке — пылающий Калт. Линия горизонта исчезла, стерта огнем. Тиэль и чудовище кажутся темными силуэтами на фоне ослепительного света. Танк отчаянно трясет, и трудно что-то толком разобрать, но у Рауда возникает ощущение, что Ультрамарин проигрывает.

Он так поглощен боем, так боится возможного исхода, что не замечает разверзшегося перед ними провала.

Даже после целого дня восстановления и в полностью заряженном и неповрежденном доспехе Тиэль — и он сам это знает — все равно уступает Освободившемуся. Тот быстр, удары его тяжелы, и от каждого прикосновения его когтей, каждого оборонительного приема до самых плеч идет отдача. Тиэль морщится, понимая, что рана открылась. Сначала тепло на спине, потом холод — такой, что немеют нервы и движения роковым образом замедляются.

Танк дергается, отбрасывая Тиэля, как раз когда он наконец парирует удар врага. Тот шатается, хватка на рукояти меча ослабевает. Заметив слабость противника, Освободившийся атакует. Каждую микросекунду мозг Тиэля просчитывает возможные стратегии, но не в состоянии противостоять монстру, обрушивающему его на палубу, сжимающему его горло когтями.

— Какая жалкая смертная плоть…

Освободившийся смеется. Брызги его слюны воняют гнилым мясом и прокисшим молоком, но Тиэль удерживает рвоту. Он борется до последнего и принимает решение встретить смерть с яростью в сердце. Он чувствует, как коготь царапает сонную артерию, предает свою жизнь и душу в руки Императора и Жиллимана — и пол под обоими противниками подается вниз. Тиэль понимает, что они падают.

И — кровь. Океаны крови, в которых можно утонуть.

Одинокий Несущий Слово упорно пробирается по подземным коридорам грязного маленького мира. В руке он несет голову — как и обещал. Шлем, который все еще надет на нее, покрыт знаками — боевые стратегии вырезаны прямо на металле.

Он идет на звуки боли, доносящиеся из глубины туннеля, зная, что так выйдет на командный пункт. Над землей все еще бушует ад, выжигающий землю дочерна.

Его спасло падение. Он рухнул прямо в заброшенный питомник, где давно не работали системы гидропоники и высохли все лозы, — и нашел путь назад. Чем ниже он спускался, тем меньше ощущалась жара. Броня его покрыта запекшейся кровью.

Распахнув последнюю из внутренних дверей, едва заметную во мраке, он находит их.

Один из воинов оборачивается со смешком:

— Каэлок? Мы-то думали, ты погиб.

Два Несущих Слово захватили в плен Ультрамарина — судя по знакам отличия, капитана. Лицо Вульция разбито в кровь, один глаз не виден из-за красных потеков. Очевидно, его пытали. Рядом, в пределах досягаемости, стоит ржавый стол с зажимами и ножами. Всю эту сцену заливает белесый свет. Он мигает каждые несколько секунд. Каэлок входит в пыточную.

— Еще нет.

Два Несущих Слово, занятых жестокой работой, оборачиваются на звук его голоса.

Курта Седд разглядывает экран со сдержанным интересом. Лампа погасла, и экран остался единственным источником света. Темный Апостол отсвечивает болезненно-зеленым. Изображение потрескивает, идет помехами, потом на несколько секунд стабилизируется — и помехи возобновляются.

— Великолепно, — улыбается сам себе Седд.

Они долго копали, ставя в каждом новом туннеле радиационные маячки. Схема видна на экране: восьмиконечная звезда. В память о нечестивой Звезде Хаоса.

Когда другой легионер входит в помещение, Седд чуть оборачивается. Он сдерживает себя, зная, что это он тут хозяин. Краем глаза он замечает, что Латек все еще «играет» со вторым уцелевшим Ультрамарином.

— Не выпускай из него всю кровь, Латек. Еще не время.