Соблазнение красавицы - Бэнкс Майя - Страница 66

Жуткий, душераздирающий крик вырвался из груди Элерика. Горе сжигало его изнутри, словно костер. Дрожь сотрясала тело; он сжимал любимую слабеющими руками, опасаясь, что она выскользнет и упадет.

— Кили, я держу тебя. Я ни за что на свете не оставлю тебя одну. Мы будем долго сидеть здесь и смотреть, как солнце медленно опускается в озеро, и я буду говорить с тобой и грезить о нашей чудесной жизни вдвоем.

Кили улыбнулась и вздрогнула. Она обмякла в руках Элерика, словно истратила все силы на последние слова, которые ей так хотелось ему сказать. Проходили мгновения, и вдруг она встрепенулась, будто вспомнила о чем-то.

— Я всегда мечтала о тебе, Элерик Маккейб. Ты — моя греза. И я люблю тебя всей душой. Люблю с того самого момента, когда твой конь принес тебя к моему дому. Я долго жила обидами и сожалениями, ропща на несправедливую судьбу, но, будь у меня возможность все изменить, я бы не стала этого делать, ведь тогда я никогда не познала бы твоей любви.

Элерик обхватил лицо Кили ладонями и прильнул губами к ее губам. Их слезы смешались, придав поцелую горьковато-соленый вкус.

Он прикрыл глаза и стал качать ее, словно ребенка. Дневной свет постепенно угасал, уступая место сумеркам и ночной прохладе. Неожиданно появился Ганнон с меховой накидкой в руках. Не говоря ни слова, он укутал Элерика и Кили, а затем бесшумно растворился в темноте.

В замке шли траурные приготовления. Все были уверены, что Кили не переживет эту ночь.

Поерзав на камне, Элерик выбрал удобное положение, насколько это было возможно, и плотнее запахнул накидку. Он начал рассказывать Кили о тех милых мелочах, которые так ему нравились в ней. Он вспоминал, как она смешила его своей запальчивостью и остроумными замечаниями. Как никогда не тушевалась перед его братьями, отстаивая свое мнение.

Он делился с ней мечтами о чудесных детях, которые могли бы у них родиться: девочки, такие же красивые, решительные и страстные, как их мать, и мальчики, которые унаследуют ее стойкость и мужество.

Опустилась ночь и усеяла небо россыпью звезд. Луна купалась в озере, заливая серебряным светом неподвижную пару. Элерик крепко прижимал к себе Кили, чтобы она не выскользнула у него из рук.

Она затихла. Он почти физически ощущал, как жизнь уходит из нее, и это причиняло невыносимую душевную боль.

Элерик прижался щекой к макушке Кили, прикрыл глаза и забылся сном на какое-то время. Когда он проснулся, небо посветлело, предвещая рассвет.

Его охватила паника, колючим страхом вонзившись в сердце. Как долго он спал? Ему не хватало духу посмотреть на Кили. А вдруг она умерла, пока он спал? Как ему с этим жить? Он никогда себя не простит.

— Кили, — прошептал он и осторожно пошевелился.

К его удивлению и радости, она застонала и, недовольно поморщившись, теснее прижалась к его груди. На лбу выступила… испарина! Трясущимися пальцами Элерик коснулся кожи Кили, влажной и липкой от пота. Это означало, что жар начал спадать!

О Боже! От счастья он не мог пошевелиться. Не мог думать. От положения в одной позе мышцы затекли. Нужно было срочно отнести Кили в замок и показать Йену, но если он сейчас попытается встать, то просто свалится, как куль.

Элерик касался губами лица Кили, щек и даже век.

— Кили, Кили, любимая, очнись, посмотри на меня. Скажи что-нибудь. Что угодно.

Ее губы едва заметно приоткрылись — она явно пыталась что-то сказать, но не хватало сил. Ее веки дрогнули, но слабость не давала им подняться.

— Ничего страшного, родная, — громко говорит Элерик. — Горячка отступила. Ты слышишь меня? Жар начат спадать, это хороший знак. Кили! Ты не умрешь, слышишь? Ты так долго и отчаянно боролась за жизнь, что я не могу позволить тебе умереть, когда появилась надежда!

Кили что-то прошептала, но Элерик не расслышал и склонился к ее губам.

— Что ты сказала?

— Крикун, — пробормотала она.

Элерик закрыл глаза и беспомощно рассмеялся. Чувство облегчения было таким острым, восхитительным, всепоглощающим, что он, запрокинув голову, начал хохотать, пока слезы не брызнули из глаз.

— Элерик, что с тобой? — воскликнул Йен, подбегая к брату.

Элерик обернулся и увидел, что тот остановился в нескольких шагах от него с выражением тревоги и глубокой печали. Он посмотрел на неподвижное тело Кили, затем на лицо Элерика, мокрое от слез.

— Мне очень жаль, Элерик. Мне, правда, очень жаль.

Элерик широко улыбался, глядя на брата.

— Она жива, Йен. Она выжила! Горячка прошла, и Кили только что назвала меня крикуном. Уверен, что это знак, теперь она не умрет.

Лицо Йена осветилось счастливой улыбкой.

— Да, это замечательный знак. Девушка, у которой хватило мужества бороться с судьбой, не может умереть.

— Я не смогу поднять ее, Йен, — признался Элерик. — Честно говоря, у меня так затекли мышцы, что я не чувствую своего тела.

Йен поспешил на помощь и взял Кили на руки. Посидев немного, Элерик наконец поднялся и на трясущихся ногах пошел рядом с братом к замку.

— Все думают, что Кили больше нет, — сказал Йен. — По замку прошел слух, что ты понес ее к озеру умирать.

— Случилось чудо, Йен. Настоящее чудо, которое я не в силах объяснить, но бесконечно благодарен Богу за это. Она действительно умирала. Я чувствовал, как жизнь покидает ее тело. Я держал ее на руках всю ночь и говорил не переставая, рассказывал о том, как мы стали бы жить вместе, о детях, которых она родила бы мне. Потом я уснул, а когда проснулся, жар прошел и Кили была вся мокрая от пота. Она все еще слаба, как котенок, но горячки нет.

— Сейчас придем, уложим Кили в постель, и я осмотрю рану, — пообещал Йен. — А потом мы должны решить, что делать с Макдоналдом и нашим союзом. Король и лэрды соседних кланов приглашены на твою свадьбу и ждут этого. Мы не можем держать их в неведении.

Элерик посмотрел на брата, замирая от страха. Тем не менее он кивнул, прекрасно понимая, что ему не уйти от этой проблемы, чтобы не навлечь беду на свой клан.

— Как только ты осмотришь Кили, я пойду с тобой к королю, — тихо сказал Элерик.

Элерик оставил Кили под присмотром Мэдди и Кристины, а также Мейрин, которая заскакивала к ней в комнату каждый раз, когда ей удавалось проскользнуть мимо Кормака, который охранял двери ее покоев.

Когда Элерик сказал, что жар отступил, Мэдди расплакалась от радости.

— Я позабочусь о нашей красавице, Элерик, не беспокойся. А вы идите и делайте то, что нужно. К тому времени, когда ты вернешься, я ее вымою и накормлю. Обещаю, что ей станет намного лучше.

— Не сомневаюсь, Мэдди, — с улыбкой сказал Элерик.

Он наклонился, запечатлел поцелуй на губах Кили, вышел из комнаты и направился в зал, где благородное собрание ожидало вестей. Не успел он спуститься с лестницы, как к нему подошел Кэлен.

— Я слышал, Кили пошла на поправку.

— Да, слава Богу, — радостно подтвердил Элерик.

— Хочу, чтобы ты знал — я поддержу тебя, какое бы решение они ни приняли сегодня.

— Это очень много для меня значит, Кэлен. Больше, чем ты можешь себе представить, — очень серьезно сказала Элерик.

— Тогда пойдем и послушаем, что скажет наш король.

Элерик вошел первым, и в зале сразу стало очень тихо.

Зрелище было впечатляющим. На почетном месте сидел король с Йеном по левую руку и с лэрдом Макдоналдом и Рионной — по правую.

Для почетных гостей в центре зала были установлены еще два длинных стола, за которыми сидели лэрды.

Увидев Элерика, король привстал и махнул рукой, приглашая его подойти.

— Ваше величество, — пробормотал Элерик, представ перед благородным гостем.

— Мы оказались в сложной ситуации, Элерик Маккейб, которая требует немедленного решения.

Элерик стоял, широко расставив ноги, скрестив руки на груди, и слушал короля.

— Ты поступил благородно, обручившись с любимой женщиной, которая спасла тебе жизнь и умирала у тебя на руках. Как я слышал, есть вероятность, что она выживет, но это ставит нас в грудное положение.