Змеиное Солнце - Семенова Мария Васильевна - Страница 45

Мазайка скривился, словно собрался плакать. Кирья уже рассказала ему о побоище возле бобрового заплота, когда Вергиз с помощью стаи одолел щучьего ящера, да сам не уберегся.

— Как думаешь, дед жив еще? — глухим голосом спросил мальчик, не глядя на подругу.

— Уж точно не мертв, — уверенно ответила Кирья. — Калма не для того столько лет его выслеживала, чтобы сразу расправиться. Он сейчас там — в ее колдовском лесу за Кромкой...

— Значит, надо его оттуда вызволять. Только как?

— Может, поменять? — предположила Кирья. — На дудку?

— Такую дудку Калма себе еще выточит, — отмахнулся внук Вергиза. — Еще думай...

Кирья насупилась, вспоминая.

— Калма говорила мне, что она на деда крепко обижена, — заговорила она. — Дескать, он ее выманил из отцовского дома обманом, молодость похитил, а потом с дитем бросил...

— Врет она! — сердито ответил Мазайка. — Дед не такой.

— Может, и врет. Но я вот что думаю: если чудовища из-за Кромки лезть перестанут, то, может, и правду сказала.

— Да ты что? Кто Калме-то верит!

— А если нет, — продолжала девочка, — значит дело вовсе не в мести.

Оба они замолчали, думая об одном и том же. Как спасти Вергиза?

— Кто Калмин отец, не знаешь? — спросила вдруг Кирья.

Мазайка развел руками:

— Старые басни говорят — бессмертная старуха Калма сторожит путь за Кромку. А отец ее — Мана, владыка земли мертвых.

Кирья невольно коснулась оберега на груди. А сама вспомнила угрозы, которые выкрикивала ей вслед старуха: «Сыночка за тобой вслед пошлю!»

— Неужто Вергиз украл дочь у самого Маны? — поежился Мазайка.

— Вспомнила! — перебила его подруга. — Калма говорила — «котта моего отца». Выходит, он жил в котте.

— Но в коттах только припасы хранят, — удивился Мазайка. — А люди в них не живут, разве только мохначи, так они не совсем люди...

— А в бьярских землях, значит, живут.

— Где это?

— Не знаю. Но Калма говорила, что она родом из бьярских земель.

— Значит, бьярские земли — это и есть земли мертвецов, — рассудительно ответил Мазайка. — Тогда ясно, отчего котта. Недаром старухи стращают, что жилище Маны из костей сложено, человеческими кожами обтянуто...

— Что же нам, по-твоему, опять за Кромку лезть?

Мазайка усмехнулся:

— За Кромку нам пока рано. А вот к дедкиному дубу сходить не помешает. У деда там много всего спрятано было. Одних оберегов целая укладка. Может, что полезное найдем...

— Я домой хотела... — начала Кирья.

И осеклась. Она вдруг поняла, на что ночью намекал ей костер.

— Ты прав — надо сходить к Вергизову дубу! Там...

Девочка озадаченно замолчала. Она понятия не имела, что там и зачем им опустевшее дупло. Но твердо знала лишь одно — ночью огненные духи советовали ей идти именно туда. Знала, и все тут!

Мазайка удивленно взглянул на нее, ожидая продолжения. Но его подруга стояла, склонив голову набок и глядела перед собой неподвижным взглядом, будто к чему-то прислушиваясь, явно забыв, о чем только что говорила.

Вокруг все светлело. Время от времени с деревьев слетали и, кружась в воздухе, падали последние листья. День обещал быть холодным и ясным. Мазайка поежился:

— Сейчас поесть бы...

— Что-то не так, — вдруг произнесла Кирья, поднимая голову.

— Что?

— Слышишь? Там... — Она указала в сторону, за куст можжевельника.

Казалось, там никого не было, но наметанным глазом Мазайка заметил одного из Дядек. Тот стоял, вздыбив шерсть, и еле слышно рычал.

Внук Вергиза знал, что стая следует за ними, держась неподалеку, но не показываясь. На зов волки по-прежнему приходить отказывались. И вдруг такая встреча!

— Что он тут делает? — пробормотал мальчик. — Ведь рассвело же.

Дядьки были ночными зверями. Заставить их показаться при свете могло что-то очень важное или неприятное. Пока волк стоял молча и неподвижно, его было невозможно заметить. Но теперь он выдавал себя ворчанием, видя или чуя нечто, доступное только ему.

Мазайка огляделся, затем потянул носом воздух. Гарью не пахло. Впрочем, стая вела себя вовсе не так, как если бы где-то занялся лесной пожар.

— Видишь чего? — настороженно спросила Кирья, хватаясь за костяную дудку.

С другой стороны из зарослей вереска встал другой невидимка — вожак стаи. Он поднял голову, принюхался, встал и издал еле слышный тонкий звук, похожий на скулеж. Тут же вокруг будто из воздуха возникла вся стая. Дядьки окружили юных вержан и встали, оскалившись, вздыбив шерсть, будто ожидая врага.

— Зачем нас вперед не пускаешь? — спросил вожака Мазайка.

Тот заступил ему дорогу, поймал его взгляд и мотнул головой. Мурашки побежали по Мазайкиной спине. Парень редко видел своих зверей так близко, да еще при свете солнца, и сейчас было особенно хорошо видно, как на самом деле они мало похожи на обычных волков. Короткие морды с широкими могучими челюстями, лобастые головы и говорящие, почти человеческие глаза.

«Не ходи туда. Там опасно», — понял Мазайка так же четко, как если бы Дядька сказал ему это словами.

Он растерянно глянул на подругу:

— Дядьки что-то очень страшное чуют.

— Они и сами напуганы...

В ближайших кустах внезапно послышался треск, и стремительней вешнего паводка на Кирью и Мазайку вылетела стая зайцев-русаков. Не обращая внимания на Дядек, они мчались прямо меж волчьих лап, перескакивали через напряженные спины. Но и волки, похоже, нынче совсем не интересовались легкой добычей. Тихо рыча, они лишь плотнее обступили Кирью с Мазайкой.

Девочка потянула названого брата за рукав:

— Что-то небывалое творится! Послушай...

Она присела, коснулась рукой земли. Мазайка прислушался и тоже почувствовал дрожь под ногами. Так бывало, когда куда-то сломя голову неслись перепуганные лоси. Но сейчас внуку Вергиза почудилось, что между этими встрясками он ощущает какие-то непонятные, куда более тяжелые толчки. Будто на каждые несколько быстрых шагов кто-то отвечает одним тяжеленным шагом.

Мимо волчьей стаи, ломая кусты, пронеслось стадо оленей.

— Бежим! — крикнул Мазайка.

— Куда?!

— Отсюда, там поглядим!

Только и ожидая этого, стая припустила со всех ног. Толчки становились все более ощутимыми. К топоту проламывающегося сквозь кусты зверья прибавился скрип и треск деревьев.

— Я сейчас!

Мазайка сорвал опояску, захлестнул ею ствол ближней высокой сосны, ухватился двумя руками и начал быстро карабкаться наверх.

— Куда ты? — закричала Кирья. — Скорее!

— Я только гляну...

Подниматься по голому стволу с помощью опояски Мазайке было делом привычным — кто ж не знает, как у диких пчел мед таскать? Но обратно внук Вергиза слетел еще быстрее. Глаза его были выпучены.

— Там оно! — закричал он. — Сюда идет!

— Кто — оно?

— Калмин ящер!

* * *

Удары топоров стихли. Работники, ладившие высокую хоромину в крепостице над Вержей, как один подняли головы, вслушиваясь в треск где-то в лесу. Они не отрываясь глядели в сторону чащобы. Прямо на их глазах она вдруг пришла в движение; верхушки далеких сосен кренились и раскачивались, и земля вздрагивала от тяжелых ударов. Вержане, оторопев, стояли у заточенных бревен частокола, силясь разобрать, что происходит.

Оставленный Учаем в крепости за старшего побратим, крепкий и упрямый парень, звавшийся Ошкаем, закричал, стараясь походить на грозного арьяльца:

— А ну за работу! Чего встали?

Обычно парни, хотя без охоты, повиновались ему. Но теперь они стояли, будто не слыша окрика головного.

— За работу!

Ошкай подскочил к одному из парней, дернул его за плечо, желая повернуть к себе. Но тот молча скинул его руку, не сводя глаз с растревоженного леса.

— Какая уж тут работа? — огрызнулся молодой Райво, внук бывшего старейшины. — Уходить надо! Ты сам глянь, что делается! Нечисть с полуночных земель к нам прет!

Ошкай и без того видел и качающиеся деревья, и разлетающихся с заполошными криками птиц. Бежать, побросав все, ему хотелось, может, даже больше, чем остальным. Но показать страх значило навсегда опозориться перед сородичами, над которым он волей Учая был поставлен старшим.