Змеиное Солнце - Семенова Мария Васильевна - Страница 44

Едва способность видеть снова вернулась к нему, он увидел в сумраке сверкающие глаза Мины, которая яростно нависла над ним, сжимая кулаки. Будто грозное божество, родительница бури, о которой шептались чумазые пастухи в его вотчине на берегу южного моря, сошло в этот мир, чтобы покарать наглеца.

Мина, тяжело дыша, ждала, готовая бить снова и снова. Но ее противник смирно лежал на полу, не пытаясь пошевелиться. Девушка даже встревожилась немного — не пришибла ли насмерть? Или вражина подманивает, притворяясь беспамятным, а сам... Но нет, арьялец смотрел на нее сквозь спутанные волосы, моргая слипшимися от крови ресницами. Разбитые губы его шевелились.

— Что ты там бормочешь?

— Ты прекрасна! — стараясь собрать воедино плавающие перед глазами образы, шептал Джериш. — Я не знал, что такие бывают...

Мина хмыкнула, разжимая кулаки, выпрямилась и сложила руки на груди.

— Ну-ну, ври дальше. Что еще скажешь?

— Ты меня добыла в бою, — выдохнул Джериш. — Теперь я твой!

Мина невольно улыбнулась. Гнев ее улетучился, будто его и не бывало. Помедлив, она присела рядом с могучим чужаком, убрала с его лица длинные золотистые волосы, вытащила из щели между бревнами клок сухого мха и принялась утирать текущую по его щекам кровь.

А Учай, расставшись с Джеришем, и не подумал возвращаться к пирующим в овине, а свернул совсем в другую сторону. Он перелез через изгородь и рощицей направился на пустынный берег Обжи. Там опустился на колени и вытащил из-за пазухи оберег с вырезанным ликом Богини.

— Ровня или неровня, я люблю тебя. Я твой, только твой — других мне не надо, — шептал он. — Никто мне тебя не заменит! Мои враги, моя добыча, я сам, вся моя жизнь — тебе жертва! Прошу, прими ее...

Пошел дождь, зашумел все громче, превращаясь в долгий студеный осенний ливень. Учай все стоял на коленях, согнувшись в три погибели и прижимая к губам лик Неназываемой. Вождь ингри горел как в огне, через него прокатывались волны жара. Его вышитая свадебная рубаха вскоре промокла насквозь, но он не замечал ни дождя, ни холода. Мысли его мутились от пьянящих видений, и он въяве чувствовал, как Богиня отвечает на его поцелуи.

Глава 3Двое из-за Кромки

— Где мы? Где дед?! Я пойду за ним...

Мазайка пытался привстать на ворохе листьев. Опираясь на подгибающиеся руки, поднял голову и уставился в сырую лесную темноту. Кирья с тревогой оглянулась на него. Ее друг был насквозь мокрый и бледный, как едва оттаявшая рыба; глаза словно два болотных оконца, смотрят и не видят — или видят, да совсем не то, что следует видеть живому человеку.

— Куда тебе идти! — тихо проговорила девочка. — Сейчас, погоди немного...

Костер был уже сложен огненной коттой — сверху сухие ветки и хворост, внутри береста. Кирья ударила кресалом по кремню, яркие искры летучими звездами посыпались на трут. От него тут же занялась береста, и огненная котта вспыхнула легким трескучим пламенем.

— Сиди! Не отходи от огня!

Мальчишка с трудом приподнялся, попробовал встать, но снова бессильно упал в листья.

— Дед уходит. Надо идти за ним, — бормотал он, словно не в себе. — Иди ты, Кирья, верни его... Я тут передохну немного. И догоню тебя.

— Нет, так нельзя!

Схватив сразу охапку хвороста, она ссыпала его в костер. Сушняк сразу вспыхнул, языки огня метнулись в небо, обдали жаром.

— Ты, главное, согрейся, я сейчас еще наберу...

Мазайку и впрямь трясло — зуб на зуб не попадал. Он вытянул руки в сторону костра, едва не обнимая его. Над его мокрой одеждой потянулись в небо струйки пара. Кирья, спохватившись, принялась раздевать его:

— Снимай мокрое! Все, все снимай! Дай сюда рубашку, у огня повешу. Вот тебе пока мой кожух. Ногу протяни, завязки распутаю...

— А сама-то? — стуча зубами, спросил Мазайка. — В одной рубахе?

— Мне не холодно.

— Да как же...

— А вот потрогай.

Кирья протянула другу руку. Он тронул и с невольным удивлением вскинул на нее взгляд:

— Ого! У тебя жар?

— Это не жар. Сам-то не видишь?

Мазайка взглянул ей в лицо. Оно будто горело изнутри. Глаза сияли так, что мальчишке стало жутковато.

— Ложись и спи, — велела Кирья.

— Нельзя спать. Костер...

Оба они понимали — опасность еще слишком близка. Усни они оба, огонь затухнет, и тут-то от Калминой заводи наверняка полезут темные духи. Не может быть, чтобы старуха так просто смирилась с бегством пленника и кражей костяной дудки. Кирья не забывала о своей добыче ни на миг. Устроив друга поудобнее, она достала дудку из-за пояса и переложила на колени, чтобы можно было в любой миг поднести ее к губам.

— Я не буду спать, — сказала она. — Не хочу. А тебе надо греться и набираться сил... О, погляди! Дядьки нас охраняют!

За кругом света, очерченным костром, поблескивали во тьме зеленые глаза стаи.

Когда костер прогорел и остались лишь рдеющие угли, звери начали подходить ближе. Будто набираясь смелости, один за другим они укладывались вокруг Мазайки. Один даже подошел к Кирье, положил ей голову на колени и свернулся вокруг нее, грея ей спину. Кирья покосилась на друга, убедилась, что он заснул в тепле, и наконец перевела дыхание. Пожалуй, с огнем и такими сторожами врагов этой ночью можно было не опасаться.

В небе светили яркие осенние звезды. Кирья сидела, смотрела на угли и думала. Ей было тепло, как будто над ней не нависали голые деревья, скинувшие листья в ожидании первого снега. Словно не только костер, но и ровное пламя в ее крови грело ее изнутри. И сон не шел, — казалось, она всю ночь может так просидеть, глядя перед собой в огонь немигающим взглядом.

О чем думала Кирья, гладя своего друга по белобрысой голове? О том, что раньше, еще когда отец был жив, она мечтала, чтобы Мазайка стал ей названым братом. Именно к нему она с детства прибегала всякий раз, когда ее кто-то обижал, будто малая сестричка — к надежному защитнику. А теперь поди пойми, кто кого защищает! Нет, меньше любить его Кирья не стала. Наоборот — теперь, когда вытащила его из владений Калмы, связь между ними стала так сильна, что даже страшно...

И сама она изменилась. Кирье казалось, что за эту осень она стала много старше. Порой ей даже чудилось, что она теперь ровня самой Локше. «Ведь я прогнала ее. Значит, я сильнее!» — думала она. А через миг снова чувствовала себя глупой девчонкой, которая ничего не знает и не умеет, — просто ей повезло.

Кирья крепче стиснула костяную дудку. Даже если Калма и не вернется из своих потусторонних лесов, довольная, что захватила Вергиза, — Локша-то здесь, поблизости на острове... Но что-то подсказывало — ни та, ни другая сегодня не явятся.

«Что нам дальше делать? Кому мы нужны на свете?»

Угли костра рдели, по черному и багровому переливались синие огоньки.

«Родичи меня не примут, Вергиза больше нет...»

При мысли о Вергизе угли мигнули, будто на что-то намекая. Да как понять — на что? Локша от бесед с огненными духами ученицу всегда строго предостерегала. Дескать, незачем, опасно...

Именно поэтому Кирья не сводила взгляда с затухающего кострища. Она понемногу задремывала, и чем глубже ее душа погружалась в сон, тем яснее ей мерещилось пение огненных духов.

«Не бойся, сестрица, — пел ей костер. — Мы с тобой — дети священного пламени, сошедшего с небес. Никто не сумеет одолеть нас!»

* * *

Чуть свет Кирья и Мазайка уже были на ногах и направлялись в сторону родной деревни. Впрочем, они оба совсем не были уверены, что им стоит туда идти.

— Мы ведь за Кромкой побывали, — простуженным голосом рассуждал Мазайка. Впрочем, после ночи у костра он чувствовал себя куда бодрее. — Надо очиститься. Сперва к жрецам, потом в баню...

— К жрицам, — фыркнула Кирья. — Уж не к Локше ли?

Мальчик вздохнул:

— Сказал бы — к Ашегу, да он сейчас совсем плох. Когда гнев Вармы погубил Дом Ветра, на Ашега упала с неба каменная глыба. Он теперь почти не видит и заговаривается, аж жуть берет. Эх, к деду бы пойти...