Папина дочка (СИ) - Кострова Валентина - Страница 37

Мигель (06.08.2018)

Плохое предчувствие сосало под ложечкой. Я редко ошибался в своих ощущениях. И сейчас не мог просто так выпустить Анну из рук. Она смеялась, но поддавалась моим поцелуям, ласкам, моему напору. А я пытался запомнить ее. Он узнал… Я бы слукавил, сказав, что испугался, что хотел бы повернуть время вспять и не поддаваться эмоциям. Я готов вновь и вновь переживать то блаженное чувство счастья, любви, даже зная, что за все придется платить. Каюм не умеет прощать. Мне было все равно, что он сделает со мною, я переживал, что он придумает для дочери. Будет наивно полагать, что для Анны все пройдет мимо. Не тот он человек. Он будет казнить всех, даже самых любимых и родных. Такая у него политика и ни разу он от нее не отступал. Правда и детей никогда и не было в кругу предателей. Поэтому в груди теплилась маленькая надежда, что свою любимую девочку он не тронет. Ведь любит же…Это было видно по глазам. Он продолжал ее любить. Ведь совсем черствые и бездушные люди не умеют плакать, в черной душе нет места сентиментальным чувствам, а в его глазах были слезы, когда Анна пела последний блок. Весь зал видел эту влагу. Он не простит самому себе эту слабость, но этот эпизод показал, что Саид человек все же…пусть и с большими проблемами в голове.

— О чем ты все утро думаешь? — мы сидели на кухне. На мне черные брюки белая рубашка, дресс-код для папы, хотя понимал, что ему плевать в чем я одет. Взял Анну за руку и поцеловал. Она напряглась, хотела выдернуть, но не стала ничего делать, лишь улыбнулась и потянулась ко мне с поцелуем. Камеры? Плевать. Мисс Парк? Плевать. На все плевать, когда она рядом и пахнет карамелью.

— Я думаю о тебе…О твоих губах… — провел пальцем по губам. — О твоих глазах! — тут же поцеловал каждый глаз. — Я люблю тебя, Анна! Чтобы сегодня ни случилось, знай об этом!

— Ты так говоришь, словно мы последний раз сидим вместе!!! — малышка рассмеялась, откидывая на спину свои волосы. Она чудесна! В светло-синей рубашке в тонкую полоску, свободные брюки песочного цвета и босиком. Я умилялся этим голым ступням.

— Я просто хочу, чтобы ты знала о моей любви!

— Мигель! Твои глаза беспокоятся! Что случилось? Ты боишься, что после концерта я вильну хвостиком и найду себе более успешного парня, чем какого-то охранника? Глупый! — она вскочила на ноги, обежала барный островок и прильнула ко мне. — Мне нужен только ты! — ее губы осторожно прильнули к моим губам. Может случится чудо и пронесет? И вместо похоронного марша прозвучит свадебный вальс???

— Всем привет! — на кухню стремительно вошел Азамат и застыл. Он шокировано смотрел на наши объятия, медленно скользнул глазами по лицу Анны, по моему лицу и сжал челюсть. — Руки убрал с моей сестры!!!

— Азамат! Все хорошо! — Анна кинула к брату, заслоняя меня собой от его горящих глаз. Семейка просто атас. Сын не хуже отца, готов сжигать дотла, все что не понравится глазу, даже не поинтересовавшись подробностями.

— Послушай Азамат! — я встал и подошел к ним, не нравилось, что меня защищает девушка, сам в состоянии постоять за себя. — Все серьезно! Я люблю твою сестру! — взял Анну за плечи и притянул к себе. Ее брат опешил, но не настолько чтобы тут же радостно воскликнуть криком африканских туземцев.

— Если вы думаете, что я благословлю, то не по тому адресу обратились! — его губы растянулись в злорадной улыбке. — Тот, кого вам нужно спрашивать сейчас находится внизу, я бы с удовольствием присоединился к разговору, но наказано стеречь сестру! Так что шуруй вниз, испанец! — его слова как пощечина, было дернулся в его сторону за ответом, но Анна сжала мои руки и не пустила. Выдохнул сквозь зубы, чувствуя, как ярость начинает меня охватывать. При желании можно в два щелчка отключить Азамата, но это словно распыляться на мелочь. Нужно было сосредоточиться на встрече с Саидом. Он знает о моих навыках, вряд ли будет безоружен и один.

— Я поговорю с папой сама!!! — Анна порывалась пойти вниз, я удерживал ее за локоть, понимая, что сейчас к Каюму ей лучше не соваться. Кто его знает, какие у него сейчас мысли в голове. Возможно мрачные, и мне придется его переубедить изменить приговор.

— Нет. Я должен сам! А ты просто жди! — не сдержался и нагнулся к ее губам, игнорируя взъяренного Азамата, который дышал чуть ли не в затылок. Злоба, которая была просто ощущаемая, как что-то реальное, можно руками потрогать.

— Перед смертью не надышишься, Фернандес! Сколько бы ты не оттягивал время, ты знаешь свой конец! — тихо, без эмоционально и от этого слова прозвучали просто до ужаса страшно. Анна вздрогнула и ее глаза наполнились паникой. Она цеплялась за мои руки и не отпускала, молчаливо умоляя остаться, придумать что-нибудь, лишь бы слова были сказаны только для устрашения. Но кого мы хотели обмануть?

Что чувствует человек, приговоренный к смерти? О чем он думает? О чем жалеет?

Я спускался по лестнице несколько этажей, хотелось привести мысли в порядок, собраться и спокойно встретиться с глазами противника. Не вспоминать о последнем поцелуи. Не вспоминать последнюю ночь. Не вспоминать вкус ее губ. Не вспоминать запах ее волос… Но это будет последнее, о чем я подумаю перед тем, как из меня вытащат жизнь.

— Я уже подумал, что ты не спустишься! — Саид встретил меня с улыбкой, как старый друг, как будущий любимый тесть. Только вот глаза оставались в стороне этой иллюзии. — Кофе. Черный. Без сахара. Еще горячий! — протянул мне белый стакан с надписью: «Пусть этот день станет последний в этой жизни». Сглотнул. Кофе обжигал, под пристальным взглядом голубых глаз я его глотал почти не морщась. Не любил этот горьковатый напиток в чистом виде.

Саид жестом указал на машину, где не было ни охраны, ни водителя. Он сам сел за руль. Мне пришлось занять место пассажира спереди. Протянули белый конверт. Что это? Билет в загробную жизнь? Теперь и туда нужно покупать проездной?

На меня смотрела сначала красивая моя сестра с натянутой улыбкой. Потом уже была фотография, когда человек не открывает глаза. Был отец.

— Он живой?

— Хочешь будет мертвым, хочешь будет живой…с дефектами! — демонически улыбнулся, наблюдая, как я трясущими руками разворачиваю документ. Продажа всего имущества Фернандес. В связи долгами. Медленно вздохнул. Что там Анна говорила про мужа? Уничтожил всю его семью и его самого.

— Вы повторяетесь! — мое спокойствие стоило мне огромных сил, но это стоило того. Саид Каюм удивленно приподнял брови, склонил голову набок и потянулся в карманы за сигаретами. Хорошо, что не за стволом.

— Значит рассказала, — щелкнул зажигалкой и запахло никотином. — Признаться, удивлен. Думал, что не будет и вспоминать. Ну, а ты ей все рассказал? — черная бровь вопросительно изогнулась. Облизнул губы, рассматривая документ, но не разбирал букв. Поверх легла еще одна фотография. Аманда. С двумя мужикам. Было омерзительно. Я вскинул на Каюма глаза.

— Мои ребята попробовали ее упругую задницу. Говорят, что телочка очень даже ничего. И отсасывать умеет до звезд в глазах. Самое интересное, что по своей инициативе, добровольно. Даже как-то скучно и неинтересно. Ладно, слишком много разговоров! — завели машину. Я сложил фотографии и документ обратно в конверт.

— Вы меня убьете? — спросил прямо, глядя на профиль Каюма. Он усмехнулся, смотрел на дорогу.

— Конечно. Но сначала развлекусь как следует. Давно не разминал свои кулаки! — бросил на меня прищуренный хищный взгляд и сомневаться в его словах не приходилось.

— Что будет с Анной?

— Тебе действительно интересно? — я никак не мог понять смысл его улыбки. Вроде приветливая, вроде беспощадная, вроде маньячная. Да, скорей маньячная, нормальные люди улыбаются однозначно.

— Как только я скормлю тебя рыбкам, Анна уедет на Кавказ. Ты знаешь где это место? — Саид кинул на меня вопросительны взгляд.

— В России где-то.

— Да, в России, географию ты кое-как изучал! Так вот, она будет в одной из деревень среди гор, где телевизор считается большой роскошью, об интернете там только наслышаны, единицы знают, как им пользоваться. Там из нее сделают истинную мусульманскую девушку, раз христианкой у нее хреново получается быть! Научат покорности, уважению, смирению. Как только вся дурь европейского воспитания будет выбита, я подберу для нее мужа. Конечно, подпорченный товар мало кому нужен, но думаю моя фамилия и солидное приданое закроют мужу глаза на то, что невеста уже не девушка. Дальше все, как и положено в нашей вере: семья, дети, дом, очаг. Все будет так, как и должно быть изначально!