Ты — моя зависимость (СИ) - Кострова Валентина - Страница 65

В пять утра я все же встала. Была полностью разбитой от бессонной ночи, но валяться в кровати, когда нужно было всех накормить, да заняться домашними делами времени не было. Вздрогнула, когда обнаружила в гостиной Ахмета Рамзановича. Плохие предчувствие вновь вернулись в сто кратном размере. Он обернулся ко мне и его потухший взгляд был красноречивее всех слов. Я была с детства приучена к тому, что плохие новости могут войти в дом в любую минуту. Я чувствовала себя человеком, который шел по канатной дороге и внезапно все оборвалось. Я летела в пропасть. Я летела в темную, непроглядную тьму, но я была подготовлена к тому, что из этой тьмы придется самостоятельно подниматься, придется жить вопреки. И во мне не было того радостного чувства, от осознания, что его больше нет… Я не чувствовала себя свободной, нет, скорей всего поняла, что чувствую себя потерянной, брошенной. Я пожалела, что кричала ему в лицо о своем желании быть свободной, я корила себя за то, что вместо любви, я истощала обиду, не понимание, я злилась на все его поступки. Это теперь казалось таким глупым, таким ничтожным, таким мелочным…

— Доброе утро! — раздался звонкий голос Арины. Быстро заморгала, направляясь на кухню. О том, как переживет эта девушка такую новость, было сложно предугадать. Я не прислушивалась к разговору, механически доставала продукты для завтрака, что-то взбивала, что-то варила, что-то заваривала, но все было на автомате, все было мимо меня. Внезапный душераздирающий крик вывел меня из вакуума своего безразличия. Безразличие- защитная реакция моего сознания, позволяло не в пасть в истерику, держаться на плаву сознания. Но крик Арины снес все защитные барьеры, я вбежала в гостиную.

Ахмет Рамзанович держал ее на весу, белокурая голова безвольно свисала, как и руки.

— Армина, воды и нашатырь! — приказал старший Каюм. Пока мы суетились вокруг Арины, проснулись дети, они с любопытством наблюдала за представлением в их понимании.

Арина пришла в себя, попыталась вскочить на ноги, но зашаталась, села в кресло. И тут ее накрыло, она разрыдалась, она просто зашлась в истерике, спрятав лицо в ладонях, в волосах. Пришлось шикнуть на мальчишек, чтобы они ушли в комнату, включили себе мультики.

— Арина, — поднесла ей стакан с водой. Она подняла на меня глаза, и я вздрогнула. На меня смотрела смертельно раненная лань с большими глазами, она понимала, что спасти ее некому. — Жизнь продолжается!

— Нет…Нет…Его нет… — из груди вырвался хрип. — Почему ты не плачешь??? — выкрикнула она мне в лицо, резко встав, смотря обвиняющим взглядом. — Или у вас не принято оплакивать??? Или ты заранее уже знала, чем все это закончится??? — повернулась к Ахмету Рамзановичу, делая шаг в его сторону. — Как вы могли это допустить? ? Как вы позволили его убить?? Да какой вы после этого отец!!! Сделав из мальчишки кровожадного убийцу, с легкостью оставили его среди ему подобных!

— Арина… — Ахмет Рамзанович попытался вставить слово, но блондинка шикнула на него. Арина сейчас была очень зла в своем горе, в своем бессилие изменить факты, она не принимала сказанные слова, она их отторгала, как организм отторгает не принятые чужеродные органы, без которых жить невозможно.

— Я не верю.

— Его машина взорвалась. Водитель и он погиб. Обнаружили два трупа. Все факты на лицо.

— Это был не он!

— Арина…

— Нет. Я не чувствую, что он мертв!!! Он жив!!! Жив! — выкрикнула Арина старшему Каюму в лицо. — Я сказала ему, чтоб пришел за нами!!!

— Папа жив!!! — выкрикнул Азамат трясясь на пороге гостиной. Он все слышал, он не ушел, как другие дети в комнату и сейчас его маленький зверь метался в глазах ища жертву, ища объект на ком можно вымести свою ярость, свое бессилие что-либо изменить.

— Да, Азамат, папа жив! Ты абсолютно прав! — как умаленная произнесла Арина, с неподвижным взглядом прошла мимо меня, замерла возле Азамата и коснулась его волос, погладив против шерсти. Я видела, как в его глазах, как в глазах Саида, зверь вскинул голову, принюхался…и он пошел за нею. Покорно, по собственной воле.

Арина

— Может ты поедешь все-таки с нами? — Армина смотрела с беспокойством, а я смотрела равнодушно. Последнее время мне было все равно, что происходило вокруг меня. И синяя папка так и валялась на журнальном столе не распакованная. Мне ничего не нужно было. Я хотела остаться одна. Я хотела наконец-то нырнуть с головой в свою боль и утопиться в ней. Армина, дети, старший Каюм не давали мне погрузить в свой личный мрак, они постоянно меня дергали, заставляли что-то делать, что-то есть, пихали на руки Аню, говорили о том, что нужно заботиться о ребенке. Но мне было наплевать. Да, мне было все равно до всех, я хотела эгоистично утопиться в своей тоске. Только Азамат, был мне как анестезия, я обнимала его, прижимала его к себе, я вдыхала его запах, понимая, что он не пахнет так, как пах Саид, но был так на него похож, я пыталась восполнить пустоту им. Он позволял себя трепать, он позволял себя впитывать, гладить зверя, утыкаясь лицом в жесткую шерсть. Но наступил тот момент, когда мне нужно было учиться жить без Саида, без Азамата, без их внутреннего зверя.

— Нет, Армин, я позже заеду к вам, а пока хочу побыть одна! Вы меня слегка утомили! — заставила себя улыбнуться.

— Звони если что! — она замешкалась, а потом внезапно обняла меня. — Держись! У тебя дочь, ради нее стоит жить, как и мне ради сыновей, в каждом из них есть его частичка!

— Ты права! Да, ради них стоит все преодолеть! — вымученно улыбнулась, карие глаза недоверчиво на меня посмотрели, но кивнула. Горе сближает людей…, наверное, сильнее, чем радость.

Неделю мы держали друг друга на плаву, но больше Армина помогала мне справиться с потерей. Она морально была оказывается готова к смерти Саида. А я… а я так и не смогла смириться. Я ни разу не поставила за упокой. Я ни разу не произнесла молитву Богу, чтобы отпустил ему грехи. Я держала его возле себя, в своей памяти, перебирая воспоминания, как фотографии и очень жалела, что не фотографировала его на свой телефон. У меня не было ни одной его фотки.

Время тянулось, я механически развлекала Аню, мы с ней купались в бассейне, слыша ее радостный смех, меня немного отпускало, до того момента, пока я не взгляну в ее голубые глаза с длинными ресницами. За пределы территории дома выходить совсем не хотелось, как и решать какие-то вопросы. Ахмет Рамзанович просил посмотреть документы и выбрать город, в котором захочу жить. А какая теперь была разница, где жить…Желанная свобода не настолько и желанной оказалась, и со связанными руками намного было лучше, чем внезапно оказаться без пут.

Больше всего я боялась предстоящей ночи. Мне не снились кошмары, я спала вполне спокойно, но вот время перед засыпанием было для меня самой изощренной пыткой. Память насиловала меня во всех позах, грызла до крови, рычала, как зверь. Она все крушило вокруг себя, вонзая в мое сознание осколки всех надежд, всех планов. Я рыдала от боли, истекая кровью, медленно умирая, а по утру с восходом солнца воскрешала, чтобы ночью опять умереть. Если Саид придумал эту изощренную пытку, чтобы я осознала, что без него не могу, что без него меня ломает хуже, чем наркомана, ибо тот знал, дозу можно достать, мой «наркотик» был вне досягаемости, ему это удалось. Впервые за всю свою сознательную жизнь, захотелось напиться. Меня не остановило и то, что кормлю грудью, на кухне в шкафчике стояла смесь и бутылочка, на всякий случай. Сегодня был именно тот «случай».

Перед сном покормила дочь смесью, Аня хоть и скривилась, но выпила все, а после сразу же уснула. Я достала из бара бутылку вина, взяла фрукты, потом притащила еще несколько бутылок, чтобы не ходить по сто раз, расположилась на диване перед окном. Ни о чем не думая, просто бессмысленно глядя на небо, пила вино, не ощущая ни вкуса, ни аромата. Я даже не удивилась и не испугалась, когда возле дивана мелькнула тень. Улыбнулась, когда в свете уличного фонаря показалось лицо Саида. Он хмурился, смотрел укоризненно, некогда модная бородка переросла в бороду, на нем была черная футболка и черные джинсы. Сердце радостно забилось. Что ж, если для вызывания реального образа Саида мне потребуется выпивать пару бутылок вина, в минуты сильной тоски пойду и на это. Я смотрела на него, он был таким реальным, я видела, как вздымалась его грудь, как он сжимал-разжимал руки, подергивались губы. Протяни ладонь и можно было б ощутить, как под кожей напряжены мышцы, как вздулись вены.