Ты — моя зависимость (СИ) - Кострова Валентина - Страница 64

Объявили посадку, сзади засуетились, но мы смотрели друг на друга, не в силах отпустить и разорвать контакт глазами.

— Нам пора! — прозвучал голос отца сзади. Арина словно очнулась, быстро заморгала, на автомате забрала ребенка, я схватил ее за локоть, удерживая.

— Так почему же Арина? — она смотрела на Анну, но, когда подняла на меня полные от слез глаза, я было дернулся в ее сторону, но сдержался. — Почему???

— Потому! — одними губами произнесла Арина, выдернула руку и последовала к отцу, который стоял в сторонке. Я смотрел им всем вслед, не прощался, ничего себе и им мысленно не обещал. Сейчас было то время, когда действительно многое зависело не от меня. А вернуться живым — это своего рода лотерея.

Арина

Никогда я так ненавидела телефоны и их бесконечные гудки, сухой голос робота, сообщающий мне, что абонент вне доступа. По прилету в Эмираты я словно застыла во времени, я застыла в аэропорте, когда Саид меня спрашивал, почему так хочу видеть его живым.

Действительно, почему?

Я смотрела на дочь, которая уже с интересом рассматривала все вокруг, уже требовала, чтобы ее носили на ручках, все больше проявляла активности, все больше и больше становилась похожей на своего отца. Конечно, сравнивать с Аманом не следовало, он родился в срок и был довольно резвым мальчишкой, в свои неполные три месяца уже пытался переворачиваться в разные стороны, пару раз ловили его на краю дивана.

Армина… Армина была милой, вежливой, старалась проявлять дружелюбие. Мы были вынуждены делать вид, что между нами полное понимание, ибо жили все вместе в небольшом доме без посторонних, то есть обслуживали себя сами. Единственные кого видели из чужих, это были охранники. Их было слишком много. Они ходили по территории, они иногда заходили в дом, позже поняла, что за нами следят и через камеры. Судя по тому, как хмурилась Армина, она осознавала степень опасности, в то время я вообще не понимала, что происходит, лишь нутром ощущала, что Саиду угрожает опасность, значит опасность угрожает и нам. И он как умел нас пытался защитить.

Старший Каюм приходил каждый вечер, тогда была иллюзия какой-то семьи, все смеялись, дети висли на дедушке, младшие тоже не оставались в стороне от внимания Ахмета Рамзановича. Но мы с Арминой пытались в его глазах прочесть ответы на вопросы: Как Саид? Что с ним? Жив? Мертв?

Я до ужаса боялась того момента, когда Ахмет Рамзанович протянет мне папку с документами. Тогда это означало б, что Саида нет. Меня тошнило от этой мысли, скрючивало от боли так, что едва могла дышать. Каждый раз перед сном молила Бога хранить его, оберегать!

Я понимала, что за таких людей не просят, ничего не обещают, но смотря на себя в зеркало, готова была на все, лишь бы увидеть его перед собою живым. Лишь бы еще раз прикоснуться к нему, ощутить, как под ладонью перекатываются мышцы, провести пальцем по запястью, повторяя узор наших букв. Я мысленно представляла, как его губы скользят по моему телу, как влажный язык дразнит соски, спускается ниже, как он накрывает собой, как вонзается, как убыстряется, как рычит утробно и после замирает во мне. От таких фантазий просыпалась с тихим криком на губах, ощущая между ног невообразимую влажность и томление во всем теле.

Дни сменялись неделями. Дни были похожи на дни сурка, ничем не выделялись. Только благодаря детям, их возне, непоседливости можно было не сойти с ума. Анна благодаря Аману к четырем месяцам перевернулась, попыталась встать на четвертинки и возмущенно плакала, что сразу не получалось.

— Она такая забавная! — Армина стояла за спиной, в то время, как я сидела на полу перед детьми. — На Саида похожа! — я посмотрела на девушку снизу-вверх, в ее глазах уже не было той агрессии, что таилась первые дни. Армина видно была вспыльчивой, но быстро отходила, конечно, подружками мы так и не сумели стать, тема Саида у нас по молчаливому уговору стало табу, о нем и при Ахмете Рамзановиче перестали заговаривать, он эту тему не любил обсуждать. Просто сообщал: жив. А в каком состоянии жив, это уже ненужные подробности.

— Мне кажется, что все дети на Саида похожи, куда не глянь везде его маленькие клоны! — я посмотрела в сторону бассейна, где на мелководье плескали старшие дети.

— Он очень любил Аишу… — Армина села рядом со мною, я ей немножко доверяла, но чувствовала себя не в своей тарелке.

Чувствовала себя воровкой, которая украла у нее дорогое. Ее рука потянулась к Анне, дочка улыбнулась, когда над ней потрясли яркой погремушкой. Когда она впервые улыбнулась, я оборвала Саиду телефон, я так хотела ему сказать, что сегодня первый день улыбки нашей малышки, но после длительных гудков последовал обрыв связи и дальше мне оставалось выслушивать механический голос о том, что абонент вне зоны.

— Он ее любил, но при этом ради утверждения свой власти не побоялся ее застрелить! — в голосе Армины было столько горечи, тоски и обвинений, что я сглотнула. — Знаешь, он даже не извинился за это, словно ничего не произошло. Словно убил очередного должника. Я пыталась его как-то оправдать, но не нашла в себе сил…Так и живу с этим грузом. Даже рождение Али не перебило во мне эту тихую ненависть к нему.

— Почему ты от него не ушла, раз ненавидишь, это чувство не самое лучшее для сохранения семьи?

— Уйти? От Саида уйдешь только в мир иной, дальше он не отпустит.

Я просто запретила себе думать об Аише при нем. Это позволило мне оставаться ему женой во всех смыслах, не отталкивать в презрении, не показывать ему свое отвращение. Ненависть — это тоже своего рода любовь, в перевернутом виде. Потом я как-то смирилась. Даже уверила себя, что у нас хорошая семья, пока не узнала о вас… — Армина посмотрела на меня долгим взглядом. — Я понимала, что в его жизни есть другие женщины, я осознавала, что со мною он показывал все лучшее, что было в нем… — я сглотнула, вспоминая, как Саид меня избил, потом изнасиловал, вспомнила, как он меня трахал каждый день, доводя до измождения, а после подсунул документы.

Если с Арминой он был с лучшей стороны, то со мною он показывал все грани своего ужасного темперамента, своего бешенного зверя, которого иногда позволял гладит, даже против шерсти.

— Было обидно. Когда ждала Амана, очень хотела девочку, я молилась, просила, но увы…родился вновь мальчик. Почему-то мне казалось, если родится дочка, он изменит свое отношение ко мне. Наивная?

— Ага! — мы улыбнулись друг другу и засмеялись. — Честно, я не ожидала, что ты окажешься такой хорошей! Но даже Ахмет сказал, что ты хорошая, когда впервые тебя увидел.

— Он тоже чудесный мальчик! Только Азамат меня пугает, как маленький волчонок, предпочитаю сразу же садиться рядом с Али.

— Азамат — это, наверное, исчадие ада, откуда вышел и его отец. Я думаю, что именно он встанет возле Саида, когда достигнет нужного возраста. В нем столько же агрессии, ненависти, сколько и в Саиде, только он пока не понимает, как это контролировать, в отличие от Каюма. Чем старше он становится, тем страшнее мне за него… если Саида не станет, вряд ли кто-то на него найдет управу. А не обученный зверь может загрызть всех, кто находится рядом.

— Я думаю Саид должен выжить хотя бы ради этого…

— Будем надеяться, что его хищного нрава хватит, чтобы всех поставить на место… — и между нами повисло тягостное молчание, каждая мысленно послала свою молитву к одному и тому же человеку. Вера разная, но мысль одинаковая, в удвоенном размере она должна иметь силу, должна оберегать.

Армина

Ночь была удушающей. Я плохо спала, плохо спал и Аман, так же слышала возню в соседней комнате, где была Арина с Анной. А еще меня терзали какие-то плохие предчувствия. Смотря перед собой, размышляла над иронией судьбы. Кто мог подумать, что я буду жить под одной крышей с любовницей мужа??? Хотя если закрыть глаза на некоторые момента, можно было представить, что она вторая жена, мы могли жить раздельно иль вместе, но нам бы все равно пришлось делить одного мужчину на двоих, рожать от него детей и молиться за него. Арина переживала, она пыталась делать вид, что ее нисколько не трогает судьба Саида, но каждый раз вздрагивала, если звонил телефон, каждый раз глаза наполнялись надеждой услышать его голос. Она его любила. Любила настолько сильно, что готова была соврать самой себе в том, что испытывает эти чувства к нему. Она была похожа на маленькую девочку, которую оставили в неизвестности, и если я в целом понимала, что сейчас творится в России, то Арина даже не подозревала, сколько крови сейчас лилось дома. Она приглядывалась к Азамату. Из всех детей только он смотрел на нее со знакомым прищуром. Не сразу я догадалась, что в нем она хотела увидеть Саида. Пару раз замечала, когда ее рука тянулась к его волосам, но на полпути замирала, а когда он оборачивался сконфуженно улыбалась и уходила. А он смотрел ей вслед отцовским взглядом, немного иронии, немного холодности и бешенных огоньков. Слышала, как она разговаривала с Анной, говорила о том, что папа будет рад увидеть ее улыбку, увидеть достижения, которые произошли в его отсутствие. Что творилось с Ариной ночью, одной ей было известно, утром она всегда появлялась с улыбкой, готовой всех детей развлекать, помогать мне по хозяйству и иногда на секунду зависать в пространстве, натыкаясь взглядом на свою татуировку. Когда впервые увидела эти две буквы, переплетные между собой, я поняла, что видела подобное. И потом до меня дошло, что в другом стиле, но тоже самое было и у Саида на запястье. Я несколько дней не могла смотреть Арине в лицо, не могла справиться с обуревавшей меня ревностью, которая толкала на необдуманные поступки. И если для нее это ничего не значило, то мне было все понятно в отношении мужа. Он выделил Арину в своем сердце, он не просто так выбил себе буквы ради каких-то целей, для этого мог придумать что-то замысловатое, как узоры на плече, он выбил ее в себе навсегда.