Эпилог к концу света (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна - Страница 64

Уходить легко. Тяжело тем, кто остаётся со своей болью. Поэтому лучше не привязываться: зачем ломать кому-то судьбу? Да, с Чингаром я сопротивлялась как могла, хотя утешение это было слабым...

Мятный холод утреннего воздуха. Стылый камень под коленями. Чистая серебристая льдинка ножа, который послужит мне в последний раз.

Уходить легко. Холодно, больно, но – не больнее, чем оставаться. И о прошлом думать легко, но лучше бы вообще не думать, потому что сейчас от этого ещё больнее.

Боль привычно пробила грудь и потекла горячей струйкой вниз, на живот. Засела между рёбер занозой, отдалась в горле металлом и солью.

Боль хлынула во все стороны, разрывая энергетические спайки между миром и Бездной. Из застарелой, воспалённой раны гноем тайюн хлынула скопившаяся сила.

Это ведь просто болезнь; не отдельного разумного существа, а всего мира. Она прорывается обострением тогда, когда давление извне становится нестерпимо мучительным, когда наступает Сезон Смерти, придуманный где-то далеко злым, несчастным и неумелым творцом. Потому что счастливый и добрый не заставит своё творение умереть, не бросит, не устроит конец света.

Зелёна мать! Если есть в этом многообразии миров боги, пусть услышат, пусть эта сволочь лучше сказки про любовь сочиняет – глупо, наивно, приторно, но зато все живы. И никому не придётся платить собой за свободу своего мира от придуманной для него смерти...

Такие сложные чары не требуют контроля, всё учтено в построении узора. Нужно только влить силу, много силы, и ждать, пока сработает. Не остановить, не изменить, не исправить – можно лишь наблюдать в последний раз, как танцуют клинки в сильных смуглых руках. Как нелепые, бессмысленные и бесполезные твари вязнут в густеющем воздухе, падают одна за другой.

Потом угол зрения вдруг меняется – обессиленное, уже почти ставшее пустой оболочкой, тело заваливается набок. Тьма стаей мошкары вьётся вокруг, и сложно видеть уже хоть что-то – лишь набор мельтешащих цветных пятен. И тяжело стучит в ушах, затихая, пульс, который заглушает все прочие звуки.

Потом – последний проблеск рассудка, который позволяет поймать напряжённый,испуганный, неверящий взгляд по-звериному жёлтых глаз.

А потом я умерла.

Состояние было странным. Я продолжала сознавать себя собой, но одновременно помнила момент собственной смерти и понимала, что это всё не было сном или видением.

И одновременно с этим я чувствовала себя… кусочком мира? Им всем целиком? Частью Бездны, бескрайнего чёрного океана, омывающего крошечный голубой шарик ласковыми водами?

В это бесконечно долгое мгновение я знала всё. О рождении нашего мира из чужих фантазий, о его осознании самого себя, о том, как он перерос нелепую злую сказку, как сумел уцелеть, как спасал своих разумных обитателей, ощущая, что именно они – единственный шанс на спасение. О долгой борьбе с точащей силы болезнью, о поисках лазеек и, главное, способа совершенно отвязаться от того источника, который породил его – и грозил уничтожить.

А потом меня дёрнуло куда-то назад и вверх, скатало в рулон, скрутило, сплющило – и втиснуло в маленькую чёрно-белую комнату с видом на море.

– Да! – радостный возглас Агеля заставил дёрнуться всем телом и ошалело заозираться. – Успел. Перехватил! Сталь, ты как? Это вообще ты?

– Не знаю… – пробормотала неуверенно. – Местами. Я же вроде бы умерла. Как я здесь?..

– Я тебя перехватил! – гордо сообщил Агель, сияя довольной улыбкой. - Твою личностную матрицу, а если по-простому – душу.

– А! Ага… – медленно кивнула я. – А зачем?

– То есть как – зачем? – опешил он.

– Так. Зелёна мать. Погоди, я туго соображаю, - попросила я, махнув на него рукой. Зажмурилась, потёрла ладонями лицо, поражаясь полноте и правдивости ощущений. Кое-как собралась с мыслями. - Ты не подумай, что я жалуюсь, я просто не понимаю. Как ты умудрился всё это учудить? Зачем это тебе? И почему ты не предупредил меня, что попытаешься?

– Прости, не успевал уже, да и обнадёживать лишний раз не хотелось. Вдруг не вышло бы? – Агель развёл руками.

– Так. Тогда скажи главное: у нас получилось?

– Да, – он расплылся в улыбке ещё шире. – В лучшем виде! А сколько еще всего удалось прояснить,ты просто не представляешь!

– Погоди… Как ты что-то прояснил, сидя в этом своём эфире? - нахмурилась я.

– Прости, я немного… проследил за тобой и этим твоим инчиром, – немного стушевался древний. – То есть не именно за вами, а за тем, что происходило вокруг вас в мире во время ритуала. Я к вам… кхм. Следилку подвесил.

– Да, инчир! Чингар жив? Его там тайюн не затоптали?

– Жив, жив пока.

– Пoка? – насторожилась я.

– Он очень расстроен и, мне кажется, способен совершить какую-нибудь глупость.

– Этого я и боялась, - поморщилась я недовольно. - А можно его как-нибудь предупредить, что я здесь, у тебя? Не уверена, что его это совершенно успокоит, но...

– Можно, но у меня есть идея лучше. Мы попробуем тебя реанимировать! – торжествующе заявил Агель. Глаза у него лихорадочно заблестели,и мне подумалось, что умереть было не худшей идеей.

– Ты помнишь, что я умерла? - осторoжнo напомнила ему. – Я пока ещё не верю, что сейчас с тобой разговариваю и всё это не предсмертный бред, а ты – реанимировать!

– Если бы ты просто умерла, ничего бы я сделать не смог. А ты не просто умерла, ты, сохраняя контакт с эфиром, впечатала себя в мировое энергополе с искажёнными...

– Стой, стой, погоди! – я затрясла головой и замахала руками. - Я ни льдинки не понимаю. Можно как-нибудь попроще и с самого начала? И почему, если меня можно воскресить,ты меня сюда затащил?

– Ну, сюда было проще и быстрее, а я торопился, – Агель пожал плечами. – У меня, собственно, всё уже запущено, Валдар настраивается и морально готовится, а с тобой мы можем немного поговорить.

– К чему готовится Валдар? – совершенно потеряла я нить разговора.

– М-да. Ты права, давай мы начнём сначала…

«Сначала» предсказуемо началось очень издалека, всё с той же проклятой книжки, а точнее не дававшего Агелю покоя взрыва энергохранилищ, причём всех. О породившем бурю взрыве недалеко от Края Мира было сказано явно, а вот все прочие катастрофы и их последствия упоминались вскользь. Со слов древнего, одномоментного высвобождения только столичных запасов энергии хватило бы на то, чтобы пресловутая «волна сырой силы» прокатилась по всему миру, накрыла беглецов и вообще уничтожила большую часть живого. Но этого не случилось, а значит, уверял Агель, сила должна была куда-то деться. Только на взрыв, породивший такой грандиозный котлован? Или было что-то ещё?

Теперь древний с уверенностью мог сказать: было. Все так называемые «младшие духи» стали результатом eдиновременного высвобождения огромного количества весьма специфичной энергии замирья. Вместо разрушений она впиталась миром, усвоилась, отложилась в естественных природных источниках и самой его стихийной плоти. И обыкновенные бытовые заклинания, которых действительно было много, под её воздействием вот так странно переродились и размножились в пугающих количествах. Та же сила «ослепила» оставшихся в живых инчиров, лишив их возможности напрямую воздействовать на стихии, но одновременно открыв другой путь взаимодействия с изменённым миром.

По своему составу сила Бездны лучше всего подходила для трансмутаций, это древние знали и раньше, до катастрофы. И особенно заметно её избыток сказался на мужчинах-инчирах, которые обрели способность превращаться в марей. Почему они выглядели именно так, Агель ответить затруднялся, зато знал, откуда они брались: это были изменённыe матрицы тех, кто погиб непосредственно от энергетического удара, но, в отличие от моего знакомца, не находился в этот момент в эфире и не застрял там. Вместо этого они разбрелись по миру примерно так же, как младшие духи, и по возможности «приклеивались» к инчирам – для них это был способ освободиться. Прожив совместную с инчиром жизнь, отправиться на дальнейшее перерождение. И именно они, похоже, являлись теми самыми «старшими духами», а совсем не Агель и его компания: в отличие от увязших в эфире древних, эти несчастные были свободны в перемещениях.