Симфония боли (СИ) - "Ramster" - Страница 78

Что ж, теперь новый лорд Болтон шёл в Дредфорт. Тащился домой – слепо, бездумно, как умирающее животное в своё логово, чтобы свернуться клубком в дальнем углу и больше не двигаться.

Когда все говорили – Кирус молчал.

Раньше он редко затыкался в принципе, а уж если сослуживцы делились историей, в которой участвовали несколько из них, то он перебивал всех своими выкриками и рассказывал всё сам, щедро пересыпая шутками и матерком, похохатывая и бодро жестикулируя. Но теперь – Кирус молчал и смотрел прямо перед собой, на замызганный стол в дредфортской казарме, где пятеро бойцов Второго Отряда расселись на чужих продавленных креслах. Рассказ вёл Ноздря – с непривычной мрачной серьёзностью, под любопытными взглядами хозяев комнаты: южный горец по происхождению и по внешности – большой горбатый нос, чёрные волосы, смуглое лицо, – Ноздря говорил без всякого акцента, рассудительнее и интеллигентнее многих.

- Когда нам пришла смс от шефа, чтоб ехали в Дредфорт, мы как раз почти закончили его задание. Вызвонили Волчьего Хрена, чтоб бросал всё и гнал к нам машину, ну, они с Медведем и приехали через полчаса… Двинуть решили через Уипкрик: на левом берегу хоть трасса есть; приехали, сунулись к переправе – а паром взорван, кусками по воде плавает… Только успели разглядеть всё это, как по нам начали палить – какие-то ушлёпки без знаков различий. Медведь, земля ему пухом, некстати из машины высунулся – уложили на месте. Мы по ним дали огня, почти дожали, когда… – Ноздря покосился на Кируса – молчаливо застывшую глыбу, – когда Мошню подстрелили. Вариант с лодкой тут же отпал, нельзя машину было бросать; раскатали ещё пару человек и дали ходу из этого Уипкрика, решили по правобережью ехать, просёлками…

- Так а кто напал-то? – нетерпеливо спросил один из местных бойцов, наливая кипяток в кружки с молотым кофе. – У нас тут общую мобилизацию объявили, только пару отрядов оставили Дредфорт стеречь… А остальные – кто по южной трасе двинулся к начальству, а кто и по юго-западной – на Винтерфелл, что ли? Или на Хорнвуд-холл? Может, те и напали на вас, против кого воюем?

- Сказал же – без знаков различия, – раздражённо отмахнулся Ноздря, такой невозмутимый обычно.

- Мы, элитный отряд… отступали от каких-то шавок, – горько бормотнул себе под нос здоровяк Парус – ссутулившись, сцепив между колен массивные кисти.

- Пока ехали через лес, сеть не ловила, – продолжил Ноздря; каждая новая фраза давалась всё тяжелее. – Мошня… умер по дороге. Не довезли. Уже к мосту здешнему подъехав, словили мы сеть и получили кучу пропущенных от шефа. От нашего шефа в смысле, от Рамси. Звоним – а он недоступен. Ну и поспешили к Дредфорту – думали, Болтоны уже приехали давно… А тут пусто.

- Началась война, – подал наконец голос Кирус – хрипло, надсадно, будто после очень долгого молчания. – Как только вернётся шеф – хана всей этой шушере. Соберёмся, ударим и размажем.

Бойцы притихли. Все – даже в чужом отряде – знали, кем был Мошня для Кируса: названым братом, с которым вместе росли, вместе учились и служили с самого основания Второго Отряда. Все помнили, как с воплями гоняли эти двое друг друга по двору казармы, как щипались и хохотали, будто малые дети, как Кирус пытался отучить Мошню курить: выбрасывал его сигареты в урну и с хохотом заснимал на мобильник, как тот, матерясь, их откапывает…

- Негоже его кофем поминать, – нарушил Кирус повисшую тишину. – Есть что покрепче?

Никто из обитателей комнаты не успел ответить: дверь резко распахнулась, грохнув об стену, и на пороге показался бледный как смерть боец.

- Т-там п**дец… – пролепетал он, протянув перед собой планшет – на экране маячил одутловатый лысеющий мужик и яркая полоса спецвыпуска новостей.

«Скажите пожалуйста, мистер Хорнвуд, утешает ли молодую вдову полученное ею в наследство состояние?» – возбуждённо тараторил голос из динамика.

«Конечно же нет, она безутешна, – отмахнулся толстяк. – Мне надо идти, пропустите».

«Последний вопрос! Ваша дочь в больнице – вы можете рассказать, что произошло?»

«Несчастный случай с животным», – рыкнул тот, кого называли Хорнвудом.

- Что за херня? – первым не выдержал Кога.

- Подождите, подождите, в начало… – боец лихорадочно завозился с промоткой. – Вот!..

«Нам буквально недавно стало известно, что лорд Русе Болтон – владелец охранной фирмы “Болтон инкорпорейтед” – вместе со своим приёмным сыном Рамси и несколькими подчинёнными погиб при взрыве особняка в Пайре. Как вы это прокомментируете, мистер Хорнвуд?..»

Болтонские молодцы замерли, сгрудившись, таращась на захватанный пальцами экран. Одышливый толстяк бормотал об ужасной трагедии, уточнял степень проверенности данных – а они смотрели, окаменевшие, да размеренно капала на линолеум вода из повисшей в чьей-то руке кружки.

«Вашей дочери досталось огромное наследство, в том числе и крупнейшая частная армия Севера. Ясное дело, юная девушка сразу не справится с такой ответственностью… Какую судьбу вы уготовили болтонским молодцам, мистер Хорнвуд? Имеет ли смысл их название теперь, когда все Болтоны мертвы?»

«Я не могу пока ответить на этот вопрос, – отозвался новый владелец фирмы. – Скажу только, что армию наёмников под моим руководством ждут некоторые преобразования».

- П**дец, – севшим голосом проронил Волчий Хрен, и Кирус решительно перебил:

- Нам нужно уходить. – И добавил, обращаясь к местным: – Вы нас не видели. Ты! – кивок в сторону бойца с планшетом – и тот отшатнулся, настолько страшным был застывший взгляд Рамсиного головореза, – получил от меня последнее сообщение вчера, за пять минут до взрыва казармы на вилле. О том, что мы завалились спать, а разговор завтра продолжим, – голос Кируса был деревянный, скованный и казался бы безразличным, если бы не накрепко сжатые кулаки. – Понятно?

Чужие бойцы так и молчали, ошарашенные, только один кивнул. Прочные стены казармы стояли нерушимо, по-прежнему играла в одной из комнат музыка из брошенного включённым телевизора – такая жутковато-нелепая теперь. А сытый надёжный мир вокруг болтонских молодцев стремительно рушился, оставляя их в неопределённости, хаосе – почти страхе. Все понимали: тот, кто расправился с Болтонами, доберётся и до их ближайших приспешников – и постарается сделать это быстро, «под шумок».

Осиротевшие «ублюдковы собаки» молча вышли из казармы.

Есть теория, согласно которой рай, пекло и прочее, что горазды выдумать люди о посмертии, – это просто иллюзия гаснущего сознания в последние секунды агонии. И эти секунды действительно могут казаться вечностью, так уж умирающий мозг воспринимает время. У кого-то проносится перед глазами вся прошедшая жизнь, а у кого-то, может быть, – ещё не прожитая…

Бредя с закрытыми глазами, проваливаясь то и дело в нереальность, в какой-то момент – когда становится совсем больно и совсем темно – Рамси вдруг слышит до оторопи знакомый надтреснутый голос:

- Вот тебя-то я не отпускал, чёртов ублюдок!

Он хриплым всхлипом хватает воздух и открывает глаза.

Над ним лицо отца – живого! Молодого, будто лет десять назад. И потолок… Потолок дредфортского подвала. Раскалывается голова, неслышно вопят сплошными комьями боли руки – дышать, дышать!.. – каждый вдох раздирает поломанные рёбра. И вокруг всё огромное, огромное, давит своей тяжестью: стены, болтонский флаг, окровавленная дыба… Ледяные камни под спиной и под затылком.

- Что. Ты. Должен был. Усвоить? – Взгляд Русе Болтона стылый и жуткий, но Рамси уже не боится – и выталкивает давно зазубренные наизусть слова, как пароль, как кодовую фразу, такую лживую и пустую теперь:

- Я… никогда… – он слышит собственный голос и не узнаёт, – не подниму… на тебя руку… – потому что этот голос – детский.

Это тонкий сипатый голосок едва живого первоклашки.

И Рамси, застыв всем продрогшим телом, понимает всё сразу, рывком.

Не было ничего. Ни похищения из школы, ни усыновления, ни Второго Отряда, ни Теона Грейджоя, ни Вонючки, ни Донеллы Хорнвуд, ни свадьбы, ни облавы, ни убийства отца. Он Рамси Сноу, ему семь лет, Русе Болтон только что убил его маму и замучил его до смерти, ставя блок на насилие против отца, а потом положил на пол и откачал, переломав рёбра.