Утерянная вера (СИ) - "Ban ana" - Страница 61

Скоро и его одежда полетела на пол. Он целовал её тело, проводил языком по ключицам. Она уже давно не сопротивляется и не кричит, потому что знает, что её никто не услышит. Ей оставалось только подчиняться, да и скажем честно, что ей было не так и противно, как она старалась показать. Ей было ужасно страшно, но так желанно, что пугало ещё больше.

Что-то посторонне входит в Малию и она закричала, но он закрыл ей рот. Нет. Это было не желанно. Это было ужасно больно и страшно, особенно осознавать то, что её насаживают словно она просто тело для его удовлетворения. Наверное, так и было.

Спустя несколько часов беспомощных криков о помощи все закончилось. Эрл видимо хотел поцеловать Райли-Барри, но та отшатнулась и отползла от него в угол комнаты.

— Чудовище! Чудовище! Я ненавижу тебя!!!

Почему-то последние слова прозвучали гораздо громче в голове Джеймса и только он понял, что натворил что-то ужасное, что не сможет исправить.

— Мел, я… — начал он было, пытаясь подойти, но она начала плакать ещё больше.

Вся она была в крови, синяках и царапинах. Он сделал тоже самое, что сделал Гектор Адамсон с его сестрой. Воспользовался.

— Ханна…

Только сейчас он вспомнил какие ужасные вещи ей наговорил. Он быстро накинул плед на Малию, которая билась в настоящей истерике, схватившись за волосы.

Эрл с помощью магии переодевшись перенёсся в то самое место, где сделал очень больно старшей сестре. Той, которая все его гребанное детство страдала, чтобы лишь братья были живы. Той, которая не возьмёт лишний кусочек и отдаст его одному из братьев и притворится, что сыта.

Голубоглазый сел на пень и зарылся руками в волосы. Что с ним произошло? Как он дошёл до такого? Почему черт возьми все это происходит именно с ним, с его сестрой, за что?!

— А я говорил тебе, что ты ещё не можешь контролировать тёмную магию, — на голос Питера Эрл поднял голову, — держи, — он протянул ему, выброшенное пару часов назад кольцо, — не снимай его больше, если не хочешь опять стать чудовищем.

— Она простит меня? — спросил Эрл с надеждой в глазах, надевая кольцо.

Питер поджал губы под себя. Он знает, что существует загробная жизнь и Ханна… Она наверняка его не простит никогда.

— Не знаю.

Эрл опять начал смотреть в землю.

— И ещё кое-что, — произнёс Питер, — возможно сейчас я разобью тебя полностью, но лучше узнать это сейчас. Лилит убила Ханну.Парни не плачут. Глупый стереотип. А полнота чувств в этот момент стала пустотой.

Мы не знаем какая встреча, слово, действие могут стать последними. Мы можем сказать что ненавидим, а уже завтра этот человек умрет. Так и получилось. Правда, его сестра умерла через несколько часов и от этого стало ещё хуже.

Слезы разъедали кожу. Питер положил руку на плечо Эрлу.

— Сочувствую.

Но его слова естественно его не успокоили…

Красивая минорная мелодия донеслась до ушей шатенки, которая ранее бессознательно лежала на кровати. Она ласкала слух и усыпляла ещё больше, словно колыбель, но стоп…

Ханна тут же раскрыла глаза и превозмогая боль села на кровать. Резкая и внезапная боль, словно удар молнией спровоцировал воспоминания. Эрл, Питер, русалки, предательство, которое так сильно ударило по самолюбию…

Она оглядела тело. Оно все было в бинтах. Но это было не важно. Внутренне она, кажется, мертва. Она не испытывает счастья, что жива. Ей было бы все равно, если бы она умерла. Ей вообще плевать.

Но все же было любопытно кто её спас и где она. На дрожащих ногах девушка подходит к окну, по-прежнему слыша игру на скрипке. Да, это была скрипка, а музыкант был знатаком своего дела. Пейзаж, что видела Ханна с окна был ей знаком, да и комната.

В ней она жила, когда Фрея внушила ей ложные воспоминания, так неужели её спасла Забини?

Джеймс решила пойти на звук скрипки. Она слабо, но помнила, как ориентироваться в замке Потерянных воспоминаний.

Она идёт и параллельно с ещё большим интересом, чем раньше рассматривает интерьер. Все же давно она здесь не была. Месяцев четыре, да и саму Фрею она не видела давненько. Последний раз у себя во сне.

Она дошла до двери, за которой играла музыка и заглянула в щель, ожидая увидеть Фрею, но её ожидания не оправдались. На скрипке играл незнакомый юноша высокого роста. Гораздо выше Пэна и с чёрными волосами, красивым профилем. Если бы Ханна была той, которой была хотя-бы день назад, то она бы прошла дальше, ища выход и стремясь воссоединиться с потерянными, что заменили ей семью, но теперь она поняла, что ошибалась. Она там была чужой и бежать ей было некуда, да и не хотелось возвращаться к тому, кто предал. Ханна зашла в помещение.

Парень не сразу заметил её. Точнее не заметил вообще, пока не закончил и не услышал справа хлопок в ладоши.

— Браво, — похвалила Джеймс парня, — красиво.

— Ты Ханна, верно?

— А ты… — Ханна состроила задумчивое выражение лица и показательно потеряла подбородок, — хм, да, кто ты такой вообще?

Парень тяжело вздохнул и не выпуская скрипку из рук начал подходить ближе. Будь Ханна все той же Ханной, она бы потребовала больше не приближаться, но она спокойно дожидалась, пока незнакомец подойдёт почти впритык. Почему? А ей было не страшно. Ей было п л е в, а т ь.

— Меня зовут Лиам Эшфорд.

— Боже, какое имя, — прервала его Джеймс, — прям для смазливого сладенького скрипача, — с отвращением продолжала грубить Ханна, склонив голову на бок, — откуда ты знаешь моё имя? Хотя… Если судить, что я в замке моей матери — ничего удивительного. Кто ты? Очередной подосланный убийца? Или твоя цель украсть моё сердце? Или… Просто поиздеваться? Какую роль ты играешь? Ты слон или ферзь? Я, как выяснилось, обыкновенная пешка, которую убрать ничего не стоит труда. Ровным счётом — толкнуть в озеро к русалкам, — с каждым словом она приблежалась все больше и в конце концов единственное, что держало их на небольшом расстоянии — это скрипка, — как ты убьёшь меня, сладенький скрипач? — шептала Джеймс со всей болью, что накопилась у неё, — только будь, пожалуйста изобретательней, иначе мне наскучит с тобой играть и я запущу тебе пулю в лоб.

На последних словах Ханна криво улыбнулась и наконец отошла на шаг назад.

— Ну что, боишься меня? — говорила, но выходило это словно шипение змеи.

А Эшфорд в свою очередь слушал совершенно спокойно. Он не пытался уничтожить её одним своим взглядом или заставить бояться. Кажется в отличии от ведьмы, он и вовсе был настроен максимально дружелюбно.- Только глупец будет бояться того, кто сам боится всего на свете, — сказал Лиам, поставив скрипку в позицию, — даже хорошего отношения, — Эшфорд заиграл, и мелодия была очень грустная и прекрасная в то же время, как и Ханна Джеймс, которая с виду была уверена в себе, а на самом деле это просто запуганный дикий зверёк, который боится всего, включая заботы, — знаешь, Ханна Джеймс, наша жизнь это скрипка. А ты плохая скрипка.

— Ты ходишь по лезвию бритвы, Эшфорд, — процедила Джеймс, с гневом смотря на Лиама, — только у этого самого лезвия всегда есть конец.

Он её бесил всем. Смазливым личиком, своим именем. Кто вообще додумался назвать своего сына Лиам Эшфорд? Мало того, что они явно не поладят, в добавок ко всему даже как парня Джеймс его не рассматривала. Ханна бы никогда не была с таким, как он.

— Кто-то ухаживает за своей скрипкой, а чью-то изрядно потрепала судьба и не всегда он этого заслуживает, — говорил Лиам, а Ханна все так же пыталась сохранять ухмылку, когда это было ужасно сложно, ей просто хотелось разревется, — жизнь на расстроенных струнах. Знакомо такое понятие? Ты пытаешься создать красивую мелодию, но… — в этот момент скрипка заиграла как-то глухо и звук начинал раздражать, — но они расстроены. Ничего лучше не получится, пока ты сам не наладишь струны.

Эшфорд перестал играть и, сев на небольшой диванчик, стал настраивать инструмент. Ханна в этот момент пока он не видел быстро подтерла слезы. Почему-то ей стало так плохо и одиноко.