Поход на Киев (СИ) - Пациашвили Сергей Сергеевич - Страница 33

— Прости, владыка, но для меня это слишком большая честь.

— Ну, не прибедняйся, — произнёс Ярослав, — ты более, чем кто другой достоин этой должности. Ты и сам знаешь.

— Но я ведь не богатырь. Я не давал клятвы.

— Так дай её. Это недолго.

— Тогда я не смогу воевать против других христиан. А ведь киевляне и поляки были нашими единоверцами.

— Это уже мне решать, что тебе можно, воля князя — почти тоже самое, что воля бога.

— Но у тебя же есть Микула Селянинович. Почему ты не вызовешь его из Новгорода?

— Потому что киевляне его не примут, — раздражённо отвечал Ярослав, — а тебя примут, ты отомстил за Дуная. Я не понимаю, чего ты отпираешься. Это же такая власть, да при твоём возрасте. Любой другой может только мечтать об этом.

Добрыня уже почти согласился, искушение было велико. Но и кара Божья могла быть великой для того, кто, владея чародейской силой, занял должность вождя всех богатырей на Руси. И Добрыня решил использовать последний аргумент против, за который зацепилось его сознание.

— У русских богатырей уже есть воевода. Илья Муромец.

— Он в Муроме, — произнёс отец Феофилакт, — и возвращаться не собирается. Ушёл в ересь, сам себя объявил князем.

— Значит, нужно его вернуть. А вместе с ним вернуть и Муром в подчинение Киеву. А то эдак и другие по его примеру начнут отделяться.

— Хм, и как же мы его вернём? — вопрошал Ярослав.

— В киевском богатырском войске есть сотник — Михаил. Он тоже из Мурома, друг Ильи. Отправь его, владыка, с поручением к Илье, пусть вернёт его в Киев.

— Добро, будь по-твоему, — согласился Ярослав, — но только ты поедешь вместе с ним. Что хочешь Илье обещай, но привези его в Киев. Либо он вернётся на место воеводы, либо лишится головы. Но ко мне привези его живым, даже если придётся забирать его силком.

Добрыня облегчённо выдохнул, однако, расслабляться было рано. Вместо возвращения в Новгород его ждал долгий путь до Мурома и до Владимирской заставы.

Ранней весной в компании полусотни спутников Добрыня Никитич отправился в путь-дорогу. Богатырь Михаил Игнатич был вместе с ним, из новгородцев было всего несколько человек, но никого из близких друзей. Кирилл предпочёл вернуться в Новгород вместе с основной частью новгородцев. Теперь владыкой Новгорода стал посадник Константин Добрынич, ему же предстояло найти нового тысяцкого, поскольку Путята со своими людьми остался в Киеве. Всех новгородцев, покинувших город, ожидал непростой путь. Для начала нужно было перейти Днепр в половодье, когда почти все мосты затопило водой. А дальше по грязи, по размытым дорогам уже добираться до места. В итоге, когда Добрыня со своими спутниками оказался на ростовской земле, на улице уже во всю было лето. Но это и существенно облегчало путь, поскольку дороги уже высохли. Богатыри теперь держали путь на Владимирскую заставу. В своё время князь Владимир построил этот город на реке Клязьме для защиты от язычников, наступающих с юга. При этом князь поселил здесь знать из самых разных концов русской земли. Здесь поселились и получили земельные владения бояре из Ростова и Суздаля, из Новгорода, из Смоленска и из Киева. Так же здесь постоянно присутствовал гарнизон богатырей и прочий торговый люд, а вместе с тем застава стала резиденцией ростовского епископа. Изначально князем здесь был Ярослав, потом он стал князем ростовским, а после новгородским.

Всё это время в заставе его представлял посадник, назначенный князем Владимиром, но фактически здесь всем распоряжались богатыри и наёмники, как и на любой другой заставе. А уже когда Ярослав стал князем новгородским, то власть богатырского воеводы уже стала выше посадника. Дело в том, что при княжении Ярослава в Ростове ростовский епископ находился во Владимире. В языческий Ростов осмеливались заходить только монахи, да и те лишь благодаря покровительству тамошнего князя. Ясное дело, что городом в этот период управлял епископ Иоанн, но, поскольку мирская власть ему была запрещена, от его лица всем заправлял богатырский воевода на заставе. Когда Ярослав стал князем новгородским, отец Иоанн так же перебрался в Новгород, а во Владимире за старшего стал богатырский воевода из новгородских богатырей — Потамий Хромой. Когда богатырский воевода в Киеве — Илья Муромец убежал из столицы и отказался служить братоубийце Святополку, Потамий сделал всё, чтобы заманить Илью к себе на Владимирскую заставу и сделать если не своим другом, то хотя бы врагом окаянного Святополка. Правда, без поддержки епископа воевода сам с трудом удерживал в подчинении заставу в это смутное время. А отец Иоанн формально оставался ещё епископом ростовским, хоть давно уже обитал в Новгороде, и в его отсутствие на ростовской земле зрел раздор. К тому же, в самом Ростове ещё не было князя, поскольку Ярослав, будучи князем новгородским, временно сохранял за собой и ростовский престол. Говорили, что новым ростовским князем должен был стать муромский Глеб, который, однако, был убит. Здесь-то и появился Илья Муромец, который отомстил убийцам Глеба и своими подвигами заслужил себе славу и уважение. Официально он князем не был и никаких должностей не занимал, но всё равно его почитали здесь, как владимирского князя, и это давало ему какое-то влияние и в Ростове. Его власть признавали и в Муроме, даже муромский князь был ставленником Ильи Муромца. Возможно, поэтому Добрыня и Михаил не застали богатыря на заставе. Илья сейчас находился в Муроме. Гостей встретил седовласый воевода, внимательно прочитал грамоту и сопроводил их в избу.

— Я вообще читать недавно научился, — молвил Потамий Хромой, — Илья научил. Хотя меня в молодости ещё Василий Буслаев путался учить читать.

Добрыня оживился, услышав имя своего знаменитого дядьки, и владимирский воевода заметил это оживление.

— Вот уж не думал, что его родного племянника будут звать Добрыней, — продолжал воевода, — помнится, Василий с покойным Добрыней был в ссоре, даже готовил восстание против него. Я, чувствуя это дело, отправился сюда, на заставу.

— И Василий тебя отпустил? — изумился Добрыня.

— Отпустил. Ведь он был в долгу передо мной, я спас ему жизнь. В бою я принял копьё, которое летело в него. Успел его ухватить рукой, копьё пробило мне грудную косточку и поцарапало лёгкое. Но глубоко не вошло. Можно сказать, повезло, я выжил. И подумать только, пережил Василия уже на столько лет. И Никиту, отца твоего, не думал пережить. Соболезную тебе, Добрыня.

Добрыня склонил голову в знак благодарности и печали.

— Ну что ж, — продолжил Потамий, — я так понимаю, новый князь на меня зла не держит? А то Святополк обещал меня четвертовать за то, что я принял Илью Муромца.

— Ярослав тебя точно не четвертует, — успокоил его Добрыня. — Микула не позволит. А вот насчёт Ильи не знаю. Именно за ним меня Ярослав и послал. Хочет вернуть его в Киев.

Казалось, эти слова расстроили Потамия, по крайней мере, он несколько нахмурился, когда услышал имя Ильи.

— Волю князя, конечно, нельзя нарушить, — отвечал владимирский воевода, — но только пустая это затея.

— Отчего же?

— Боюсь, Илья совсем отступился от веры, нарушил богатырскую клятву. Он теперь поклоняется другому богу — Симарглу.

— Богу-шуту? — усмехнулся Добрыня, — это что, шутка?

— Может и шутка, не знаю. А может и безумие. Только никаких богов, кроме Симаргла, Илья теперь не признаёт, устраивает в его честь всяческие языческие игрища, даже приносит ему в жертву животных. И люди за ним идут, отворачиваются от христианства. Живут с женщинами без брака, предаются пьянству, чревоугодию и прочему греху. Илья сам имеет любовницу в Муроме, которая, говорят, даже ждёт от него ребёнка. Но он на ней не женится.

— А что же вы всё это терпите? — нахмурился Добрыня.

— Выхода у нас нет. Мы же раньше не знали, какой он, он изменился, когда стал властелином на этой земле. К тому же, Илья верующим жить не мешает. У нас есть храм, есть свой владыка, мы все ходим в церковь. Владыка часто ругает Илью, даже в лицо. Илья лишь смеётся. Говорит: я всё равно для вас лучше, чем братоубийцы Ярослав и Святополк. И ведь действительно, это же Святополк убил Бориса, а Ярослав — Глеба. А ведь два этих убитых князя — внуки ромейского императора, помазанника Божьего. Ярослав и Святополк пролили святую кровью, и теперь во век им нет прощенья. Вот поэтому наш владыка не с ними, а с Ильёй, хоть Илья и отступник.