Отражение: Разбитое зеркало (СИ) - "Pale Fire" - Страница 30

Перелопатив весь ассортимент, Барнс выбрал две куртки из последней коллекции, не потому, что они были круче и дороже, а потому, что в них наконец-то начали использовать новый материал, который позволял носить такую куртку от плюс десяти до минус сорока, не поддевая под нее лишних кофт и не парясь в плюсовую погоду.

Из цветов были голубая с серыми светоотражающими вставками, фиолетовая и темно-синяя. Еще были оранжевая, красная и салатовая, но эти цвета Барнс забраковал сразу, как и черную, слишком она была мрачной.

Сфотографировав все три, Барнс отправил Франсуа фотки и вопрос.

“Какого цвета хочешь?”

«Фиолетовую», — тут же ответил Франсуа.

Барнс купил две куртки. Фиолетовую — Франсуа, голубую — себе, порадовавшись, что можно будет выкинуть две старых, которые действительно уже пора было менять.

Винчестер с пачкой патронов к нему Барнс запаковал в коробку в одном из магазинов подарков, попросив и фиолетовую бумагу и фиолетовый с салатовым бант. И довольный собой, поехал домой.

Он любил дарить подарки, хотя и не всегда знал, что дарить. И сейчас предвкушал момент, хотя и немного нервничал. Барнс не был на сто процентов уверен, что Франсуа понравится. Вдруг он не любит помповые дробовики, или в целом не большой фанат старинного оружия, хотя его собрание огнестрела Франсуа нравилось. Так или иначе, узнает он об этом только дома.

— Я вернулся, — хлопнул Барнс дверью и, стянув ботинки, прошел в гостиную, держа в руках все, что привез. И здоровую коробку тоже. — Это тебе, — протянул он Франсуа коробку.

— Спасибо, — радостно улыбнулся Франсуа, которому Габриэль как раз делал укол. — И почему это антибиотики всегда такие болючие?

— Потому что антибиотики, — ответил Габриэль. — Натягивай штаны. И не забудь завтра на процедуры прийти.

— Не забуду, — вздохнул Франсуа.

Он дождался, когда Габриэль ушел, и только тогда взялся за коробку.

— Ух ты! — восхитился он. — Никогда такого не видел! Помповый, да? А патроны мы будем сами делать? Кстати, вон в той коробке рождественский подарок для тебя, посмотришь? Его моя названная сестренка сшила, Кайра.

Положив пирожные на журнальный столик, а пакеты с куртками на диван, Барнс открыл коробку и удивлению его не было предела. Это был плюшевый Зимний Солдат.

— Никогда не думал, что кукол Зимних будут дарить мне, — немного растерянно сказал Барнс, вытаскивая Зимнего из коробки. — Спасибо большое.

Он подошел и обнял Франсуа, крепко прижимая его к себе.

— Это охуеть как круто, — шепнул он ему на ухо и поцеловал .

— Коллекция должна пополняться, — улыбнулся Франсуа, нежась в его объятьях. — Я попросил дежурного по пищеблоку принести нам ужин. Только надо разогреть.

Выпустил Франсуа из объятий, Барнс посадил нового Зимнего к остальным, которые теперь тусовались на полке, которую Барнс специально для них повесил, и вручил Франсуа пакет с курткой.

— Примерь, я пока разогрею.

Через пару минут Франсуа в новой куртке зашел на кухню.

— Она потрясающая, — сказал он. — Только… Баки, это же «Гагара». Они офигеть какие дорогие.

И Франсуа показал эмблему с силуэтом гагары на правом рукаве.

— Я как бы в курсе, что я покупал, — усмехнулся Барнс. — Если тебя что-то смущает, то я с удовольствием возьму натурой.

Поставив контейнеры с едой в микроволновку, Барнс подошел к Франсуа и обнял за талию.

— Я понимаю, что ты не хочешь чувствовать себя содержанкой, — глядя в глаза сказал он. — И я не собираюсь тебя ставить в такое положение. Но давай мы не будем вдаваться в стоимость того, что я для тебя покупаю? Это подарки.

Франсуа уткнулся носом ему в плечо. Куртка была восхитительная. Мягкая, легкая, почти невесомая, из матовой нешуршащей ткани…

— Она восхитительная, — признался Франсуа. — Придется мне придумывать, где ее выгуливать.

— Буду возить тебя всю зиму по ресторанам Ярмута, — предложил Барнс. — Их не так много, но зато перепробуем все меню в каждом. Я себе, кстати, такую же купил, только голубенькую. В снегу менее заметна.

— А работать когда? — Франсуа поднял голову. — И так две недели, даже больше, у меня из-за болезни вылетело!

— Ты мне еще скажи, что занят с утра до вечера, — рассмеялся Барнс. — Можно не каждый день ездить. А по поводу болезни не парься. Твоя квалифицируется как несчастный случай на производстве, так что оплата в полном объеме. Или тебя волнует, что я за тебя буду читать теорию? Кстати, следующая партия гоблинов только через неделю приедет. А у “щенков” пока тренажер. Так что ты можешь еще недели две поболеть спокойно. А я буду приходить и тебя тискать. Потому что люблю тебя.

— Я тоже очень, очень тебя люблю, — сказал Франсуа. — Просто, понимаешь, я хочу здесь работать. Не потому, что я твой любовник, а потому, что я хороший инструктор. Я понимаю, что мне еще учиться и учиться, я сам тот еще щенок, но… Не знаю, как сказать…

— Так я вроде тебе не мешаю, — удивился Барнс. — Работай, пожалуйста. Кстати о работе и несчастных случаях. Поскольку я все еще желаю убить девицу, давай ты мне расскажешь, что произошло. Потому что вот куда-куда, а туда я камеры не тыкал. Но теперь, похоже, придется.

Франсуа снял куртку и аккуратно повесил ее на вешалку в прихожей. Вернулся в гостиную, сел на диван и обнял осьминога. Чуть виновато посмотрел на Баки.

— Это двадцать четвертого было, в Сочельник, — начал рассказывать он. — Я по территории дежурил. Обходил периметр, и смотрю: маячок Уилшоу не в казарме, это в десять-то вечера, а на берегу, причем там, где скалы. Я туда. А шторм был, буря, метель горизонтальная просто. Прихожу на точку — Анна стоит на самом краю, руки опустила, капюшон до самого носа надвинула. Я к ней, окликнул — не услышала, ветер. Тронул за плечо, она дернулась — и вниз. А это квадрат V8, ты же помнишь, что там. Я за дерево трос закрепил, подмогу вызвал — и за ней. Ее куртка спасла, она надулась, но ее все равно о скалы побило. Я пока за ней нырял, сам водой надышался, шторм же. Ну и побился немного. Вытащил ее, на скалы кое-как вскарабкался, держу. Ну и ребята прибежали, выволокли нас наверх — и в медчасть. Я все прокашляться и продышаться не мог. Не помню, что потом было. Проснулся — а рядом ты.

Барнс выслушал Франсуа и, подхватив коммуникатор для связи по базе вызывал Чарли.

— Пусть эта красота объяснительную пишет, какого хуя она там делала. А я подумаю, может выгоню ее к чертям, если мне не понравится.

— Поняла тебя, — отозвалась Чарли, даже не предложив успокоиться и взвесить решение. И отключилась.

— Франсуа, — Барнс сел рядом, взял его за руку, переплетя пальцы, — я очень жесток к тем, кто причиняет вред моим близким. Себастьян научил меня законной жестокости — подавать в суд. Но я предпочитаю убивать. Поэтому, пожалуйста, не пытайся спасти идиотов, которые сами нашли себе приключений на задницу, чтобы я потом не сводил твои труды на нет.

— Но мы же отвечаем за щенков, — возразил Франсуа. — Они еще такие бестолковые… Я сам недавно таким был.

— Да, — кивнул Барнс, продолжая поглаживать тыльную сторону ладони Франсуа большим пальцем, и очень старался объяснить ему двойственное положение вещей в той ситуации, в которую он попал, — мы отвечаем за “щенков”. И если кто-то из них решит самоубиться, или пострадает еще как-то, это будет в первую очередь моя вина. И предотвративший пиздец даже премию получит — кстати, да, надо бы тебе выписать — вот только я уверен, что Уилшоу поступила глупо и самонадеянно, а ты из-за нее пострадал. И меня это бесит до глубины души. Мне инстинктивно хочется убивать тех, кто является угрозой для близких мне людей. Понимаешь, человека, который прислал Себастьяну снимки якобы моей измены, мы в суде ободрали как липку, а потом я сломал ему позвоночник, потому что он заставил Себастьяна нервничать и переживать.

Франсуа передернулся от того, насколько спокойным тоном говорил Баки.

— Я не буду защищать Анну Уилшоу. Я не знаю, что там у нее случилось, что ее понесло в Сочельник в такое время и в такое место, — сказал он. — Но я бы все равно полез ее спасать. Это моя обязанность. Я… мне сложно тебя понять, но я постараюсь. Но если бы с кем-то из «щенков» снова что-то случилось, я бы снова стал его спасать.