Лягушки, принцессы и прочие твари (СИ) - Эйта Аноним - Страница 21

Я понимала, что еще немножко, и нам обоим крупно не поздоровится. И что Фанти в большой опасности. Со мной-то ничего не будет, а вот его… порвут как агрессора, если чего-нибудь не то сделает.

— Сыграйте чего-нибудь успокаивающее, если вас не затруднит, — попросила я, почему-то снова перейдя на вы.

Наверное, дело было в том, что я просила. Невежливая просьба была чем-то близким к приказу, а в таком состоянии я была совершенно не способна к приказу даже немножко приблизиться.

Эльфис молча расчехлил гитару, пробежался пальцами по струнам. Если стояние в обнимку с деревом его немножко оживило, то общение с гитарой и вовсе привело в норму. Пальцы на струнах больше не дрожали. Я закрыла глаза, а потом резко открыла, уставившись на дорогу. Я ждала и надеялась на хваленую эльфисскую музыку.

Через каких-то полчаса в нос ударил резкий запах псины. Задолго до этого Фанти что-то услышал: краем глаза я заметила, как он нервно пряднул ушами — совсем как лошадь.

Дождалась.

Далька совершенно не понимала, почему Куц с Лером ссорятся. Она же точно знала: Куц хороший человек, честный, Лика ему нравится, очень нравится, и Лер тоже хороший, знакомый до последней прядки волос, родной! Она же их обоих понимала до самого донышка души: по отдельности в них было столько хорошего, столько… Она была ведьмой совсем недолго, но уже понемножку осваивалась. Этим двоим она могла доверять полностью, она это знала точно.

Но стоило Леру с Куцианом встретиться взглядом, от них так и повеяло злобой и ненавистью, застарелым, залежавшимся соперничеством. А еще — ревностью. Ревность у них была разная, совсем, но в этом случае это не имело значения. Все равно это была жуткая смесь, что у одного, что у другого. Дальке захотелось съежиться в комочек и заорать, как порой делала Лика. Но Далька не могла.

Далька твердо знала, что в каких-то вещах она сильнее Лики, и так и должно быть. А еще она принцесса, и ей нельзя явно демонстрировать страх — особенно из-за таких мелочей, как внезапно обострившиеся чувства.

Их надо было развести по углам, поэтому она сначала рявкнула: «стоять», — а уж потом, с чистой совестью сжалась в комочек и заплакала. Вспомнила, что все еще маленькая девочка.

Ей было все сложнее запомнить, что она живет сейчас, а не завтра, и вести себя не так, как она будет вести себя через десять лет или вела бы лет пять назад — ее как будто размазало по времени, и она никак не могла начать вести себя соответствующе.

Лер ее утешал, но все равно от него веяло злобой и раздражением, и это было страшно, страшно и ненормально. Даже когда Далька призналась в том, что она ведьма, Лер так не злился… или она этого тогда просто еще не чувствовала?

Раньше она всегда верила своим глазам, а теперь не могла не верить неясному отголоску чужого знания в голове, который отныне определял для нее, что правда, а что нет, хоть она и никогда об этом не просила.

Куц бы ее не бросил, что бы не говорил до этого, вот, что ей нашептала сила, хотя Далька и не желала ничего проверять. И Далька это тут же озвучила:

— Куц же тоже добрый, Лер, и хороший, так чего вы ссоритесь?

— Добрый, — как-то недобро хмыкнул Лер.

Далька почувствовала его злорадство, и вновь взметнувшееся раздражение Куца.

— И за что он так дедушку? — спросила Далька обиженно и осеклась. Что-то она явно делал неправильно.

Она не знала тех слов, что сказал Куц, но по тональности нетрудно было догадаться, поэтому ей сложно было удержаться и не спросить. От Куца повеяло стыдом, но он смолчал.

— Действительно. — Довольно повторил Лер, обернувшись к Куцу. — За что ты так дедушку, а? Но ты, Даль, не расстраивайся. Джоктийцы они все такие. Вежливые… Добрые.

Далька поняла, что сказала что-то не то. Пока в душе Лера разливалось торжество, в Куце росла злоба и раздражение. И обида. Какая-то детская обида, а еще — боль.

— Куц, прости пожалуйста! — растеряно сказала Далька, — Я не хотела тебя обижать, честно! Да что же это такое, ну что здесь происходит, почему вы злые такие, ну!

И зажала руками уши, не желая слышать ничьих ответов.

— Ничего, — ответил Куц, попытавшись улыбнуться. Вышел какой-то оскал, — Ничего… вообще. Просто Теллер слишком предвзято относится к джоктийцам… наверное, в детстве на ногу наступили.

— Пожалуй, так оно и было. — Хмыкнул Лер, — Пока я землю на дедов курган сыпал, какая-то лицемерная смуглорожая тварь сунулась с соболезнованиями, с тех пор я ваше племя на дух не переношу.

Куциан пожал плечами, но возражать не стал.

И снова повисла в комнате душная тишина, такая, что хоть ножом ее на тоненькие ломтики режь. Становилось душно, и Далька впервые начала понимать, что всегда заставляло Лику колотиться в истерике, стоило ее загнать в угол.

Потому что Дальке, наверное, впервые в жизни тоже стало страшно. До того ее опекали, огораживали, все решали за нее и не осмеливались перечить. А сейчас… Она не видела выхода, совсем не видела. Далька знала, что если она попробует внушить им обоим уважение и желание друг с другом дружить, то они никуда от нее не денутся. Только вот… Только они тогда уже не Куц с Лером будут. А марионетка один и марионетка два. Далька ведала, знала, будто откуда-то свыше подсказали, что один раз вмешавшись в чужие головы, искалечив чьи-то мысли себе на пользу, она вряд ли сможет остановиться.

Раньше за нее решала мама, а мама любила Дальку. Теперь решала Веда. Она тоже любила Дальку — как новую куколку в миленьком платьице. У младшей принцессы был целый шкаф самых разных кукол, она как никто знала, как быстро те надоедают.

Нельзя просто что-то внушить без последствий. Наверняка она что-то в головах поломает. Это не эмоциями играть, это не в пример сложнее… а еще… а вдруг она потом не сможет остановиться?

Знала бы она, что все станет так сложно, когда с Куцем только договаривалась! Но тогда голос молчал: может, Вефиево создание виновато? Одна сотворенная богами тварь ослабляла другую…

Он тогда сидел под кроватью, больной, потерянный. Она проснулась, чувствуя, что где-то рядом кому-то живому и разумному плохо. Заглянула под кровать — а там лягушка, самая настоящая лягушка, только почему-то почти сухая, теплая. Далька сразу поняла, что это не простая лягушка, потому что не думают лягушки, а эта — думала. Да и коронка у него на голове была.

Далька не знала, как в эту едальню попал королевский лягух, но она об этом и не задумывалась. Просто вытащила его из под кровати, облила из ладошек водой, хотела чмокнуть, но вспомнила, что слишком маленькая, не сработает.

Далька немножко подумала и решила, что раз Лика в свадебном побеге, то обязательно должна встретить своего суженого. Что это, наверное, Вефиево провидение. И тут же за сестрой побежала.

Размышляла она вслух, не забыв представиться. Чтобы лягуху не страшно было.

Лика чмокнула, хоть и трусила при этом порядочно. Ну так сестра всегда трусила, иногда чуть больше, иногда чуть меньше, но всегда. Для этого не надо было становиться ведьмой, Далька давно заметила.

А затем начались странности — Куц Лику явно узнал, а Лика реагировала на него, как на незнакомца. Испугалась еще больше, чем обычно.

А потом Лика исчезла, а Куц с Лером ссорятся. Какие-то пологи, какие-то любящие сердца… К сожалению, знание, похоже, не гарантировало понимания: Далька что-то никак не могла разобраться. По всему видно было, что между ними была какая-то романтическая история, может, даже, как в книжках, с погонями и поцелуями. Но почему Лика-то ничего не помнит, разве подобное вообще можно забыть?

— Куц, — решила она спросить прямо, — а ты где с Ликой познакомился?

Она очень старалась не провоцировать голос на ответы — и тот, кажется, подуспокоился. По крайней мере, Далька почти перестала чувствовать, как носятся мысли в чужих головах.

Тот не стал врать. Видимо, понял, что Дальке врать бесполезно.

— Во дворце. Вашем.

— А как?