Пятнадцатый камень (СИ) - Колоскова Елена Леонидовна - Страница 108

Хаоли обернулся на шум. Его спутница что-то напевно сказала. По жестам нетрудно было догадаться, что речь идет о нас с Гудрун. Это была откровенная насмешка. Посол кивнул и натянуто улыбнулся, поддерживая разговор. Эйтэ Ла, увидев, что его "трофей" устроил стычку, только приподнял брови и снисходительно усмехнулся. Эши Этти замер, впившись в меня тяжелым взглядом. Его мать Сен Этти тоже не проявила никаких эмоций, в этом они с сыном были похожи.

"Интересно, она уже в положении?", — подумала я, глядя на живот женщины рядом с Хаоли. Сколько нужно пришельцам, чтобы зачать? Сколько раз они уже делали и еще сделают это? Я попыталась представить пару и не смогла. Это союз по сговору. Неужели им нравится? Они делают это с таким же энтузиазмом, как и люди?

Иметь "трофеем" человека, наверно, хуже, чем женщину-эрга. Мы неполноценные, "слепые", не можем превращаться и обмениваться образцами. Мы для них, должно быть, просто приятное, необременительное удовольствие без последствий. Детей не будет, риска нет, можно максимально расслабиться и раскрыться, потому что человек никогда не чувства "прочтет" эрга. Очень удобно.

"Детей не будет".

Я ревновала? О, да! Но вовсе не к этой странной, экзотичной женщине или к послу. Оно того не стоило. Несмотря на увиденное, я почему-то была уверена, что между ними не было особых чувств. Но я бешено, безумно завидовала, что у нее будет то, чего я никогда не получу.

Малыш.

Ребенок от Хаоли Этти.

Я не смела мечтать, потому что отлично знала: это невозможно. Мальчик или девочка — неважно! Просто частичка близкого человека. Но…

"Они не люди".

У человека и эрга никогда не будет общих детей; наш союз заведомо бесплоден и обречен на самодостаточность. При одной только мысли, что она так легко получила то, что я никогда не смогу, мне хотелось кричать. Я не знала, кому больше хочу сделать больно — ей или послу.

"Хель!"

Я вдруг очутилась на границе Нифльхейма, где дует ледяной ветер и царит вечная ночь. Сейчас эта ночь наступила для меня. Просвета во тьме я не видела. Я снова задрожала.

Мой белый кит не даст мне заплакать. Киты ведь не плачут? А если и так, то вокруг соленая вода, и слез не видно. Чем укрыться от посторонних взглядов?

"Веер".

Откуда он вдруг возник в моей руке? Я раскрыла его, на мгновение скрыв покрасневшее лицо, а когда превращение завершилось, захлопнула с резким треском. Это заняло пару секунд.

— Хельга! — окликнула меня подруга. — Ты в порядке?

Кажется, она испугалась за меня. Надо было ее успокоить.

— Да, в порядке, — сказала я и улыбнулась. Это еще больше обеспокоило ее.

Время растянулось до бесконечности и свернулось в ничтожно малую точку. Все стало кристально чистым и ясным. Моя "одежда" стала тем, чего я хотела, вот откуда веер. Щека больше не пульсировала от прилива крови. Эта штука, как оказалось, отлично лечит.

Я прислушивалась — кожей, всеми фибрами моей души, внутренним чутьем, которое вряд ли имеет отношение в известным органам чувств. Вокруг кипело море из запахов и вкусов, которых я раньше никогда не ощущала. Тут был страх, беспокойство, надежда и желание — все то, что испытывала я и другие. Чувства и эмоции окружали меня плотным облаком, как и всех остальных. В отличие от людей эрги были закрыты для чтения. Что-то прорывалось, но очень слабо.

Пришельцы все ощущали, обоняли, и отлично понимали. Все наши слабости были как на ладони. Какое упущение! Мой Белый кит не может быть так слаб.

— Все хорошо, Гудрун, — сказала я.

Демон, Они, Женщина-без-лица — это все я. "Надо убрать за собой", — мелькнуло и пропало. Вокруг взметнулось облако из мириадов тончайших нитей, похожих на паутинку шелковичного червя. Все пришельцы разом вскинулись, даже те, кто охранял. Гудрун застыла, приоткрыв рот и пораженно глядя на меня. Время замерло в танце, совершив тридцать два фуэте, и снова пустилось в полет.

Нити хватали каждую молекулу, все следы, все запахи, которые я излучала, и которые источала моя кожа и волосы. Все, что я выдыхала, частицы пота, эпителия, чешуйки волос — все вернулось обратно! Не осталось ничего, что можно было взять для сравнения или образца.

— Вот так, — довольная, я тронула руку подруги, заставляя очнуться. — У нас гости. Не стоит заставлять их ждать дольше положенного.

Белый кит танцевал на волнах. Деревянные подметки дзори тихо щелкали в гробовой тишине, когда я шла по тропинке, выложенной гравием. Думаю, в движеньях человека может таиться не меньше гармонии, чем у пришельца. Пусть смотрят. Мой кит по-настоящему красив.

Рара Ла, да? Ты по-настоящему прекрасна. Сложно не восхищаться и не преклоняться перед таким совершенством. Если бы я была художником, то рисовала бы ее портреты. Будь я мужчиной, влюбилась бы с первого взгляда, раз и навсегда. Есть такие роковые женщины. Это понимаешь сразу, чтоит их увидеть.

Однако Белому киту недосуг заниматься высокими материями. Время у него течет иначе, чутье обостряется, и восприятие становится нереально четким. Теперь видно, что она удивлена и растеряна. Прежнюю самоуверенность как ветром сдуло. И на луне есть пятна, как говорят.

Здесь нет луны. У Фрейи спутников нет; как же она одинока…

— Хельга, что с тобой? — Гудрун шла следом, с тревогой поглядывая на меня.

— Переведи, — обернувшись, сказала я. — Рара Ла сейчас с Хаоли Этти. Думаю, это принадлежит ей по праву.

"Одежда" посла, подарок на день рождения, камнем лежала на ладони. Эйтэ Ла, который понял меня без перевода благодаря своему животному-симбионту, был удивлен. Пришелец наконец обратил на меня внимание. Он видел меня! До этого я была ничем не примечательной зверушкой, а теперь он вдруг заинтересовался.

Тошио был в ярости и с трудом сдерживался, чтобы не взорваться перед гостями. Он переводил взгляд с Гудрун на меня. Министр не вник до конца в суть происходящего, но он отлично понимал, что назревал дипломатический скандал.

— Хельга! — вскрикнула подруга. — Ты что творишь?

— Верь мне. Просто переведи.

Она послушалась.

— Добавь еще, — попросила я. — Животное вернуть дарителю, чтобы он сам отдал ей, или я могу сразу передать его?

Гудрун перевела и это. Хаоли Этти передернул плечами, но я не заметила, чтобы его это как-то затронуло. Он сохранял спокойствие.

— Как вас зовут? — вдруг спросил Эйтэ Ла. — Вы больше не "трофей"?

Гудрун резко выдохнула сквозь зубы. Я снова посмотрела на нее. Никогда не смогу забыть взгляд подруги. Кит выпрыгивает из океана вечного познания и снова в него ныряет. Теперь я понимаю, почему она меня ударила. Правда ранит больше всего.

Мужчина сделал ее слабой. Неуверенность и неопределенность, умело замаскированные, все-таки нашли выход. Этот эрг был особенным только для нее, а на деле точно такой же, как и все остальные, а я — ценный "трофей". Одним больше, одним меньше. Кого волнует, что мы чувствуем? У них женщины, похоже, этим не озадачивались.

Больше трофеев, больше силы, власти, преимуществ? Больше амбиций. Нельзя быть таким жадным.

— Я обязана отвечать? — в голосе ровно столько насмешки, чтобы он понял.

Запахов нет, иначе он не поймет. Надо изобразить хоть что-то, сделать вид. Как там они говорят: "Мое приоритетное право"? Хорошо. Мой кит никому ничего не должен. Только морю и волнам, волнам и морю.

"Волны на море весной

Весь день напролет

Вверх-вниз, вверх-вниз".

И я на этих волнах. Снова и снова… Этого языка он не знает и не узнает, пока не вручит медальон кому-то из нихонцев и не заберет обратно полный знаний. Веер щелкает и растворяется в воздухе, чтобы соткаться снова. Пожалуй, пора оставить этих людей, да и нелюдей тоже. Белому киту надоело быть игрушкой. Неважно, чьей именно: эргов или людей.