Между четвертым и пятым (СИ) - Колоскова Елена Леонидовна - Страница 67

— Добрый вечер, молодые люди, — поприветствовал подполковник, а это был он. — Кто не знает, я Петр Иванович. Прошу любить и жаловать. Аня сказала, вы уже тут все перезнакомились.

Мужчины снова стали, чтобы пожать руку хозяину дома. Потом все расселись и начали ужинать. Сына подполковника звали Миша; он время от времени вскакивал и бегал проверять, как там вторая партия мяса.

— Ты чего не ешь? — спросил тихонько Серый.

У девушки разом пропал аппетит. Она рассматривала старика. Ну, вот и посмотрела. Она была права. Ничего не изменилось. Ни радости, ни грусти, просто звенящая пустота в голове и ком в горле.

— Не хочу, — ответила она.

Она бы нарисовала этого старика. Лицо, как говорят, фактурное. Возрастные лица вообще интересно рисовать, хотя и сложнее, чем молодые и красивые без единой морщинки. Разложить бы на составляющие! Художница пробежалась взглядом. Высокий лоб умного человека, прямые густые брови, морщинки гнева между ними, нависающие веки над карими глазами, длинный нос, который был когда-то сломан, глубокие носогубные складки. Твердый квадратный подбородок и красивые губы. Наверное, в молодости красавцем был, женщинам нравился.

Жены только не видно. Овдовел? Нет, не будет спрашивать. У него своя жизнь.

И друг его младшей дочери фактурный, забавный даже. При ближайшем рассмотрении у этого неформала обнаружились огромные дырки в ушах, куда были вставлены кольца, как у папуаса. Инна забыла, как эти штуки называются. Больно, наверное, было делать. И татуировки возле ушей — какой-то кельтский орнамент. Пирсинг на нижней губе — простой гвоздик. Было заметно, что парень не нравится отцу девушки. Тот вел себя с ним очень холодно.

Светлана ворковала с Игорем напоказ, так что тот даже недовольно поморщился. Этот спектакль предназначался, наверное, для Сергея. Смотри, как нам хорошо, кусай локти.

Серый эту игру раскусил и снова удивился, что его вообще свело с этой женщиной. Хотя чему удивляться? Она предложила, он не отказался. Все просто. Добиваться не пришлось.

Вот Инна — другое дело. Уже столько вместе, а все кажется, что она где-то там, далеко, за тридевять земель. Ему принадлежало ее тело и жизнь, но не мысли. Кажется, он впервые захотел, чтобы женщина была вся — его. Целиком.

Пока ели, перезнакомились все.

— А вы, значит, рисуете, — сказал Петр Иванович и пояснил, — Игорь рассказывал. Что именно?

Инна растерялась. Обычно, когда спрашивают, чем ты занимаешься или кто ты, все мысли куда-то сразу улетучиваются. Девушка неловко улыбнулась:

— Да разное. Все, что вижу, что в голову придет.

— Художественную школу заканчивали?

Она кивнула.

— Выставляетесь?

— Так, немножко. В галерее продаю работы, — призналась она.

Можно. Быть коммерческим художником по нашим временам не зазорно.

— Мила! — окликнул он. — Вот почему ты бросила? Сейчас бы тоже рисовала.

Дочка не стала орать, что она "не Мила", но было видно, что девушка на грани срыва. Тем более что ее только что на глазах у всех сравнили с какой-то посторонней девчонкой.

— А вы, молодой человек? — обратился подполковник к Сергею. — Чем занимаетесь?

Тот молча протянул старику визитку. Петр Иванович хмыкнул одобрительно и убрал в нагрудный карман.

— Встречаетесь? — улыбнулся он. — Дело молодое. С детьми только не затягивайте. Мила вот у нас последыш, уже не жена, а я воспитывал. Какое же это воспитание, скажите на милость? Одни мужики в доме.

— Ну все! — вскочила Мила, как наскипидаренная. — Я пошла. Обсуждаете, как будто меня нет.

— Ты не доела, — сказал ей отец.

— Сыта по горло!!!

И она усвистала в дом. Инна от такого просто остолбенела. Сын подполковника подошел и хлопнул отца по плечу.

— Ничего, батя, перебесится.

— Да сколько можно? Вот же наказание, — заворчал старик. — Переходный возраст не прекращается.

Подбежал внук, принес деду чай с другого конца стола. Это невестка подсказала.

— Аня, почему не кофе?

— Вам нельзя, Петр Иванович, — улыбнулась она. — Помните, что доктор сказал? Никакого кофе. Мяса, кстати, тоже, но это мелочи. Один раз можно.

— Я не ребенок малый, знаю, что мне можно.

Молодые посмотрели на отца, но спорить не стали. Дружок Милы, кстати, уже успел выхлестать свое пиво и бутылку Игоря, стоящую рядом. Теперь хлебал что-то из своей фляжки, судя по запаху, коньяк.

— Дима, ты бы притормозил. Как машину завтра поведешь? — высказал ему хозяин дома. — Мила с тобой не поедет, так и знай. Въедешь в какой-нибудь столб.

Инна вздрогнула. Серый положил ей руку на талию — деревянная просто.

— Хватит указывать, — развязно сказал парень. — Ей и так сложно. Сколько можно? Терплю вас ради нее.

Подполковник встал из-за стола и замахнулся тростью:

— Да ты!!!

Парень тоже поднялся. Наверное, хозяин дома не всерьез угрожал, но с пьяных глаз чего только не покажется. Он ринулся в атаку. Серый среагировал быстрее всех. И сидел он тоже ближе всех к дерущимся.

Мужчина, как показалось Инне, тихо толкнул парня в грудь, а потом подхватил за куртку, чтобы тот не упал на спину. Притянул к себе. Парень замахнулся, но запястье было, как в клещах, зажато в руке у противника. Молодой человек взвыл.

— Ты бы сел, — тихо сказал Серый. — Шашлык остывает. Доедай.

Убедившись, что парень последовал его совету, Серый вернулся на место рядом с Инной.

— А вы, я посмотрю, служили? — поинтересовался Петр Иванович. — Поучаствовали?

— Было дело.

— И где же, если не секрет?

— Да я так, писарем при штабе, — повторил Серый бородатую, всем известную шутку.

— Ясно, — потер подбородок пожилой мужчина и понимающе усмехнулся.

Зато Инна не понимала, что творится. Подполковник — никакое не чудовище, оказывается. Больной, несчастный старик. Дети нервы мотают. У девушки было чувство, что они проживают ее несостоявшуюся жизнь. Если бы отец был жив, они бы никогда не продали свою дачу. Мама бы накрывала на стол. Тоже, наверное, ездили бы за город каждые выходные, жарили шашлыки. Только вот…

Ее жизнь пошла бы совсем иначе. Не пришлось бы переезжать к ЗАГСу. Не быть свидетелем преступления. Инна бы никогда не встретила Сергея. Встречалась бы с таким же "Димой".