Интервью для Мэри Сью. Раздразнить дракона - Мамаева Надежда - Страница 64

— У меня есть время подумать?

— До первого снега, — улыбнулся чернокнижник, словно я уже согласилась. — А чтобы лучше размышлялось, позволь предложить уединенное место, где будут только ты и твои мысли.

— Что это за место? — Я уже перестала удивляться.

— Не все ли равно, главное, что тебя там не побеспокоят.

Он подошел ближе и протянул мне руку. Я заколебалась. Встала и, обойдя чернокнижника, наклонилась за метелкой. Не следует бросать тех, кто был верен тебе до конца. Потом подошла к троллю. Не с первого раза, но все же сумела правильно нажать на камень в крестовине. Меч вновь превратился в кинжал.

Мой нехитрый скарб был собран.

Потом я вложила руку в открытую ладонь чернокнижника. Что ж, если те, кому я верила, предали меня, то почему бы тому, кто хотел меня убить, не помочь мне?

Клубы черного тумана окутали наши тела, и в следующий миг я уже стояла на берегу. Море неспешно катило свои свинцовые воды, перешептываясь с галькой, выстилавшей пляж.

— Вот твой дом. — Чернокнижник указал на одинокую хижину, приютившуюся у скалы. — Я приду с первым снегом. За ответом.

Темный маг, как истинный искуситель, не давил, требуя определиться немедленно, но так верно подталкивал к нужному ему ответу… Будто знал, что время нашепчет мне те слова, что выгодны его темному божеству.

Оглянулась на свое жилище: фундамент из крупной гальки и зеленая двускатная крыша, на которой дерн чувствовал себя вполне вольготно. Вот оно, мое временное пристанище — еще не такое ветхое, чтобы развалиться от сильного ветра, но уже повидавшее изрядно штормов. Дом одиноко стоял на каменном уступе, обещая покой.

Когда я обернулась, чтобы спросить у чернокнижника, есть ли поблизости хоть одна живая душа, то увидела только клубы черного тумана, которые пронизывающий ветер рвал в мелкие клочья.

Я поежилась и, покрепче прижав к себе метелку и кинжал, побрела к своему новому дому.

Два месяца спустя

Лето на побережье оказалось вовсе не знойным, скорее слегка прохладным. Я научилась разводить огонь в печи, добывать рыбу. В кадушках, оставленных прошлыми хозяевами, под гнетом томились капуста и моченые яблоки. В подполе — морковь, репа и брюква, а в сундуке — одежда.

Я узнала о наглости диких коз и коварстве морских ветров. Но самое главное — научилась понимать и принимать себя в этом мире.

Чернокнижник не соврал — здесь меня действительно не беспокоил никто. Ну разве что рокот волн, когда море ярилось. Что же до одиночества… Я не стремилась его преодолеть, скорее наслаждалась им. Оно стало для меня уютным, больше никого не хотелось пускать в свою жизнь. Но так же я понимала, что рано или поздно мне придется столкнуться с людьми. Или с троллями. Или с драконами. Хотя о последних старалась не думать. Особенно об одном.

Увы, нельзя всю жизнь прожить в одиночестве, как бы этого ни хотелось. Но еще больше я не желала вновь становиться пешкой. Мысли все чаще возвращались к словам чернокнижника: «Что ты теряешь?»

Это утро ничем не отличалось от других. Разве что туман был плотнее обычного. Я вышла на порог с ведром в руках — недалеко от дома тек ручеек, спускавшийся с горы. Он был неширокий, но когда-то заботливые руки сделали запруду, сложили камни лоханью, и теперь я там каждое утро набирала воды.

Заперла дверь, чтобы не выстудить избяное тепло, обернулась и замерла.

Посреди тропки сидела рыжая лиса. Откормленная, уже без пятен плеши на шкуре. Она умостилась на заднице, обвив себя хвостом, и облизывалась, глядя на меня с хитрым прищуром.

Поставила ведро на землю. Осмотрелась. Но плотный туман играл против меня.

— Выходи, Йон. — Мой голос показался чужим.

Зашуршала галька и из тумана шагнул перевертыш. Все такой же. Время его ничуть не изменило. Ну разве что еще сильнее загорел.

— Выглядишь разочаровательно, — вместо приветствия выдала я.

Лицо Йона посмурнело.

— А как мне еще выглядеть, прошерстив вдоль и поперек пятнадцать кнесских урядов? Я, между прочим, один из лучших поисковиков равнинных и горных земель, и то не смог взять твой след. Он оборвался рядом с телом мертвого тролля, словно его кто смел. Сейчас и то наткнулся на тебя случайно, просто почуял за несколько полетов стрелы.

— Зачем было вообще искать? — Я не собиралась приглашать Йона на порог. Не стоит вносить в мою новую, устоявшуюся жизнь что-то из прошлого. А шкура был тем самым прошлым.

— Мне-то незачем. А вот один дракон как с цепи сорвался. Хотя какой он сейчас дракон — кнесс! — Йон хохотнул. — Собрал под собою все уряды, объединил. А люди и не подозревают, что правит ими (причем справедливо правит!) дракон.

Я стояла, скрестив руки на груди, и молчала.

— Брок просил найти тебя.

— Скажи, что не сумел выполнить просьбы. — Я сглотнула.

— Поздно… — с каким-то особым садистским наслаждением выдал шкура. — Веретено назад я послал ему вестника. И, судя по тому, что я слышу, он уже здесь.

Лично я не уловила ни звука. Но это было ровно до того момента, когда огромные крылья разорвали покрывало тумана в клочья. На землю опустился дракон.

Несколько ударов сердца — и перед нами уже стоял Брок. В отличие от Йона он изменился. Появилась новая морщина на лбу, черты лица словно заострились.

— Спасибо, побратим, — кивком головы Брок поприветствовал оборотня, а потом впился взглядом в меня.

Я молчала. Дракон тоже. Йон, переступив с ноги на ногу, начал тихо уходить во вновь сгущающийся туман. Лиса нехотя последовала за ним.

А мы все и стояли друг напротив друга. Наконец я прикрыла глаза, выдохнула.

— Почему ты молчишь? — Всегда решительный Брок сейчас, судя его голосу, был растерян.

— Подбираю слова, — не стала кривить душой.

— Какие?

— Преимущественно цензурные и без проклятий. Но пока в моей будущей речи лишь запятые.

Я все так же стояла с закрытыми глазами. Не видеть. А лучше еще и не слышать. Забыть.

Руки, что легли на плечи, заставили вздрогнуть. Я напряглась, замерла.

— Я не уйду, пока ты не выслушаешь меня до конца. — Дракон просил и требовал одновременно. — Скажи, почему ты сбежала?

Вроде бы простой и короткий вопрос, от которого разбилась стена, что держала мои чувства в узде.

— Потому что ненавижу. Ненавижу тех, кто говорит, что любит, а потом предает. Использует. Скажи, долго вы с Марной смеялись надо мной в том подземелье, накануне боя? Это ее идея — объединить все уряды под тобой, сделать тебя кнессом всех человеческих земель? Для чего…

Я недоговорила. Меня буквально смяло штормовой волной. Поцелуя не было. Губы впились в губы, требуя, клеймя, утверждаясь. Словно Брок просто устал слушать и ждать.

Он отпрянул так же внезапно, заставив меня пошатнуться, а в следующую секунду мой кулак врезался в его скулу.

— Ненавижу тебя, ненавижу!

— Знаешь, это взаимно!

Я опешила.

— Ты хотя бы можешь себе представить, каково это — когда та, которая говорила, что любит тебя, сбегает сразу после обручения? Не сказав ни слова, исчезает. А ты сходишь с ума, потому что кроме нее тебе никто не нужен.

— Как же! Марн…

— Не было у меня ничего с женой брата. И быть не могло! — Брок встряхнул меня за плечи. — Мне поклясться своей жизнью, чтобы ты поверила: я не брал ни одну женщину после тебя. Так вот, если моего слова тебе мало, то я клянусь!

Брок не просто лучился, он сиял, и этот свет почти обжигал.

Я подавилась вдохом. Вздрогнула. По горлу прокатился ком, рухнул в живот и скрутил все внутри в тугой узел.

Дракон же, словно не обращая внимания на то, что небеса приняли его клятву, продолжал:

— Да, в ту ночь, в Сейринк… Лекса… Я не железный и далеко не праведник, скорее уж наоборот.

— Поэтому решил повторить все на бис перед толпой? Закрепить брак, так сказать, как истинный кнесс? — Я припомнила белое полотно на камне алтаря, что должно было служить своеобразным японским флагом для всех зрителей.