Интервью для Мэри Сью. Раздразнить дракона - Мамаева Надежда - Страница 49

Едва зажившая нога вывернулась особенно резко, боль прошила от пятки до висков, заставив запрокинуть голову и заорать.

Как Брок среди воя толпы услышал мой вопль — осталось загадкой. Но именно когда я закричала, он окинул взглядом толпу, словно искал меня. А потом его дракон камнем полетел вниз.

Убийца смотрел исключительно на меня. В его руке зрела очередная черная сфера. И я поняла: мое везение кончилось. В этот раз он не промажет. Замах. Вновь летящий в меня сгусток тьмы и особенно сильный крик, ударивший по ушам.

Лапы, схватившие меня и с силой рванувшие из сдавившей со всех сторон толпы, казалось, раздробили плечи. В глазах почернело. Зато мозг, в отличие от зрения, и не подумал отключаться. Ехидная мысль, что я только что примерила на себя образ приснопамятной репки, которую тянули-тянули, никак не хотела покидать дурную голову. Струя огня, прошедшая рядом, опалила жаром, а круги тьмы перед глазами на миг поблекли. Я смогла рассмотреть, как мой несостоявшийся киллер красиво пылает. Задорно так: прямо в лучших традициях ада.

Жаль только, что черноглазый на поверку оказался огнеупорным. Сбив с себя пламя, он еще раз попытался прикончить меня, поднимающуюся все выше к небесам.

Убийца вскинул руки, чтобы создать новую сферу, не ожидая очередной подлянки судьбы. А она, эта самая подлянка, как верная жена, всегда была готова продемонстрировать если не красивый, то просто жест: фигуру из одного или трех пальцев. Это уж как повезет.

Черноглазому достался от фортуны кукиш. Фига была большой, тонны в две, огнедышащей и с матерящимся Умаром на загривке.

Драконоборец почти сумел подчинить себе зверя, когда тот в пикирующем полете устремился к земле, словно желая самоубиться, и лишь в последний миг распахнул крылья и сграбастал моего киллера.

Сдавил он его знатно: даже выжатый досуха лимон по сравнению с черноглазым выглядел полным жизненных сил и перспектив на светлое и здоровое будущее. Только после демонстрации того, на что способна драконья лапа, я оценила, сколь бережно нес меня крылатый ящер Брока.

Это была последняя мысль перед тем, как я все же потеряла сознание, то ли от боли, то ли от недостатка кислорода на высоте. К тому же пронзать облака в качестве драконьей ноши оказалось холодно.

Тьма, заполнившая меня изнутри, подарила спокойствие и избавление от боли.

…В себя я пришла на земле. В спину впились мелкие камни, даря холод и непередаваемые ощущения. Подобное наверняка испытывают йоги со стажем, которые любят дремать на гвоздях и разбитых стеклах.

Ноги затекли, я их практически не чувствовала. Руки, по ощущениям, были скованы.

Тихо сглотнула. Свинцовые веки не желали подниматься, и я решила, что могу позволить себе полежать пару минут, изображая квартиранта мавзолея.

— Говорят, что Рогнед купил себе у эльфов лук за пятьсот золотых, — с толикой восхищения произнес юношеский голос. — Чтобы в человеческом облике участвовать в ежегодной ритуальной охоте на косулю.

— Пять сотен золотых? — переспросил с возмущенной интонацией хриплый бас, словно хотел убедиться, что ему почудилось. — Да это же такие деньжищи! Да за такую цену с таким луком надо идти не на косулю, а как минимум на самого Умара Драконоборца! Хотя я бы на месте Рогнеда с подобными деньжищами вообще плюнул на охоту, нанял бы профессионального стрелка, чтобы прихлопнул эту оленятину. Да за пятьсот золотых и некроманта можно нанять. Темный маг не только пришибет косулю, но и оживит, чтобы повторить процедуру убиения на бис. Причем обставит все в итоге таким образом, что даже сыскарь не подкопается. Да я гарантирую, что за такую монету все вокруг будут считать, что эта ритуальная косуля покончила жизнь самоубийством! Ее найдут на брачном ложе, а вокруг обнаружат разбросанные сушеные бледные поганки. На столе будет лежать пергамент, где она собственным копытом нацарапает: «Олика, прости, я подлец, но больше не могу скрывать, что я всю жизнь любил кабана Джонрика, которого вчера пустили на шашлык. Я ухожу вслед за ним!»

— Тебя послушать, так если есть деньги, то и оружие не надобно…

— Почему это не надобно? Конечно, надобно, — возмутился бас.

— И какое же? — вкрадчиво поинтересовался юношеский ломкий тенор.

— Топор! — гордо возвестил прокуренный бас. — Он и в хозяйстве пригодится, да и на поединок чести с ним не зазорно выходить. Им и биться можно, и метать. Причем, как ни попади, супостату все равно мало не покажется.

— Ты, Трас, скажи, что он еще и не ломается, — ехидно поддел фаната топоров второй голос, звонкий, юношеский.

— И скажу, — сварливо пропыхтел любитель табака. — Нож вот можно сломать. А топор?

— А еще топор вносит оживление в любой разговор. Стоит его вогнать в доски стола, как беседа сразу становится куда интереснее и эмоциональнее, — вклинился в беседу третий.

Кашляющий, но тем не менее ехидный голос Умара я узнала с трудом.

Усмехнулась про себя. Судя по эмоциональному спичу любителя подымить табаком и обладателя тенорка, эти двое не знали, что рядом с ними тот самый драконоборец, которого не стыдно замочить из лука в пятьсот золотых.

— Я тебе щас кулак в живот вгоню, — угрожающе начал курильщик. — Поговори мне тут!

— Да я беседу хотел поддержать… — прозвучало будто бы примирительно, а на деле — с тонкой издевкой.

Звякнули цепи.

— Беседу поддержать… Была бы моя воля, я бы тебя давно на дыбу определил. Там бы по-другому завыл. Сколько ты, сучий потрох, моих братьев загубил!

— А ты не убивал магов?

Ответом стал звук глухого удара, какой бывает, когда задушевную беседу начинают вести кулаки. Умар сквозь зубы зашипел проклятия.

— Я умею укорачивать языки, — самодовольно отозвался бас.

— Невелика наука, когда этот язык на привязи, — сказал новый голос, и от этих звуков все внутри меня застыло. Словно от капли, что ударилась о водную гладь, пошли ледяные иглы, враз затянувшие пространство ажурной тонкой изморозью, мгновенно затвердевшей до толстой ледяной корки.

Всего несколько слов, что обронил мой пока несостоявшийся убийца, заставили меня резко изменить свои планы. Нет уж. Лучше я по канонам актерской школы дедушки Страсберга качественно отыграю роль обморочной.

Это вечное, как весь женский род, искусство подглядывать, когда окружающие думают, что ты крепко спишь, я отточила за свою дворовую жизнь до совершенства. Впрочем, как и некоторые другие умения уличного прохвоста. Пушистые ресницы не дрогнули, но я и сквозь них смогла увидеть место, где очутилась.

— Тоже захотел? — меж тем отозвался бас, отвечая уже киллеру.

— Ну что вы, уважаемый дракон, я еще не настолько дурак, чтобы напрашиваться на ваши жаркие приветствия. К тому же я предпочитаю традиционные отношения, а вы, уж простите, ни разу не девушка.

— Поэтому ты так рвался к нашей спящей красавице? — вкрадчиво поинтересовался курилка.

— Нет, к Раане я, как вы выразились, «рвался» совсем по другой причине. Мне заплатили за ее голову.

— Раане… — Умар зашелся рваным кашляющим смехом. — Мне довелось быть лично знакомым с кнессой, и я могу поклясться собственным даром, что эта рыжая — не она.

— Так поклянись, и я смогу насладиться тем, как ты выгоришь. Гончие сумрака не ошибаются. Они чувствуют печать.

— Но им без разницы, на ком она, — ехидно заметил Умар.

— Заткнитесь оба! — рявкнул прокуренный бас. — Начали лясы точить, смертники. Вот пожалует господин Вьельм, прикажет — и отсечем вам троим головы.

Имя энга, брата Брока, резануло слух. Тут же в голове возникла сотня вопросов, главный из которых был — что же сталось с моим несносным драконом? Лишь потом поймала себя на мысли: думаю о Броке как о «своем».

Отбросив эмоции, попыталась рассуждать трезво. Если должен пожаловать этот Вьельм, значит, мы на парящей твердыне драконов. Судя по всему — в тюрьме или просто под охраной двоих стражников.

Умар, напоровшись на кулак, не смог ответить встречным хуком. Скорее всего — скован, как и мой несостоявшийся киллер, как и я. Но если нас троих уравняли, связали руки всем без разбора, значит, с Броком что-то случилось.