Это было в каменном веке. Охотники на мамонтов. Пещеры красной реки - Уэллс Герберт Джордж - Страница 38

ПОБЕГ

К утру похолодало. Уже перед рассветом кто–то подбросил в костер хворосту.

Копчем подполз поближе к огню и снова уснул.

Когда он проснулся, солнце уже высоко стояло над далекими горами.

Прикрыв глаза, Копчем наблюдал за тем, что происходило в становище. Все племя было уже на ногах. Мужчины готовили мясо, разделывали оленей, потрошили их, разрезали на куски.

Копчем знал, что и сегодня, и завтра, и все последующие дни люди будут есть мясо до тех пор, пока оно им не опротивеет. Он знал — так бывает всегда после удачной охоты. Потом племя перекочует в другое место, и несколько дней охотники будут возвращаться домой с пустыми руками. За эти дни все основательно проголодаются. Но так всегда — то слишком много еды, то наступает голод…

Копчем тоже знает, что такое голод. Его даже озноб пробирает при воспоминании о страшных днях, когда погибла почти половина племени. Это с тех пор оно сделалось таким слабым. Тогда Копчем был на целую голову ниже. Однажды он пошел с матерью посмотреть капканы, но в них ничего не оказалось. Тяжелый ствол, с одной стороны приподнятый и слегка подпертый палкой, торчал из снега нетронутый. Он не обнаружил даже следов зверей. То же самое было и у другого капкана.

Звери покинули этот край. Вернувшись в становище, мать и сын нашли только опустевшие снежные норы. Люди тоже ушли из этих мест… Женщина с ребенком шли по следам на снегу, уверенные, что племя снялось так быстро потому, что разведчики обнаружили где–нибудь поблизости стадо оленей или степных коней.

Но вечером повалил снег, и следы исчезли под толстым покровом. Путники переждали ночь под шкурами, устроившись в кустарнике, а наутро разыгрался буран, и идти дальше было невозможно. Когда метель утихла, Ниана вышла из леса поискать что–нибудь съестное, а ему велела лежать в снежной яме и ждать ее возвращения. Копчем знал, что у матери нет никакого оружия, которое помогло бы ей в охоте на зверя. Но мать сказала, что принесет мясо, и он твердо верил, что она его принесет, а пока сосал замерзшие пальцы.

Ой, как долго ему пришлось ждать ее в тот раз! Он даже расплакался от голода.

— Мама, приди! Мама, Копчем голоден, голоден! — так призывал он мать, испуганный одиночеством.

Наконец мать пришла. Он видел, с каким трудом пробиралась она по глубокому снегу. Вздохнула, пошатнулась и упала. Копчем закричал, и Ниана привстала. Не в силах подняться, она поползла по снегу.

— Мама, ты чего–нибудь принесла? — спрашивал мальчик.

Женщина подняла голову и тоскливо улыбнулась. Копчем никогда не забудет, как тогда она посмотрела на него. В ее блестящих от слез глазах он увидел что–то такое огромное, что весь затрепетал. Ниана подняла посиневшую руку с зажатым в ней прутиком, на котором висели три большие рыбы!..

Копчем весь просиял от восторга и вонзил зубы в промерзшую рыбу. Когда же, насытившись, они прижались друг к другу, чтобы согреться, Копчем принялся расспрашивать мать, как ей удалось поймать таких больших рыб.

И женщина рассказала ему сбивчиво и скупо, что нашла в своей одежде рыболовный крючок. Крючок из рыбьей кости и нож были единственным оружием, которое у нее было. Но она была готова на все, даже на схватку с медведем! Подойдя к озеру, женщина разгребла снег, тяжелым камнем пробила во льду отверстие, привязала костяной крючок к ремешку и опустила в воду.

— Мама, но ведь это невозможно без наживки! — недоверчиво перебил ее Копчем.

Он сам часто ходил на рыбную ловлю и знал: на крючок надо посадить какую–нибудь приманку — муху или небольшую рыбку.

— Невозможно, невозможно, Копчем, — согласилась мать и приподняла шкуру на ноге.

Копчем громко вскрикнул, увидев на ноге матери свежую, едва затянувшуюся рану.

Что это? И вдруг понял: это мать, не найдя другого выхода, вырезала кусок мяса из собственной ноги.

— Ах, мама, мама!

Мальчик кинулся в объятия матери и зарыдал. Так он плакал до тех пор, пока не уснул.

Еще несколько дней мать с ребенком оставались на этом месте, питаясь пойманной рыбой. Наконец племя вернулось, и они снова встретились со своими.

О, это были тяжелые времена…

Копчем отполз от костра.

А в становище снова началось пиршество. Охотники жарили мясо, с удовольствием заглатывая огромные куски. Лица блестели от жира, стекавшего по подбородкам.

Вождь, которого все называли Нунук, сам разделывал мясо. Женщины жарили его на раскаленных камнях.

Охотник Уминк вырыл яму глубиной по колено и развел в ней огонь. Когда яма разогреется, они будут тушить в ней мясо, прикрыв его листьями и камнями.

Другой охотник на соседнем костре коптил мясо, насаженное на прутья.

Эти запасы они возьмут с собой, когда отправятся в путь. Девушки приносили пучки щавеля. Люди обрывали листки и жевали их, чтобы снова приняться за мясо.

Один из охотников разбивал на камнях кости и подавал их вождю. Нунук из каждой высасывал мозг, облизывал и отбрасывал в сторону. Дети дрались из–за этих костей, пальцами и веточками выковыривали остатки жирного лакомства.

Копчему тоже удалось подхватить несколько костей. Он высасывал мозг и смотрел при этом на старую, очень толстую женщину, которая готовила для вождя оленьи языки. Языки были покрыты пылью и облеплены травой. По ним ползали мухи. Толстая женщина брала язык, стряхивала с него грязь, облизывала и клала на большой лист лопуха — она чистюля и прекрасно знала, как угодить вождю племени. Нунук брал готовый язык, откусывал кончик и передавал кому–нибудь из охотников. Тот тоже откусывал кусок и передавал соседу.

Внезапно трапеза была прервана сигналом тревоги. Какое–то новое охотничье племя появилось поблизости, видимо привлеченное дымом костра и запахом жареного мяса.

Нунук и его охотники застыли с оружием в руках. Вождь подготавливал своих людей к возможному нападению.

Но пришельцы шли спокойно, ничем не выдавая агрессивных намерений.

Они остановились поодаль и жестами начали показывать, что они голодны. Вождь чужого племени выступил вперед и положил на землю шкуру, потом вытащил из кожаного мешка несколько кремней и бросил их поверх шкуры.

— Тукта! Тукта! Тукта!

Это означает: «Олень! Олень! Олень!»

И всем становится ясно — чужое племя хочет получить три убитых оленя и предлагает за них кремневые камни.

Вождь вернулся к своим, кремни лежали посредине, между двумя племенами.

У Нунука загорелись глаза. Рука с оружием опустилась. Ему очень нужны кремни. Их уже давно не хватает. А охотники без кремневого оружия слабы, как овцы.

И Нунук приказывает отнести одного оленя и положить его в обмен на одну шкуру с кремневыми камнями.

Чужой вождь отрицательно покачал головой. Он не согласен. Кремни слишком дороги, они принесены из страны, что лежит далеко у моря. Тогда Нунук приказал положить еще одного оленя.

Вождь махнул рукой, выражая несогласие.

Нунук недовольно оглядел поселок. Нет, он не может лишить свое племя запасов мяса. Он не даст третьего оленя.

И Нунук закричал;

— Тукта! Тукта! Хек, хек!

Это означало: «Два оленя, и конец»

Чужой вождь отвечал криками и жестами: он недоволен, его не устраивают два оленя. Он подошел к шкуре и спрятал кремневые камни в мешок.

Нунук видел, как кремни исчезали в мешке, и весь задрожал от негодования. Его племя должно получить эти кремни! Внезапно взгляд вождя упал на пленника, сидящего на земле. Нунук что–то закричал, и два охотника, подхватив Копчема под руки, потащили его и бросили рядом с двумя оленями.

Чужой вождь удовлетворенно кивнул, наклонился и коснулся рукой земли.

Торг был окончен.

С удивлением наблюдал Копчем за всем происходящим. Он и оглянуться не успел, как был продан чужому племени.

Забрав оленей и Копчема, охотники ушли, а племя Нунука получило драгоценные кремневые камни.

Кажется, новые хозяева были ничуть не лучше прежних. Мальчик не мог понять ни того, что они говорят, ни того, что ему приказывают. Наконец по жестам он догадался, что ему велено следовать за ними и не пытаться бежать, иначе они его просто убьют.