Тилья из Гронвиля (СИ) - Ганова Алиса - Страница 11

— Ты где шлялся?!

— Пошутил бы, что на охоту ходил да гномку поймал, только она испугается, — осторожно снял меня с плеча и поставил перед женой.

— Мальда, это Тилья. Тилья, это моя жена Мальва и дети: Тея, Кред и Ульф.

Я спрятала руки за спиной и невольно сделала шаг назад, подальше от большой женщины. И она рассмеялась.

— Знаешь, Грон! В следующий раз издалека кричи, что у нас гости. Я уже, грешным делом, подумала, что ты еще одного ребенка принес, — она сощурилась и окинула его непередаваемым взглядом.

— Ну, что ты, Мальда! — Грон обнял жену. — Обижаешь!

Они вошли в дом и пригласили меня. Так я оказалась на просторной кухне с высоченным потолком, таким же столом и огромным стулом. Выглядело это все удивительно.

— Рассказывай, — обратилась ко мне хозяйка дома, одновременно расставляя тарелки.

— Меня ограбить хотели…

— Сельф хотел ограбить, — уточнил Грон и, пока жена качала головой от возмущения, аккуратно выхватил один пирожок из горы, сложенной в глубокой миске.

— Ограбить?! А что у меня брать-то? — удивилась я, ведь все же спрятала.

Муж с женой повернулись ко мне и начали перечислять, указывая пальцами:

— Серьги!

— Пояс — тонкой гномьей работы.

— А пуговицы?

И только теперь до меня дошло, какая же я глупая!

— Ну, будет плакать, — мягко утешила женщина. — Завтра или послезавтра Грон поедет в Пустель и довезет тебя. А там договорится, чтобы тебя довезли до дома…

Вспомнив, что старик говорил то же самое, я вытянула губы и едва опять не расплакалась.

— Ладно, — вздохнула Мальда, — давайте есть. Мы все голодные. Тея, Кред, Ульф! Идемте есть! — крикнула в окно, и троица любопытных детей сразу же прибежала на кухню.

На большой тарелке моя порция казалась подходящей, но съев лишь половину, я наелась так, что боялась лопнуть. Но не хотела обидеть хозяйку, поэтому впихивала в себя через силу. Готовила Мальда неплохо, и все же с мамиными изысками не сравнить.

Наевшись до отвала, я стала клевать носом.

— Иди, умойся, — Мальда сняла с крючка чан с горячей водой. — А то родители увидят, расплачутся. Лица на тебе нет, подол платья в лохмотья. Эх, — она повернула голову к открытому окну и громко произнесла: — Надеюсь, мои оболтусы поймут, как тяжело без отчего дома и намотают на ус!

— Очень плохо без дома! — поддакнула я и пошла за ней.

Пока я отмывалась и стирала платье, она принесла платье дочери и туфли. Тее всего одиннадцать, а девочка выше меня на полголовы.

Когда в детском платье, с двумя туго заплетенными косами вышла из пристройки, где мылась, Мальда всплеснула руками:

— Дите дитем! И какая академия?! Тейка, — обратилась к дочери, помогавшей поливать огородик, — слышала! Учудишь — поймаю, розгами выпорю!

— Мне восемнадцать, — утончила я тихо и, потупив взгляд, добавила: — Но дома меня тоже, скорее всего, выпорют.

Девочка хихикнула в кулачок, но стоило матери цыкнуть, закусила губу. И все равно поглядывала озорно.

Я порывалась помочь им, а меня почти силком отправили спать в тейкину комнату. Там я спрятала кошель за сундук, стоявший в углу, серьги и пояс положила на его крышку, и полезла на высокую кровать.

И как только вытянулась на чистой постели, тут же заснула.

С дочерью Мальды нам пришлось спать вместе, только я так крепко спала, что не слышала ни как она пришла, ни как ушла. Думать о плохом, бояться, у меня больше не было сил.

Проснулась я на следующий день, поздно. Солнце заливало комнату светом, гоготали гуси во дворе. Устыдившись, скорее оделась и спустилась кухню, где в духоте Мальда разрывалась между шинковкой и помешиванием убегающего супа, поэтому я предложила помочь.

— Если не в тягость, замеси-ка лучше тесто, — попросила она.

— Да! — ответила я и принялась возиться с тестом… для тироского пирога!

Очень хотела приготовить что-то вкусное для семьи Грона, а еще успокоиться и привести мысли в порядок. А для этого сложный рецепт подходил как нельзя лучше!

Мальда задумчиво поглядывала на меня, стоявшую коленями на табурете и пыхтевшую над тестом.

— А проще рецепта нет? — спросила, когда я начала раскатывать его в который раз.

— Есть! Я просто хотела приготовить что-то особенное!

— Ну, готовь! — улыбнулась она. — Я ненавижу готовить, но приходится.

— Я тоже, — призналась ей, — но иногда хочется. Дома мы каждую субботню готовили тироский пирог.

— А-а! — протянула Мальда. — Сегодня не субботня, но готовь!

Но чем дольше я выкатывала тесто, посыпая его мелко нашинкованными ломтиками масла, тем грустнее она вздыхала и качала головой.

— Знаешь, Тиль, — обратилась ко мне, когда на кухне, кроме меня, Теи и ее, никого не было. — Не обижайся, но если пирог будет чудо как хорош, мы с Тейкой съедим его сами и никому не скажем. Иначе мне потом век так же по субботням возиться с тестом. Не хочу! А Тейка никому не скажет, иначе будет помогать, да? — мать посмотрела на дочь, сидевшую за столом, и та покачала головой:

— Неа, тоже не хочу!

— Вот и договорились!

Я их очень хорошо понимала, но своего спасителя обделять не хотела, и сделала второй сладкий пирог, специально для него и мальчишек.

Но стоило Мальде с дочерью отведать оба пирога, они попросила два рецепта.

— Не знаю, отважусь ли когда-нибудь сама взяться за тироский, но если рецепта не попрошу, спать не смогу.

— Ага! — поддакнула Тея.

Так, склонившихся и заговорщицки обсуждающих тонкости рецептов, и застал нас хозяин дома. Он пришел уставшим, его сыновья, помогавшие ему собрать телегу в город, тоже, поэтому Мальда быстро накрыла на стол, и мы сели ужинать.

— А вы чего? — удивился Грон, заметив, что жена и дочь не едят.

— Да мы пирог попробовали, аппетит себе перебили, — отмахнулась Мальда и засуетилась, подливая мужу то ельника в кружку, то подкладывая еще рагу. Еще бы, да они вдвоем с Тейей почти весь тироский пирог с сыром умяли!

Однако Мальда хорошо знала своего мужа. И как она и говорила, Грону сладкий пирог понравился, и он попросил у меня рецепт.

— Да записала уж, — улыбнулась она мужу. — В субботнюю приготовлю, — и подмигнула мне.

За ужином Грон сообщил, что завтра утром поедет в Пустель и возьмет меня с собой. Поэтому весь оставшийся вечер я латала свое платье. Мальда поделались остатками ткани, что хранила про запас, и я красиво подбила подол. Однако она велела в путь не одевать его.

— Езжай в Тейкином. Меньше внимания привлекать будешь, а платье в суму положишь, перед тем, как домой прийти, наденешь. А то опять кто-нибудь на пуговицы позарится. Видно же, что они красивые, с любовь сделаны. И не переживай, все обойдется: родные обрадуются и не будет серчать.

— Я вам очень благодарна за все и хотела бы отплатить за вашу заботу. У меня есть…

— Да будет тебе! — перебила меня улыбающаяся Мальда. — Накормив и подарив детское платье с разношенными туфлями, не обеднеем. А тебе еще дорогу оплачивать.

— Мне и на дорогу хватит!

— Не надо! — отказалась она. Но утром перед тем, как уехать, я положила полновесную серебряную монету в одну из мисок. Начнет готовить и найдет.

На прощание Мальда помахала мне рукой и пригрозила пальцем:

— Из Пустеля — домой!

За день с половинкой, что я прожила у них, отдохнула и душой, и телом. И снова поверила, что мир не без добрых людей. Но теперь я ученая и буду внимательнее относиться ко встречным попутчикам.

В компании с Гроном три часа пролетели быстро, и вот мы уже в небольшом городишке.

По размеру он больше нашего поселка, но неопрятный. И нет в нем, добротности, основательности. В Гронвиле, где все кузнецы, что не ворота — то чудо чудное. Не решетки и заборы, а кружева великолепные. И флюгера в виде сказочных животных взор завораживают. Что уж говорить об ажурных фонарях и витражах на многих окнах, украшенных медью и цветными стеклышками! А в Пустеле все серее, беднее.

— Отвезу дрова, и поедем насчет тебя договариваться, хорошо?