Нарциссы (СИ) - "Scarlet Heath" - Страница 87

- Поверь мне, Юля, это не случайно. Ты выжила потому, что должна была выжить. Ничего случайного не бывает и быть не может.

- Саша говорит то же самое…

- И он прав! Пока человек жив, у него есть надежда на второй шанс. Ты еще можешь все исправить.

- Но как? – Юля посмотрела на Владимира Николаевича исполненными болезненного отчаяния глазами. – Как могу я все исправить, если даже мира больше нет? Если его больше нет? Я даже прощения у него попросить не смогу! Вот оно, подходящее наказание для меня.

- Я расскажу тебе кое-что, - сказал Владимир Николаевич, и по тону его голоса Юля поняла, что расскажет он ей что-то серьезное.

Владимир Николаевич помолчал несколько секунд, а потом сказал то, от чего у Юли перехватило дыхание. Он сказал:

- Ты знаешь, до того, как все это случилось с нами… я ведь собирался убить себя.

Юля смотрела на него округлившимися глазами, опасаясь, что не уловила смысл его слов. Но Владимир Николаевич сказал:

- Да, ты все поняла правильно. Я планировал расстаться с жизнью. Моя жизнь окончательно достала меня. Я ненавидел ее, считал ее пустой и бесполезной. В мои планы входило напиться таблеток, как это сделала когда-то ты. И знаешь, когда я думал осуществить свой план?

- В-во… - шептала Юля, но так и не могла произнести ни слова.

- Правильно, во вторник, восемнадцатого ноября. Я лег спать с мыслью, что это моя последняя ночь на земле, что завтра я уже отправлюсь в мир иной, где не будет боли, не будет сожалений, не будет ничего такого, что мучило меня на протяжении последних десяти лет. Но потом я обнаружил, что мира больше нет. Что я остался совсем один, и какое-то время я даже думал, что наверное я уже убил себя и попал в ад. Я бы, наверное, до сих пор так думал, если бы вы не пришли ко мне. Мне, возможно, следовало бы рассказать вам об этом раньше, кто знает, вдруг в этом совпадении есть какой-то ключ к тому, что произошло с нами? Но я не мог рассказать почему-то. Наверное, в очередной раз струсил.

От такой новости Юля моментально позабыла про свои глупые проблемы и сожаления о прошлом. Ведь Владимир Николаевич, оказывается, был с ней в одной лодке!

- Подумать только… - прошептала она, ошарашенная, растерянная, смущенная. – Если бы мир не исчез восемнадцатого ноября, вы были бы уже мертвы. Но каким-то образом Вселенной удалось расстроить ваши планы!

- Да, точно так же, как когда-то Вселенная расстроила твои планы, - улыбнулся Владимир Николаевич. – После того, что случилось со мной, я окончательно перестал верить в случайные совпадения. Конечно, это будет слишком громкое заявление, если я скажу, что вся Вселенная остановилась только ради того, чтобы я остался жив. Но я думаю, что Вселенная остановилась действительно ради нас. Ради нас четверых. Возможно, потому, что мы делали в жизни что-то неправильно или собирались сделать, как я. Но как бы там ни было, все это случилось все-таки из-за нас. А значит, и вернуть все обратно можем тоже только мы. А если мы можем вернуть все обратно, то у нас всегда есть шанс исправить ошибки прошлого.

Юля в задумчивости помолчала несколько секунд.

- Значит… Вы думаете, что я еще встречусь с ним?

- Конечно встретишься, - сказал Владимир Николаевич убежденно. – Мы сможем вернуть его обратно, не сомневаюсь в этом. Вам двоим есть о чем поговорить, если даже сейчас, после стольких лет, ты страдаешь все так же сильно. Но винить себя я тебе советую прекратить как можно скорее. Лучше сейчас.

- А вы… - Юля посмотрела на него в упор. – Прекратили винить себя в смерти сына?

Владимир Николаевич смотрел на Юлю не мигая несколько долгих мгновений, а потом ответил:

- Нет. Все еще не перестал. И не знаю, смогу ли. Мы все, запертые в этом мире, все четверо – мы пленники прошлого. Прошлое не отпускает нас, и каждый день мы проходим один и тот же путь, наш мир вращается по кругу, который мы никак не можем разомкнуть. Никто из нас.

- Господи… - прошептала Юля, осознавая наконец смысл того, что произошло с ними. – Но ведь… это ведь может продолжаться вечно!

- Именно. Именно так.

Когда Владимир Николаевич ушел из ее комнаты, Юля вновь задумалась об этом странном совпадении – о том, что они оба пытались убить себя, пусть даже у Владимира Николаевича это было только в мыслях. Юля жалела, что не может поделиться своими размышлениями с Сашей, ведь тогда она раскрыла бы и чужую, и свою тайну. А Юля не была уверена, что она готова рассказать Саше о том дне, когда напилась Донормила. Только одному человеку Юля рассказывала об этом, только одному, и даже не Тае. Это было очень давно, так давно, что Юля даже сомневалась, было ли это на самом деле.

========== 41. Восемнадцатое ноября ==========

Наступил ноябрь. Юлю, наконец, выписали из больницы, но родители продолжали таскать ее на прием к психологу два раза в неделю. Это было самое бесполезное времяпрепровождение в ее жизни. Психолог изо всех сил старалась забраться Юле в душу, но Юля-то знала, что ничего из этого не выйдет, потому что забираться некуда, потому что души у нее нет. Не было раньше, и тем более, нет сейчас.

Врачи также беспокоились из-за того, что Юля сильно сдала в весе. Она и до самоубийства была страшно худой, а теперь вообще напоминала выходца Аустерлица. Люди на улице часто недобро косились на нее, видимо, думая, что она наркоманка, но Юля не обращала на них внимания. У нее началась стадия полного равнодушия к тому, что произойдет в ее жизни. Все свое свободное время она проводила лежа в кровати и рассматривая тени на потолке. Сама мысль о том, чтобы заняться чем-нибудь, была тяжелее свинца.

Юля не возвращалась к учебе. Она собрала все свои учебники математики в аккуратную стопку и вынесла на балкон, чтобы больше никогда не видеть их, а тетради с лекциями выбросила в мусоропровод. Когда родители начинали намекать, что скоро ей придется вернуться к учебе, Юля прямо отвечала, что этого не будет. Родители молчали. Они все еще боялись провоцировать ее. Видимо, психолог посоветовала им не давить на нее. Но Юля знала, что однажды их терпение закончится, причем закончится довольно скоро.

Несколько раз Юля пыталась представить, что было бы, если бы она снова вернулась на учебу. Первое время она бы только и слышала за своей спиной что-нибудь вроде: «Глядите, это та самая девка, которая пыталась самоубиться!». Преподаватели разговаривали бы с ней тихо и ровно, не нагружали бы заданиями и по возможности старались бы делать вид, что Юли вообще не существует. А как бы вел себя Виктор Валентинович? И тут же руки сводило болезненно судорогой, а желудок скручивало. Юля старалась не думать о Викторе Валентиновиче, просто не позволяла себе думать о нем, потому что тогда ее следующей остановкой стал бы дурдом. А, Юля, хоть и была равнодушна к своему будущему, не хотела провести остаток жизни в психушке. Потому что этот остаток может оказаться долгим.

Юля знала, что ее жизнь уже никогда не будет прежней, никогда не вернется в прежнее русло. Ее жизнь уже не станет такой спокойной, какой была до Виктора Валентиновича и не станет такой счастливой, какой была с ним. Ее жизнь будет бесцветной и однообразной, пустой и часто болезненной. Юля наблюдала из окна своей спальни за медленным умиранием природы и ощущала в этой картине какую-то близость своим внутренним ощущениям. Она наблюдала, как роняют последние листья деревья, и успокаивалась.

«Все умирает, - говорила она себе. – И я умерла».

А на второй неделе ноября выпал первый снег, который подарил Юле еще более сильное ощущение покоя и смирения. Она словно сама засыпала, впадала в долгую спячку вместе с природой, вот только она осознавала, что от этой спячки уже никогда не проснется. Для природы наступит весна, а для нее уже не наступит, для нее уже ничего не изменится. Ну и пусть. Это уже совсем не страшно. Страшно только то, что она больше никогда не увидит Виктора Валентиновича, а остальное – совсем не страшно.