Горизонтальная война – снимая маски (СИ) - "Есения" - Страница 33

Не выдержав позора, я попросилась учиться за границей и уехала в Лондон.

— Лондон? — воскликнула Саша, поворачиваясь к Роме.

— Да. Я поступила в университет и по настоянию матери родила.

— То есть, это твоя мать настояла на родах? Но почему?

— Откуда мне знать, — отозвалась я. — Тогда она мне сказала, что убивать невинного ребёнка абортом совершенно невозможно. Она обещала помочь с воспитанием. Я согласилась, но при условии, что семья Домогаровых никогда не узнает, что Лиза имеет к ним отношение. В конце концов, мы прожили в Лондоне почти два года, а потом вернулись в Россию, к дню рождения Лизы. В тот год, Глеб впервые меня изнасиловал.

— То есть, — Рома сжал руки в кулаки, — это случалось раньше?

— Да, — кивнула я. — Мама... она всё знала на самом деле, но всегда закрывала на это глаза. Она очень хотела, чтобы я вышла замуж за Глеба, поэтому я ушла из дома в квартиру, которую купил мне отец. Мы стали жить с Лизой вдвоём, после окончания учёбы я пошла работать в «Мерис».

— Неужели ты никогда не заявляла на него? — изумилась Саша. — Почему?

— Он больше меня не трогал, только доставал периодически. Сорвал две свадьбы, отвадил всех, с кем я встречалась. Только Никита продержался целый год, я уже надеялась, что смогу обрести настоящую семью, но случилось то, что случилось, — я равнодушно пожала плечами, хотя мне очень хотелось кричать и крушить всё подряд.

— Ты слышал? — Саша повернулась к брату.

— Слышал, — пробормотал он и, резко подорвавшись, выскочил из комнаты.

— Саш, — я оторвалась от созерцания пустого прохода и повернулась к ней. — Я всё рассказала, теперь ваша очередь.

— Нет, милая, — она вздохнула, и коснулась пальцами моей щеки. — Ты ещё не поделилась своей болью. Расскажи мне.

— Не хочу.

— Это нужно сделать, пока ты носишь на сердце такой груз, никогда не сможешь отпустить ту ситуацию. Ты же кричишь ночами, я слышу. Поэтому и привезла Богдана Игоревича, хотела, чтобы он помог тебе. Ты кричишь и плачешь ночами, тебя постоянно мучают кошмары. Мне больно на это смотреть.

— Тогда закрой дверь. Я не хочу, чтобы Рома слышал про эту грязь.

— Почему?

— Потому что он был когда-то моим домом, а я не хочу пачкать свой дом. Не хочу, чтобы он слышал, как я стала грязной и опустилась на самое дно.

— Хорошо, — она поднялась и прикрыла дверь. — Я слушаю.

— Всё началось с того, что я узнала о тайном направлении в фирме отца. А, нет, ещё раньше. В день смерти вашей семьи, я всегда в это время хожу на кладбище. После посещения, мы втроём поехали в ресторан, чтобы поесть и символично отметить. Но именно тогда Ник сделал первую ошибку — он взял трубку, когда звонила мать и сказал, где мы будем отмечать. Но я-то знала, что она не для себя узнавала. К сожалению, мы не успели уйти и встретились с близнецами. Глеб сделал предложение, ну как сделал, — вяло усмехнулась я. — Просто предупредил, что заберёт нас с Лизой через два дня, а если я буду артачиться, то кто-то умрёт. А после этого, в пятницу умер отец и я до сих пор не знаю причин смерти. Прочла в новостях, что появились какие-то новые факты...

— Его отравили, — перебила Саша. — Нитробензол, в такой дозировке у него просто не было шанса выжить.

— Откуда...

— У меня есть знакомые в этой структуре, пришлось напрячь их. Пока неизвестно кто виновный, мы выясняем. Ты продолжай.

— Ладно, но ты мне потом всё обязательно расскажи, — попросила я. — В общем, в день смерти, с ним виделись Домогаровы, я застала их прямо на месте. После того, как уехала полиция, я распустила всех сотрудников и пошла в кабинет отца. Не знаю, что хотела там найти. Потом встретилась с Петровичем, мы с ним выпили и попрощались.

— А Петрович — это?..

— Николай Петрович, финансовый директор и давний друг отца. Он рассказал мне о том, что в «Мерисе» есть узконаправленное подразделение, данные о котором были закрыты даже для меня. Торговля оружием, в чём обвиняют Глеба, шла через холдинг, управляли всем этим Петрович, отец и Глеб Домогаров на правах партнёра. Но за полгода до этого Разумовский испугался возможных последствий и отказался над этим работать. Ещё и отец накануне смерти разорвал партнёрские отношения с Глебом и предупредил меня в записке.

— Какой записке?

— Люда, секретарша и любовница отца, передала мне её после смерти.

— Но в деле об этом ничего не было, — удивилась Саша.

— Правильно, — кивнула я, — потому что я не отдавала её полиции. В общем, отец просил быть осторожной, предупреждал, что Глеб сделает всё возможное, чтобы получить холдинг в свои лапы.

— А ты находила какие-нибудь странные документы у отца?

— Да нет, если только тот листок с адресом...

— Какой листок?

— Маленькая бумажка с адресом и цифрами кода, или что-то вроде. После пятницы она исчезла, а в понедельник ко мне завалились шестёрки Глеба, и требовали эту бумагу. Я сказала, что у меня ничего нет. Знаешь, — я постучала пальцем по губам, — как-то странно всё. Никита исчез в пятницу, и заявился только под утро, сказав, что помогал сестре. В тот момент, когда мне была нужна поддержка, он просто свалили и заявился под утро, как будто так и надо.

Саша на этих словах как-то странно на меня посмотрела, но промолчала. И я продолжила. Смысла скрывать всё больше не было. «Мерис» мне уже не принадлежал, я потеряла все деньги и связи. И если эта откровенность заставит Белоярцевых помочь мне с дочкой, то я готова продать хоть мать.

— А дальше?

— Ну что дальше... дальше я уволила любовницу отца, чтобы она не попалась под руку матери. Ах, да. Я пошла смотреть видеозаписи с пятницы с Меркуловым. Начальником безопасности.

— Зачем?

— Завещание пропало из сейфа. Да и мать приходила с Борисом, представляешь? — я усмехнулась. — Они привезли мне чемодан денег, чтобы я отказалась от наследства в пользу матери.

— А ты? — шёпотом спросила Саша.

— А что я? Выгнала их, конечно. Зря, наверное, — я потёрла шею и отвернулась к окну. — Я всё время думаю, что если бы тогда согласилась и взяла те деньги, то возможно, всего этого дерьма бы и не случилось. Всё моя гордость и обида на мать. Я её оскорбила, а она этого никому не прощает. Вот и мне не простила. Забрала всё, до чего смогла дотянуться.

— Ты не виновата в том, что она с катушек съехала, — зло бросила Саша. — Эта баба совершенно ненормальная.

— Так и что в итоге ты видела на камерах? — как-то нервно спросила она

— Мать. Она же и выкрала завещание. В общем, последнее, что я помню, это как просила Ника забрать Лизу со школы и сама вышла на улицу из «Мериса». Я торопилась домой, хотела увезти Лизу подальше.

— А как же компания? Неужели, ты бы её бросила?

— А она мне больше не принадлежала. Оказывается, отец хотел развестись с матерью, и в качестве отступных отдал ей холдинг. Но они не успели подать заявление на развод, так что мать заграбастала всё. В тот день она сказала мне, что у меня есть только два пути сохранить свою обычную жизнь: выйти замуж за Глеба и остаться работать в «Мерисе», или взять предложенные ею деньги. Но так как я отказалась от всего, то и вышло всё так, как вышло.

— Мел, скажи, — Саша взяла меня за руку и вздохнула. — Ты помнишь, что с тобой делал Глеб?

— Помню.

— Расскажи. Не обязательно вдаваться в подробности, но сбросить этот груз ты должна.

Перед глазами встала комната и потное тело Домогарова. Поёжившись, я обхватила плечи и начала рассказывать:

— Я очнулась в небольшой комнате. Перед глазами всё плыло, так что я плохо помню тот день. Сначала меня не привязывали, да и вообще, была какая-никакая, но свобода...

— П-привязывали? — ошарашенно прошептала Саша.

— Скорее пристёгивали, наручниками. И ноги, и руки. После первой попытки побега были только наручники, а вот через три дня он мне уже и кандалы надел.

— Мелания, — в глазах Саши появились слёзы, — что этот изверг с тобой делал?