Горизонтальная война – снимая маски (СИ) - "Есения" - Страница 32

Кажется, у меня до сих пор галлюцинации. Он же сказал Александра Владимировна?

— Саша? — Марина застывает на месте, и я медленно отодвигаюсь, чтобы рассмотреть её.

— Богдан Игоревич, кто же же вас за язык тянул, — обречённо прошептала она.

Марина выглядит усталой, и недовольной. Я вглядываюсь в её лицо, чтобы увидеть... что? Что я хочу увидеть?

— Мелания, — Роман протянул руку, но замерев, отдёрнул её. — Расскажи, что ты вспомнила?

Тёмные носки маячат перед моими глазами. Врач опустился на корточки, и светит фонариком в глаза.

— Думаю, что вам нужно поговорить наедине, — он кашлянул и вздохнул: — Роман Владимирович, помните о том, что я вам говорил.

— Да-да, — Роман кивнул не отводя от меня напряжённого взгляда. — Подождите нас в гостиной, пожалуйста. А вообще, чувствуйте себя как дома. В холодильнике есть напитки и закуски.

Как только дверь закрылась, Марина подняла меня с пола и посадила на кровать. Брат и сестра сели напротив, прямо на пол.

— Спрашивай, — первой начала Марина. — Я ведь вижу, что ты нам не доверяешь, и не расскажешь ничего, пока не узнаешь всю правду. Так что, спрашивай. Обещаю говорить откровенно.

— А он? — я вытерла лицо и показала на Романа. — Он будет говорить правду или снова навешает лапши на уши?

— Когда это я тебе врал? — вскинулся он.

— Психиатр; уехавший внезапно Никита, — начала я загибать пальцы, — мне продолжить?

— Не надо.

— Первый вопрос, — я посмотрела на Марину. — Никита и правда уехал из города?

— Нет, — она качнула головой.

— Хорошо. Второй вопрос: кто вы такие на самом деле?

— Ох, это сложнее, — она поднялась и ушла в коридор. — Погоди немного.

Через минуту Марина вернулась неся в руке футляр для линз.

— Я специально не стала делать это в коридоре, чтобы ты больше не сомневалась.

Она отодвинула веко и сняла первую линзу. Когда вторая оказалась в коробочке, Марина подняла голову.

Карамельные глаза.

Александра Владимировна.

Сестра.

— Саша?.. — я зажала рот рукой, чтобы не кричать. — Саша Белоярцева?

— Да. Прости, что не сказала сразу, но...

— Ты жива, — всхлипнула я. — Сашенька, ты жива!

— Мелания? — она успела меня подхватить и обняла в ответ. — Ты чего?

— Мне сказали, что вы все погибли, — я разрыдалась, гладя её по голове. — Что вся ваша семья погибла при взрыве. Это было ужасно, Саш, так страшно... и тётя Алиса, и Арсюшка... но, — я резко замолчала. — А правда, как ты выжила?

— Не только я, — она вздохнула. — Мелания посмотри на Рому, неужели, ты до сих пор его не вспомнила?

Отодвинувшись, я повернулась к Роману. Он следил за мной со сдвинутыми к носу бровями. Руки были сжаты в замок. Мне понадобилась целая минута, прежде чем в голове калейдоскопом замелькали отрывки из прошлого: вот мы бесимся в детской, а это лезем на яблоню, точнее, лезу я, а он страхует. Первый класс и долгожданная линейка; пятый класс и первое признание в любви; десятый класс и вырезанные на старом дубе слова:

— Я люблю тебя больше жизни и ещё чуть-чуть, — шепчу я, подползая к нему.

В глазах стоят непролитые слёзы. Столько лет я ходила на кладбище, и говорила ему, что люблю. Столько лет я страдала от одиночества, сколько раз искала в толпе знакомую макушку, и бесчисленное множество раз я оборачивалась на имя Рома.

Он сидит неподвижно, даже голову отвернул. Но я не хочу больше страдать. Я устала страдать. Ромка, мой Ромка живой...

— Рома! — я бросилась на него, повалив на пол и зарывшись лицом в рубашку. — Рома... почему же ты не сказал, что жив?! Почему? Я так по тебе скучала, слышишь? Ром... я очень скучала.

— Успокойся и сядь, — он оттолкнул меня и тяжело поднялся, поправляя рубашку.

Рома? Мне стало очень неловко за эти чувства. Ведь прошло столько лет, наверняка он уже и не помнит, что любил меня. Прошло много лет...

— Вы! — я подскочила как ошпаренная. — Сколько вы в России?

— Три года, — ответила Саша печально.

— Почему же вы только сейчас нашли меня?

Ах. Они ведь и не искали. Всё верно, как сказал тогда Рома в машине, они здесь только для расследования и мести, всё остальное не имеет значения. Но тогда каким образом они нашли меня после аварии? И кем приходится для них Никита?

— Мари... Саш, — от волнения и неловкости я сжала пальцы и опустила голову. — Как ты оказалась там, на дороге? И почему Никита сказал, что ты его сестра. Это была ложь? Вы встречаетесь?

Рома на этих словах поперхнулся и закашлялся. Саша округлила глаза и прижав руку ко лбу, рассмеялась:

— Нет, глупая. Никита — это...

— Закрой рот, — рявкнул вдруг Рома. — Больше ничего не говори.

— Но братик, — она странно усмехается. — Я ведь предупреждала тебя, Мелания так или иначе узнает правду, и ты должен быть к этому готов. Ведь это была именно твоя идея.

— О чём вы говорите? — мне стало вдруг холодно и неуютно.

Я ведь больше их не знаю, мы были разделены столько же, сколько и дружили. Теперь они для меня почти чужие люди. Но при виде Ромы странно щемило сердце. И пусть он мне не нравился как настырный и пугающий Роман Владимирович, хозяин клиники... как Рома Белоярцев, первая любовь и лучший друг — он был мне знаком как никто другой. И именно ему я была несказанно рада, тому доброму и отзывчивому человеку из прошлого.

Но ведь... покраснев, я прижала руки к груди. Он знает, что со мной сделал Домогаров. Именно Рома оплатил моё лечение, и именно ему я рассказала о дочери. Жгучий стыд накрыл с головой. Стоять перед ним в таком виде, после всего, что произошло было страшно и неприятно. Захотелось снова залезть под душ и до кровавых корок стирать следы Глеба со своего тела.

— К-как вы смогли выжить? И где дядя Вова? — выдавила я через силу, смотря теперь только на Сашу.

— Папа погиб, — опустила она глаза. — Он заходил в дом, когда произошёл взрыв. — Мы только въезжали в посёлок, поэтому и выжили.

— Но почему тогда и вас объявили погибшими?! Ведь по всем каналам крутили новости только о том, что умерла вся семья! Почему вы не сказали мне?! Вы знаете, сколько раз я приезжала на кладбище, чтобы удостовериться в том, что всё ошибка? — голос сорвался от крика. — Как вы могли так поступить?!

— Но ведь именно после твоего визита всё произошло, — убито сказал Рома. — Ты зашла в дом, тебя видела охрана, после чего и погибли мама, брат и отец.

— Ты же не думаешь, что это я виновата? — ошарашенно прошептала я, падая на колени. — Рома, ты же на самом деле так не думаешь?

— Я не знаю, что думать, — отвернулся он. — Мы уже три года следим за твоей семьёй. Я уверен, что к этому причастен кто-то из Звягинцевых...

— Идиот! Ты... — рычу, стирая новые слёзы, — ты хуже всех! Как ты мог подумать, что это я?!

— Именно поэтому мне и нужны твои воспоминания! — взъярился он. — Я знаю, что ты не могла так поступить! Но раз ты единственная выжила, то должна была видеть преступника!

— Я не видела, — обречённо прошептала я. — Я только слышала, как моя мать угрожала тёте Алисе. И взрыв произошёл со стороны кухни, ваша мама успела крикнуть — там газ! - и мы побежали к чёрному выходу. Она толкнула меня на улицу, но сама не успела и... Арсений тоже погиб.

— Что? — Саша схватила меня за руку и потянула на себя. — Мелания, расскажи всё, что помнишь, пожалуйста.

И я начала говорить. Я вспоминала любые мелочи, которые приходили на ум. Почему я выжила? Почему в новостях об этом не сказали? Потому что от взрыва меня контузило и часть воспоминаний пропала. Отец сказал, что я попала в аварию на снегоходе, замерзала в лесу. Меня нашли и отвезли в больницу. А через несколько дней сказали, что в доме Белоярцевых взорвался газовый котёл и никто не смог спастись. Помню, я тогда умерла вместе с ними, ходила как приведение, постоянно плакала и смотрела на фотографии. После выписки я почти поселилась на кладбище, меня оттуда выволакивали обессиленную. Мать с тех пор стала вести себя тише, почти как нормальная мама. В нашем доме стали чаще появляться братья Домогаровы, и я влюбилась в Бориса, а через год на выпускном мы договорились поехать на острова, чтобы отметить. Там у родителей близнецов была своя вилла. В одну из ночей всё и произошло, но на следующее утро я услышала, как Глеб Домогаров хвастался перед братом, что смог меня обмануть.