Прорыватель (СИ) - Поселягин Владимир Геннадьевич - Страница 54

— Конечно. Это из-за дома. Одна из ваших постояльцев была на дне рождения у Ольги, а у той в планшетке ваше фото, увидела, да ещё в немецкой форме, нас тогда тот политрук из газеты сфотографировал, когда мы фельджандармов изображали. Помните ещё бойцы к нам сдаваться по полю шли, думая, что мы немцы?

— Так он меня сзади щёлкнул? Сбоку чуть?

— А потом незаметно и в лицо смог. Как Ольга узнала не знаю, но фото у неё оказалось, хранила. А та, Тамара кажется, увидела и сразу решила, что вы немец, но Ольга её успокоила, мол, наш, разведчик, а та всё и рассказала. Хвалила очень вас. Ольга сразу товарищу Берии позвонила, у неё было разрешение на прямой вызов, у меня оно тоже есть, и всё рассказала. Меня привлекали, мы обыскали дом, нашли схрон на чердаке с «Наганом» и ценностями, остальное всё. В общем, убедились, что вы это вы. Живой. Удивило конечно, но с вами чего только не было. Вот меня и включили в группу что за вами выехала. Выяснить же где вы находитесь через штаб фронта, труда не составило.

— Я так и понял. А сам где служишь? Про Ольгу я в курсе, один раз чуть с ней нос к носу не столкнулись, я ночевал в том же доме где она на постое стоит. Пришлось делать вид что сплю, чтобы та позавтракала и ушла. На волоске висел.

— А почему не вышли? Ольга бы обрадовалась.

— После того случая, я решил, что раз майор К, погиб, нужно начинать сначала. А в дом я возвращаться и не собирался, оттого и завещание написал. Я же был уверен, что если вас не ликвидировали, подчищая тылы, то спрятали в такую тьму-таракань, что свет вы уже не увидите. А ту такая встреча. Повторно подставлять не хотел, тем более я с этой войны возвращаться и не собирался. Думал отвоюю, где то болото находится помню, и попробую вернутся обратно, вдруг канал сработает? Тут у вас мне не понравилось. В том мире где я со Сталиным общался, учился и сам помогал Советскому Союзу, там всё настоящее, там мне нравилось, там жили настоящие коммунисты. А тут нет, картонное всё, гнилое, и коммунистов почти что и нет. Был один, комиссар нашего батальона, да и тот погиб. В общем, уйти я решил. Да и сейчас откровенно тебе скажу, ещё не передумал. У меня бабушка там одна осталась, как она сейчас?

Мы несколько минут молчали, дорога всё ещё пуста была, время пообщаться имелось. Поэтому вздохнув я повторил:

— Так что там у вас? Как остальыне парни? Как Лосев? Рана всё же не лёгкая была, вполне серьёзная.

— Со мной нормально, — я не видел, но почувствовал, как сержант пожал плечами. — Ваше представление на звание мне подтвердили. Наградили даже, медалью за «Отвагу» и орденом «Боевого Красного Знамени». Только в поездку взять не разрешили. Перевели в дивизию Дзержинского, ОМСДОН. Она механизированная, получил назначение командиром броневика. Пушечный у меня. Проходили службу, охраняя важные объекты Москвы. И вот вызвали. Остальные парни у немцев в тылу остались, когда вас раненого на самолёте вывозились, партизанский диверсионный отряд был организован. Мы пока в окружении сидели, много о вас хорошего от бойцов коммунистического батальона слышали. Приятно было слышать, что командир всё также отлично воюет. А уж как вы мост взорвали, песня.

— А петлицы почему танкистов?

— Для маскировки, у нас в роте у всех такие.

— Ладно давай про Лосева, а потом и Ольгу.

— Лосев тоже у нас служит, ротный старшина в моей роте. Недавно из госпиталя выписался, буквально за несколько дней, когда о вас информация пришла. Наградили его такими же наградами, как и у меня, и старшину подтвердили. Тоже подписку о неразглашении взяли. Ох сколько нам писать пришлось, сколько подписок давать. Ольга в госпитале работает, ей орден «Красной Звезды» дали. Отец её жив, воюет, частями своими командует. Это она сказала, когда мы встречались перед поездкой, спасибо просила передать, там чудом до окружения не дошло, успели отбиться и части вывести.

— Это хорошо, что у вас всё благополучно. Действительно радует, — вздохну я.

— А сами как? А то я подробностей не знаю.

Я начал описывать как очнулся в самолёте, от раны лишь шрам остался, ну и что дальше было. Бабочкин только крякал и в восхищении крутил головой, но слушал внимательно, изредка громко сопя от возмущения, что это всё без него происходило. Летели на двух самолётах и те на втором были, он как раз благополучно достиг цели. Я успел описать всё, включая случай в Киеве, как мне зубы выбивали, где Бабочкин удивился, он не заметил, чтобы у меня была щель, но потом вспомнив о быстро заживавшем ранении, замолчал. Ну и то что у меня имеется зуб, правда выбитый, на НКВД, тот тоже понял. Правда ничего не сказал, видимо решив, что со временем отойду. Ну это вряд ли, уж я-то себя знаю.

А вскоре и колонна пошла. Длинная, видимо сразу несколько колонн, и вот мы, запустив двигатель и успели вклинится в просвет, двигаясь с ними.

— Скоро рассвет, — посмотрев на часы, сказал я — Меньше часа осталось.

— Скоро встанем, — посмотрев на показание датчика бака, сообщил Бабочкин. — Мост мы уже проехали.

— Хорошо теперь поглядывай по сторонам. Увидишь технику, сообщи. Остановимся.

— Есть.

Бойцы в кузове кутались в шинели, так-то они были в телогрейках, зелёных армейских, но в открытом кузове всё же холодно, поэтому и отобрав четыре более-менее целые шинели диверсантов, и вот так ими грелись. На ходу ветерок выдувал всё тепло. Поэтому, когда сержант приметил силуэты какой-то техники и остановился, оба сразу покинули кузов, разминая руки и ноги, согреваясь. А техника оказалась не битой, колонна остановилась на марше. Спят они. Вот ведь люди, неужто не понимают, что ночь самое то для переброски резервов? Сразу видно, новая часть, ещё не понимают, что ночь спасительница для наших от вражеских налётов. Ничего, немцы быстро научат. Идиотизм не лечится, но хоть правила войны усвоят. У меня документов не было, поэтому я Бабочкина отправил договорится поделится бензином. Тот нашёл дежурного, даже не командира, а разводящего охраны колонны, и тот лишь руками развёл. Без приказа на могу. Пришлось командира колонны поднимать. Пусть у Бабочкина хоть и были документы на сержанта дивизии НКВД, серьёзные, тот ни в какую. Тогда к командиру в звании старлея подошёл один из осназовцев и что-то прошептал ему на ухо, показав бумагу. Бензин сразу нашёлся, и даже две канистры. Сорок литров не так и много, но хоть что-то. А этому старлею, кстати, командиру дивизиона «трёхдюймовок», второй стрелковой дивизии что тоже формировалась в Москве, был дан совет двигаться дальше немедленно, иначе днём их немецкая авиация встретит. Думаете послушался? Как же, снова спать завалился. А мы перелили в бензин в бак и вернули канистры, это дефицит, и дождавшись следующей колонны, пристроившись к ней, покатили дальше. Да, пока мы бензиновыми делами заняты были, бойцы попросили тент вернуть, ночью изрядно похолодало и в открытом кузове было неуютно. Подумав я дал добро, но не весь кузов закрыть, а переднюю часть за кабиной чтобы сделать полуфургон, это тоже сказывается на изменении облика. Вот те и сделали, пусть часть тента свисало, но хоть что-то, те довольными остались.

К железной дорожной станции мы не поехали, а когда до неё осталось километров тридцать свернули и поплутав по просёлочным дорогам выехали к МТС, тут ремонтный батальон развернулся, армейского уровня, чинил машины автобатов, разную бронетехнику. Один из бойцов и Бабочкин прогулялись, и позвонили нужному абоненту, контакт у них был. Сообщили что произошло и где мы находимся. Мол, будем двигаться также на колёсах, это я решил. Пусть по постам передадут, что такую-то машину, под таким-то номером, останавливать не нужно, свои едут. Пока мы были в рембате, то нам осмотрели машину, восстановили тент, провели профилактику, заправили и даже выдали дополнительную канистру. За это я паре командиров подарил «Парабеллумы», а их особисту «Вальтер». Тот вокруг нас после звонка из особого отдела фронта, чуть ли не на цыпочках ходил. Нас тут ещё в столовой горячим покормили. Трофеи я отдавать не стал, хотя вооружения и имелось, мало ли пригодится. А перед выездом, с выпученными глазами, особист рембата примчался. Срочно к телефону, причём товарища Суворова требуют, то есть меня.