Двойное попадание (СИ) - Михайловский Александр Борисович - Страница 51

У меня возник соблазн купить для Паулины упаковку пирожных (моих любимых, с молотыми орешками), и я долго размышляла у витрины – можно ей такое или нельзя; и, наконец, все же купила. После магазина я зашла в аптеку, где приобрела целую упаковку противогриппозных порошков (со вкусом лимона и мяты, ага). Ну, еще, посоветовавшись с аптекаршей, купила разных таблеток (на случай осложнений) и целую коробку измельченного шиповника. Что там еще приносят болящим? Бульон? Ну, это уж лучше из местных курочек варить – благоразумно решила я. Несомненно, куры в сорок первом году вырастают на естественных кормах, без всяких там ГМО и прочей дряни, к которой уже давно привычен наш организм. А вот для людей того времени они наверняка окажутся вредными, так что рисковать не стоит. Эх, а ведь и вправду те продукты, которые мне приходится пробовать по ту сторону порталу, кажутся намного вкусней! И это не иллюзия. Интересное дело – после того, как Варенька стала кормить меня разными деревенскими вкусняшками, многие продукты моего времени просто не лезут в рот… Вроде и вкус тот же остался, да только теперь мои рецепторы стали ощущать все эти искусственные добавки, которыми производители очень часто злоупотребляют… Кстати, те пирожные с орешками нравились мне по-прежнему – не знаю, чем объяснить сей феномен, но, похоже, в них фигурировали ингредиенты естественного происхождения, видимо, производитель был на редкость добросовестным.

Собираясь навестить Паулину, я первоначально звала с собой Вареньку (в качестве переводчика), но она прореагировала предсказуемо – фыркнула и сказала, что не собирается навещать немецкую шлюху («вот еще глупости!») и мне не советует. Что ж, ее дело. Так-то я знаю, что она добрая, да только отношение ко всему у нее несколько другое, как и остальных ее современников. И пришлось мне взять с собой своего верного адъютанта – Коляшу. Он, правда, слегка поморщился, когда я заявила, что нам нужно снова навестить фройляйн Паулину, но куда он денется! И слова мне не скажет, сделает все, что требуется, в лучшем виде. Вообще, как я заметила, к проституткам у него брезгливое отношение. Очень надеюсь, что он не окажется ханжей в отношении постельных дел – кто его знает, как его там, в Германии, родители воспитывали… А я люблю яркий и феерический секс. Как говорил Максик – «извращуга ты моя…» Ну, это он так, шутил немного, на самом деле я не извращуга, просто фантазия богатая… Что же касается моего немчуры, то тут можно и впросак попасть. Был бы «наш» – я бы сразу просекла, чего от него можно ожидать (с точностью восемьдесят процентов), а так – интрига пока сохраняется…

И вот мы подходим к тому дому, где живет Паулина вместе со своими товарками

– бывшими элитными проститутками, а ныне – санитарками госпиталя для пленных, стоящими на пути исправления. Стучу. Коляша нервно мнется рядом, едва слышно вздыхает. На одной руке у него висят прозрачные белые пакеты с фруктами и пирожными, а в другой руке он держит цветной пакет с изображением женщины-кошки (ну, там какая-то симпатичная мордочка в черной полумаске, кстати, подобные пакеты – невидаль для предков, они всегда на них пялятся), в нем – лекарства для больной. Наконец дверь мне открывает «коллега» моей подопечной – бледнолицая и губастая девица в папильотках (ага, красоту наводит – интересно, просто рефлексы заработали или есть определенная цель?).

– Добрый день, можно нам увидеться с фройляйн Паулиной? – говорит мой адъютант по немецки, но я же не совсем дуб, чтобы не понять эту фразу.

Девица (кажется, ее зовут Кларинда), поморгав белесыми ресницами и машинально прикоснувшись к своим папильоткам, несколько нервно отвечает (мне опять же все понятно):

– О да, конечно! – Вслед за этими словами следует натянутая улыбка, которая, впрочем, делает девицу в разы симпатичнее.

Мы, разувшись, проходим вглубь помещения. Там, у окна, занавешенного голубой ситцевой занавеской, на массивной железной койке, лежит наша болезная. На щеках ее горит яркий румянец, губы потрескались, дыхание тяжелое. Глаза ее закрыты, и лишь веки слегка подрагивают. Вид ее жалок. Я моментально проникаюсь еще большим сочувствием, неотрывно глядя на несчастную.

Кларинда в это время что-то взволнованно объясняет Коляше, тот в ответ хмурится и кивает. Тут уж мне ни слова не понятно, но я догадываюсь, что немка отчитывается о состоянии больной.

– «Ей очень плохо, я не знаю, что делать», – переводит Коляша бесстрастным голосом, но по интонациям немки понятно, что она не на шутку обеспокоена. – «Наш доктор из госпиталя сказал, что нужно много пить и ждать кризиса, когда организм сам переборет болезнь.»

– Ну, никакого кризиса мы ждать не будем, а попробуем помочь нашей фройляйн побыстрее выздороветь прямо сейчас, – сказала я Коляше нарочито бодрым тоном.

Вслед за тем я подошла к Паулине и взяла в руки ее ладонь, горячую, как печка. Затем тихонько позвала ее по имени. Та стала открывать глаза – медленно, словно на каждом ее веке лежал тяжелый груз. Вот она осознанно взглянула на меня, на Колю – и, несмотря на тяжелое состояние, в ее несколько мутном взгляде промелькнуло удивление. Она явно не ожидала нашего визита. Я улыбнулась ей и присела рядом на услужливо пододвинутую Колей табуретку.

– Как ваше самочувствие, Паулина? – спросила я. Коля перевел. Та тихо, едва шевеля губами, что-то пробормотала.

– Я умираю… – был ее ответ.

Ну вот еще – умирать она тут собралась! Нет, так дело не пойдет… Я переглянулась с Коляшей – тот выглядел немного обескуражено – и сказала ему:

– Переводи в точности каждое мое слово!

Он кивнул.

– Не говори глупостей, Паулина, – мой голос звенел энергией; я говорила короткими фразами, чтобы Коля успевал делать перевод, – от гриппа еще никто не умирал! Ты непременно выздоровеешь, и все будет хорошо! Понятно тебе? Даже не думай о плохом! Тебе еще замуж выходить, детей рожать… А она умирать собралась – дура, что ли, совсем? – (Ну, про дуру это уж я еле слышно пробормотала, просто от избытка эмоций, надеюсь, Коля не стал это переводить). – Знаешь что, милая моя – ты брось дурные мысли. Сейчас мы тебя лечить будем… Лекарствами будущего – во как!

Она слушала с интересом, и было ощущение, что она пытается понять – взаправду это или бред. Я протянула руку, и Коляша дал мне пакет. Я достала упаковку противогриппозного средства, и достав оттуда пакетик с порошком, попросила Кларинду принести чашку и кипяток. Через пять минут я подносила ко рту Паулины ароматный напиток коричневатого цвета, который предварительно слегка остудила.

– Пей, пей! – увещевала я ее. – Тебе сразу полегчает. А совсем скоро ты будешь совершенно здорова! Подумаешь – грипп! Это же ерунда, а не болезнь, главное – положительный настрой и постельный режим, да…

Я болтала все, что придет в голову – вела себя так, как вела бы с заболевшей подругой или сестренкой. Паулину, похоже, мое поведение изрядно удивляло, но она была слишком слаба, чтобы в полной мере проявить это удивление. И она послушно пила напиток, пока чашка не опустела.

– Вот и умница! – снова засюсюкала я. – Ну как? Правда, сейчас лучше? – С радостью я увидела, как на лбу у девушки выступила испарина; глаза стали более ясными, а румянец уже не выглядел таким болезненным. – Ну вот, я же говорила! А она тут помирать уже собралась… – Я широко улыбнулась и увидела, как Паулина в ответ тоже улыбнулась – и эта ее улыбка была такой по-детски милой и бесхитростной, что вся моя суть возликовала – от того, что душа немки потянулась мне навстречу – со всей доступной ей благодарностью и признательностью.

Я взяла из Коляши прозрачные пакеты с фруктами.

– А смотри-ка, что мы тебе принесли! – весело сказала я, доставая мандарин, и вслед за тем – яблоко. – Витамины! На-ка, держи, – я вложила мандарин в ее руку, которая была уже не такой горячей.

Все это время Кларинда стояла рядом и с ошарашенным видом наблюдала за происходящим. Вероятно, она думала, что в моих действиях есть какой-то подвох. И потому, когда я и ей протянула мандарин, она сначала робко замотала головой, а потом все же взяла. Забавно было смотреть, как она его нюхает и рассматривает. Потом, поощряемая нашими взглядами, она очистила свой мандарин и стала есть.