Что-то не так (СИ) - "gaisever" - Страница 11

– Даасе́йнгет, – женщина выпрямилась и указала на сверток, – ттейхе́йнгет-кхаа, – она указала на сосуд, который девочка поставила рядом.

Затем развернулись, ушли и скрылись за соседней хижиной.

Марк подошел, развернул лист и обнаружил внутри несколько толстых белесых корней, мясистых и, очевидно, сочных. Они были похожи на те «эмме́мест», которыми угощал Гессех в тот самый первый вечер, но производили, мягко говоря, не такое дивное впечатление. Непонятный земляной запах – впрочем, совершенно естественный, и в этой своей естественности свежий и, можно сказать, аппетитный.

– Пригодится, – он снова хмыкнул, угрюмо, и спрятал сверток в сумку. – Во всяком случае, это они едят. А я тут вообще полный ноль и ничего не знаю, – он выпрямился и посмотрел в туман. – Завтра, надеюсь, он разойдется, как тот. А там будет видно. Что-нибудь.

Он взял сосуд – выдолбленный из дерева полукувшинчик-полустакан. В нем оказалась простая вода.

– Странно...

Отставив стакан, Марк поднялся и прошел к воде. Присев на корточки, он опустил ладонь в неторопливый поток, поболтал, вытащил и понюхал. Вода была ощутимо маслянистая, и у нее был какой-то странный, какой-то «медицинский» запах – холодный, терпкий, не очень приятный.

– Ничего не понимаю... Кроме одного – вода не совсем питьевая, – он обернулся к костру, рядом с которым остался деревянный сосуд.

Затем вернулся, еще раз понюхал воду, осторожно попробовал на вкус. Вода как вода.

– В общем, я понимаю, что ничего здесь не понимаю.

Оглядел туман, реку, мост, насыпь, хижины. Затем посмотрел назад – туда где в белой мгле скрывался тоннель.

– Впрочем, одно понятно вполне. Если они не рекомендуют, туда лучше не ходить, – он оглянулся на хижины. – Они-то здесь как бы местные. В общем, утро вечера мудренее... Завтра утром, когда эта ерунда рассеется, буду соображать.

Затем снова подошел к реке и опустил руку в маслянистую воду. Болтал рукой довольно долго и вдруг начал чувствовать жжение.

– Вот тебе раз! – он спешно обтер ладонь о джинсы и куртку. – Кислота, что ли?! – он подул на ладонь. – Вот тебе раз! Тогда у вас, получается, что – вода на вес золота?!

Он вдруг понял, что здесь, у воды, как-то неестественно быстро озяб, просто замерз. Быстро и ненормально – за полминуты тепло тела словно ушло в эту странную воду. Он вернулся к костру, который вполне основательно грел, и устроился как можно ближе. Просидев так неопределенное время, Марк почувствовал, что засыпает. Он улегся на бок, согреваемый нежарким теплом костра, и быстро уснул.

Наутро, как в прошлый раз, никакого тумана не оказалось. На востоке, над далеким хребтом, поднимается мягкое солнце; из-под солнца притекает река, слепя маслянистыми зайчиками; на севере, на том берегу, – холмистое плоскогорье, в котором, перенесшись через реку мостом, исчезает дорога; на юге – цепь холмов, в которой скрывается роковой тоннель; на западе – простор предгорных низин, изумрудный волнистый ковер под синим бархатом неба. Воздух – необычайный; прозрачный, спокойный, какой-то молочно-медовый.

Понаслаждавшись так пару минут, Марк вдруг отметил, что селение опустело. Он прошелся между хибарами, осторожно заглядывая в двери-проемы, и убедился, что нигде никого нет.

– Не знаю что случилось и что это значит... Но еще один повод здесь не задерживаться. Итак, куда мы идем?

Сейчас, на свежую голову, в таком спокойствии такой роскошной погоды, было бесспорно понятно, что идти нужно назад – в город. Что бы ни кричали эти местные, и какими бы камнями ни кидались. Там был тот Гиттах, который Марка не только видел, но, следует понимать, знал про него теперь больше его самого. Марк спустился к воде, свернул налево на юг и направился к насыпи. Разглядывая мост – сооружение все того же нереального совершенства, – Марк увидел под аркой мальчика. Ему даже показалось, что это был тот, вчерашний, который поджигал костер факелом.

Не желая никаких контактов, Марк свернул круче влево и стал подниматься к дороге. Ступив на плиты, мерцавшие мягко узором в утреннем солнце, он услышал встревоженный оклик. Он обернулся – мальчишка торопился за ним, кричал и махал рукой; в облике явно читалась тревога.

– Мне некуда больше идти! – закричал Марк, обернувшись и начав спускаться к мальчишке.

Тот остановился и попятился вниз.

– Мне нужен, – Марк напрягся, вспоминая надпись на первых воротах, как ее озвучил Гессех, – Ле́йнгерге́ммех... – вспомнилось только первое слово.

– Ле́йнгергех, – отозвался мальчишка и закивал. – Ведхе́нгсе! Ведхе́сс таахе́йнгет! – он замахал руками на запад, вдоль реки, утекающей в низины предгорий.

– Я там ничего не знаю! – закричал Марк, застыв – опасаясь приблизиться и тем самым отогнать мальчишку. – Мне нужен этот Ле́йнгерг, потому что там этот Гиттах!

На слово «Гиттах» мальчишка не отреагировал. Он повторил «Ведхе́нгсе! Ведхе́сс таахе́йнгет!» – и снова замахал руками на запад. Марк отвернулся и заторопился наверх. Снова ступив на дорогу, он быстро зашагал на юг. За спиной раздался вопль, затем точно в середину затылка влепился камень.

– Ай, сволочь! – Марк подпрыгнул и обернулся – мальчишка торопился за ним. В руке у него был еще один камень, готовый к броску.

– Ведхе́сс-ле! – крикнул снова мальчишка. – Ле́йнгергех-ре ведхе́де! – и снова замахал руками на запад.

– Как все-таки плохо не знать языков, – сказал Марк, потирая затылок. – Ладно. Я так понял, что это серьезно. А второй раз так попасть в этом тоннеле не хочется. А шансы, как видно, остаются. Ведхе́сс-ле.

Он стал спускаться с насыпи – мальчишка отбежал и спрятался за углом своего крайнего сруба.

– Ле́йнгергех ведхе́де! – закивал мальчик с удовлетворением, когда увидел, что Марк собирается идти вдоль воды на запад. – Таахе́йнгет, лойме́сс ведхе́терт! – он улыбнулся, и на почти черной физиономии сверкнули зубы.

– Счастливо, – Марк улыбнулся в ответ.

Затем он посмотрел на воду, которая, в ярком утреннем свете, сверкала несколько необычно для обычной воды. Вспомнил вчерашнее жжение, помешкал. Вернулся к месту ночевки, обошел погасший костер, поднял с земли деревянный стакан с водой. Осторожно попробовал эту воду на вкус. Опять же – вода как вода. Осушил стакан и оставил рядом с костром.

– Пусть будет, – он похлопал себя по животу. – Похоже, с питьевой водой тут проблемы.

– А́йкев-энддейме́ттерг этта́йл ттейхе́нтде-ле, – прокричал мальчик, продолжавший внимательно наблюдать из-за хижины, и снова указал рукой на запад. – Ттейхе́йнгет-ле, доо!

– Это понятно! Ладно, бывай, – Марк помахал прощаясь.

– Бывай, – повторил мальчик без акцента и так же помахал в ответ. Закопченная физиономия снова блеснула белоснежной улыбкой.

Марку вдруг захотелось дать мальчишке, например, конфету, что-нибудь вкусно-сладкое, и даже стало досадно, что ничего подобного нет и взять негде. Он помахал мальчишке снова, нырнул в арку моста и зашагал по гальке на запад, наступая на тень – солнце за спиной поднималось все выше.

– Часа полтора (когда тумана не было, время ощущалось нормально) Марк шел, безмятежно наслаждаясь чудесным пейзажем, хрустальным воздухом, и ласковым солнцем. Когда солнце поднялось достаточно высоко и уже припекало, вдали по берегу запестрели знакомые крапинки. Вскоре он вышел к очередному селению – и так же, как стало понятно уже издалека, пустому.

Он прошел нагромождение срубов и двинулся дальше. (Надо было не слушаться мальчика и возвращаться, все-таки, в город – даром что через страшный тоннель. Ясно и дураку, что вернуться к этому Гиттаху было единственным логичным решением, во всей ситуации.) Он прошел еще минут двадцать, все больше уступая желанию развернуться-таки к дороге, пока не ушел совсем далеко – когда увидел вдалеке другую. Аккуратная полоска насыпи, ажурная арка моста; затем еще метров семьдесят насыпи, затем дорога скрывается в холмистой гряде.

Марк заторопился вперед. Вскоре приблизился так, что смог разглядеть на коротком участке, между мостом и холмами, вереницу крапинок-точек. Он шел, вереница продолжала вытягиваться из холмов, растягиваясь по дороге на юг. Уже хорошо различалось, что это были все те же, одетые в свои вретища, «низшие» (пока другого названия в голову не приходило). Марк взбежал на ближайший пригорок, рассчитывая разглядеть процессию с высоты.