Что-то не так (СИ) - "gaisever" - Страница 10

Наконец Марк почувствовал, что ему хочется в туалет (первый раз за все это время).

– Давай тормознем, – он тронул Гессеха за руку. – А то мне что-то тут это, – он кивнул в сторону. – Еда у вас классная – не ешь, не пьешь, почти ничего, а силы не убавляется, и в туалет не ходишь. Я уже стал забывать, что я человек, со всеми вытекающими отсюда...

Гессех, как видно, понял все, на неком телепатическом уровне, так как понимающе улыбнулся и покивал.

– Ээнххи́нгет егха́ргейм, – он указал в некую сторону.

Марк вручил Гессеху своего коня и отошел в туманную массу, остановившись на бордюре за желобом. Вернувшись и неаккуратно наткнувшись на Гессеха, он обнаружил, что тот вглядывается в белое ничего – так же опасливо и настороженно, как вчера днем в городе, когда им встретился тот, в черном мешке с колокольчиком.

Так и есть – снова веселое серебристое треньканье. Звуки в этом тумане распространялись непонятным образом – колокольчик раздавался сразу со всех сторон. Однако Гессех смотрел в одну определенную точку, вдоль дороги на север.

– Ме́йхемде, – процедил, наконец, он и увлек Марка в сторону.

– Осторожно, я там...

Возникшее звяканье продолжало распространяться – ниоткуда и сразу со всех сторон. Единственное что было понятно – он приближался; звякало все громче и все отчетливей. Гессех, так же как и вчера, застыв с рукой под плащом, будто в любую секунду готовый выхватить жезл, смотрел в беспросветность тумана.

Он медленно переводил взгляд, следуя некой точке – похоже, тумана для него не существовало, и он видел все так же как ясным днем. Марк следил за направлением взгляда пока не стало понятно, что невидимый прокаженный прошел мимо и отдалился. Когда колокольчик окончательно растворился в тумане, Гессех перевел дух и кивком приказал продолжить дорогу.

Они шли, шли и шли, как вдруг мгла вокруг почернела. Опустился (или, вернее, надвинулся со всех сторон) полный мрак. Стало понятно, что они оказались в тоннеле – цокот копыт, раньше почти неслышный, окреп и посыпался со всех сторон.

Они прошли во мраке сотни полторы шагов, когда произошло непонятное и ужасное.

– Стадхе́ххе! – раздался со всех сторон злобно-отчаянный крик. – Макхи́ггет!

Мгла раскололась слепящей молнией. Тяжкий звенящий гром – все такой же, уже хорошо знакомый, – потряс полотно дороги. Марк, ослепший, оглохший, едва не потерявший сознание – удар был поистине адский, – рухнул как подкошенный на колени. Затем согнулся ничком и, поддаваясь какой-то животной панике – как той, которую ощутил тогда в городе, вдохнув тошнотворный запах черного взрыва, – пополз. Затем вскочил и, ничего не соображая, помчался куда-то вперед.

Черная мгла оборвалась, Марк вылетел снова в белую, остановился. В ушах по-прежнему грохотал чудовищный гонг; колени тряслись. Он снова помчался вперед. Бежал непонятно сколько – пока не выдохся. И, наконец, подумал – а куда он бежит? И, что самое главное, – зачем он бежит? Гессех остался там! А с ним – единственный ориентир, который, в данный момент, имеется в этом мире.

А если Гессех погиб? Не успел активировать какую-нибудь свою защиту? И что значит это макхи́ггет, которое он произносил либо в гневе, либо с презрением?

– Гессех! – заорал Марк в белый туман. – Гессех, я здесь!

Никого, ничего. Безмолвная белая мгла; только сиреневый перламутр под ногами, и вездесущий узор, мерцающий в тумане тускло и мрачно.

Что делать? Идти обратно к тоннелю? Что там происходит – неясно; соваться в это неясно когда и так не видно самого себя? После такого, когда и так еле жив? (Дьявол, откуда такая адская паника?) Нет, только не обратно в тоннель. Вперед по этой волшебной дороге – как хорошо, что она есть, куда-то ведет, в какое-то место... Куда направлялся Гессех.

Марк шел, шел и шел – как вдруг туман кончился. Повторилась картина которая случилась позавчера. Туман оборвался резко, стеной, и снова – река. За рекой туман начинался опять, так же резко как кончался по эту сторону. Наверху то же самое – белая мгла тумана, на небо ничего похожего.

Изящная арка, набранная из квадратов и прямоугольников; ажурный парапет моста. Под мостом вдоль реки – хижины-срубы. Из пробитых отверстий поднимается угольный дым и растворяется сизыми кляксами в белизне. Когда Марк, спускаясь к реке, зашуршал гравием, из хижин стали выглядывать все те же жуткие лица. Взрослые, старые, дети; мужчины и старики – заросшие чудовищными бородами; женщины и дети – закопченные до черноты. Спутанные, никогда не знавшие гребня космы; ужасные рубища.

У крайнего сруба он остановился и беспомощно замер. Долгое время ничего не происходило – люди, со всех сторон, молча смотрели. Затем из сруба вышел старик, приблизился и остановился в пяти шагах.

– Не знаю что и сказать, – Марк только развел руками.

От соседнего сруба отделился такой же грязно-косматый старик и подошел со своей стороны. Жуткие люди выходили из хижин, приближались, останавливались и глазели – взрослые, старые, дети; мужчины и старики, женщины и старухи... Образовался плотный круг; в полнейшем молчании, от которого происходящее казалось все более жутким и нереальным, люди глазели на чужака.

– Можно тут у вас переждать? – наконец выдавил Марк. – Такой адский туман... А потом Гессех меня найдет.

О том, что Гессех может быть мертв, лучше было не думать.

Эйнгхенне

Марк стоял, вцепившись в ремень сумки, и просто ждал чем все закончится. Люди смотрели, не двигались, молчали; время шло, вся сцена стала терять реальность. Он стоял, и не знал что делать.

Затем люди начали расходиться. За все время никто из этих существ не произнес ни звука. Вышли, постояли-посмотрели — молча, будто немые, – и разошлись. Может быть они правда немые? Что делать? (Что за дурак, вообще! Надо было идти обратно в тоннель и орать. Дурак! Если Гессех живой, они наверняка бы уже нашлись...)

Повинуясь внезапно окрепшей мысли, Марк повернулся и направился вверх по откосу. Через двадцать метров пришлось остановиться – за спиной послышались разноголосые крики «Ведхе́сс-ле!», полетели камни – точно так, как тогда в Гессеха. Один камень попал в плечо; Марк подскочил, обернулся.

– Ведхе́сс-ле! — громко повторяли те кто еще не разошелся по хижинам. Они стояли, вытянув руки в туман, в ту сторону где скрывался тоннель. В облике этих странных существ читалась некая даже тревога, словно они на самом деле обеспокоились за него – то ли комедия, то ли трагедия...

Он поднялся, оглянулся в туман, медленно вернулся к берегу и остановился у крайней хижины. Еще никогда в жизни он не ощущал себя настолько беспомощным – и тупым.

– И что мне делать? — спросил он у тех кто еще не ушел.

Оставшиеся, убедившись, что Марк не собирается возвращаться в туман, наконец разошлись. Он остался один — хижины, сонно-колдовская река, призрак-мост, белая мгла.

Спустя какое-то время из крайней хижины снова появился старик, на этот раз с мальчиком. Старик нес несколько поленьев, мальчик – горящую палку, – воздев факелом, веселым и очень уютным во всем антураже. Они остановились, снова в пяти шагах. Старик опустился на колени и устроил из своих поленьев аккуратную кладку; затем встал и уступил место мальчику, который поджег кладку факелом.

– Одде́тт э́йргегге́нх-ле, – произнес старик, обведя рукой стену белой мглы.

Затем старик и мальчик, убедившись, что костер разгорелся как следует, удалились.

— Вот спасибо, — хмыкнул Марк, который на самом деле стал чувствовать, что озяб.

Он присел и протянул к огню руки. Минут через пять послышались шаги; к нему приближалась женщина, с ней девочка -- возможно, очень и миленькая, только такая грязная, что этого было почти не видно. Женщина несла нечто завернутое в большой лист, похожий на лист лопуха; девочка – какой-то вроде сосуд. Они остановились в тех же пяти шагах, наклонились и поставили принесенное на траву.