Побочное действие - "Мадам Тихоня" - Страница 17
- Предыдущая
- 17/79
- Следующая
– Ты мне пытаешься приказывать, сучка? Мне, блядь? По-моему, ты не в таком положении! Ох уж эти привычки! Прибывают на мой остров, «хозяева жизни», пытаются командовать. Но удача здесь повёрнута ко всем вам вертлявой жопой, она – моя сучка! Я здесь решаю, кто доживёт до завтра. Непривычно, принцесса грёбаная? О да! Конечно, ты же привыкла, что все ходят по струнке по велению твоего мизинца. Нихуя! Теперь моё шоу! Моя территория!
– Хреновая режиссура у твоего шоу. И массовка какая-то… хлипкая. – Сознание зацепилось только за две последние фразы – всё остальное ревело и скрежетало в крике, отражалось от стен, рикошетировало, осколками втыкаясь в мозг. Слова, как много слов, бессмысленных ругательств, каких-то горько-смешных сравнений. Принцесса… по велению мизинца… Его территория… да кто ж спорит?
А звуки всё давили, душил и запах, похожий на запах плохого спирта. Какие-то смутные ассоциации… горючее? Укол неясного страха – не слушать, не чувствовать – ведь почти получалось. А тело среагировало будто само по себе – ему нужно избежать опасности. Сжались кулаки, хоть и с трудом – путы крепкие. Верёвки врезались в кожу, кажется, тут же стёсывая её до крови, но ни мысли об этом – нужно опереться на ноги и, может быть, удастся привстать, сдвинуть стул с места. Зря.
– Решай уже, давай! – Мэл почудилось вдруг, что путы на правом запястье заметно слабее, чем на левом. Она усмехнулась прямо в засвеченный солнцем экран, толком не видя на нём рожу хозяина здешней «территории». Получилось чуть распрямить ноги в коленях, потом податься вперёд – стул приподнялся над грязным полом, противно скребнув по нему ножками. «Не закреплён…» – мелькнула мысль, почти радостная, но её тут же смял, заглушил болевой разряд. Позвоночник, очевидно, решил, что с него хватит – боль молнией прошлась по всему телу до кончиков пальцев, как от удара о землю, и Мэл осела со стоном, чуть не завалившись вместе со стулом на бок.
– Всё ещё пытаешься приказывать? Охуеть! Блядь! – Из динамика телевизора тем временем трещало и громыхало, пират на экране встряхивал ирокезом то ли в злорадстве при виде корчей пленницы, то ли в бешенстве от её непокорности. – Ещё приказывать пытаешься? Ничего, я спокоен, я спокоен. Всё, скоро ты будешь корчиться от боли в языках пламени. Тупая белая девочка. Умолять о пощаде!
– Ты сломаешься, блядь! – Это обещание долетело до Мэл сквозь дикий визг и скрежет, похоже, уже прямо в ушах. «Было бы чему ломаться», – хотела было пробормотать она, усмехаясь прямо в лицо почему-то собственному отцу, плывущему перед глазами. Тот всё так же твердил про «отсутствие выхода», перебирая холёными пальцами невидимые струны. А ещё называл неугодную дочь «девочкой» и «принцессой». Мэл тряхнула головой – отец растаял, на его месте ухмыляющийся пират вертел в своих далеко не холёных, но таких же длинных пальцах маленький блестящий прямоугольник. Чуть слышный металлический щелчок – у прямоугольника откинулась крышка, ещё один, глуше – над ним возник сначала сноп искр, потом язык пламени. Именно что язык – здоровенный, он проплывал по экрану туда-сюда, словно маятник гипнотизёра. Ещё один музейный раритет – газовая зажигалка. А этот запах…
Где-то под грудной клеткой будто живой комок льда заворочался – с огнём у Мэл были «особые отношения». Так выразился в своё время флотский психолог… да плевать. Плевать! На эти рыжие всполохи – как волосы пилота Ричарда Рэйда, друга и сослуживца. На рыжий огонь, что поглощает эти волосы, лижет уже мёртвое лицо, белое, с окровавленным ртом.
– Много хочешь… – пробормотала Мэл, растягивая губы в полуулыбке. Как тут всё ясно. Никаких несовпадений мыслей и сказанного вслух, как «дома». Угроза ведь исполнится, так? Точнее, не угроза – обещание. Язычок пламени всё ещё двигался по экрану, описывал причудливые пируэты. Последние резервы организма потрачены на пустой выброс злости – причинение смерти безвестному ублюдку в красных тряпках. – Если умолять нет смысла, может найтись другой способ.
«Другой способ». Если «выхода нет». Флотские психологи об этом молчали – как-то неэтично было с их стороны продвигать методику, как ни крути, суицида. Но описание её, достаточно подробное, мог найти даже курсант Академии. Мэл в своё время нашла, в возрасте семнадцати лет – были причины. Проконсультировалась, потренировалась – эта «пилюля» имела и лечебную сторону, всё зависело от «дозы» и длительности воздействия. Дальше не пошла. А сейчас, наверно, настал момент, если уж даже маньяки не жмут вовремя на спуск, предпочитают растянуть удовольствие.
Никакой «магии», ничего сверхъестественного. Просто выровнять дыхание, хоть жирно-спиртовая, жгучая вонь осела уже, кажется, и в желудке, а не только в лёгких. Мозг ощущает себя пьяным, тело почти приятной слабостью отходит от болевой вспышки – так, хорошо, ровнее. А теперь медленнее – и сердце тоже: тук… тук. С экрана что-то говорят, демонстрируют гибкое пламя – всполохи, всполохи…
Ещё вдох. Дышать теперь можно реже – сердечный ритм заметно замедлился. Это принесло странный покой, напряжение почти сошло на нет, а вонючий воздух уже не казался таким противным на вкус. Только дурманил спиртовыми парами, а перед глазами, спрыгнув с зажигалки, вовсю плясал огонь, пожирая пульты, приборные панели, экраны, экраны…
– Прости, Рич… – губы зашевелились – Мэл заговорила вслух, может шёпотом, а может, громко. Грудь вздымалась всё медленнее и тяжелее, сердечные удары невероятно растянулись во времени, и эти паузы приносили всё больше покоя. Интересно, почему она не сделала этого раньше? Хотя бы тогда, в рубке, лёжа с перебитым позвоночником, бесполезная и ненужная. Или уже в госпитале. Или после того, как отец перекрыл ей все пути… почему? Выбрать самому момент ухода – что можно придумать лучше? И покой куда лучше огня…
– Сдохнуть решила? – с презрительным смешком осведомились, казалось, со всех сторон сразу. – Блядь! Я думал, ты не такая слабая сучка. А ты просто еще одна из всех этих цивилизованных уёбков!
«Да что ты знаешь, сволочь?» – всколыхнулась в ответ горькая мысль. В груди сразу стало как-то больно и тесно, сердце трепыхнулось – раз, другой, будто пытаясь сбросить поводок искусственно навеянного ритма. А тот же самый голос отовсюду тем временем злорадствовал, говорил что всегда прав, никогда не ошибается, неизвестно к кому обращаясь. А потом вдруг сделался вкрадчивым, чуть ли не проникновенным, давая Мэл понять, что говорят именно с ней, побуждая вслушаться:
– Не-не-не, ты правда думала, что уйдёшь безнаказанной? Ты думала, блядь, что можешь унизить Вааса Монтенегро, а потом бац – выпихнуть в ёбаный портальчик и забыть, как хуев призрак прошлого?
Сердце ухнуло гулко – ошибка, и тут тоже сбой, как вся жизнь целиком, начиная с рождения, когда природе вздумалось вложить в ДНК что-то, с чем остальные люди не собирались мириться. Одна ошибка всегда тащила за собой следующую, нарастал целый ком, закручивал, сминал, давил, разламывал. «Выпихнуть в портальчик» – это ошибка, да. Нужно было по-другому. Ещё там, на стенде.
– К слову о нём, забавная у тебя цаца. – Он продолжал настаивать, этот голос, будил насмешками злость. Без которой было бы легче – сердцу, что несколько мгновений назад уже еле шевелилось в похожем на кокон спокойствии, но теперь колотилось где-то под горлом, разгоняя кровь. – Блядь, а этот еблан, наверное, уже сдох? Да, сестрица, прошлое – такая вещь, что хуй знает, за каким хреном мы его храним…
- Предыдущая
- 17/79
- Следующая