Джек Мэггс - Кэри Питер - Страница 18

• Предыдущая
• 18/82
• Следующая

В этот долгий день не готовились пудинги и в комнате воздух был сухим и прохладным. Мать и дочь, наконец, закончили шить, и как раз в этот момент зазвонили колокола к вечерней службе. Они не ели целый день, но Мерси, испытывая от голода лишь легкое головокружение, была слишком взволнована, чтобы думать о еде.

Они сначала пошли на Флит-стрит – мать в строгом черном платье, а дочь напоминала райскую птичку. Они прогуливались, высоко подняв головы, вместе с нарядной толпой по Стренду, а затем свернули в сторону Хаймаркета, где все начиналось с девяти вечера. Вот похожий на дедушку старик в потрепанном цилиндре заказывает себе кофе в кофейне, где в глаза лезет дым тлеющих в жаровне углей, а ноздри раздражает аппетитный запах кофе с цикорием. Здесь мать и дочь наконец остановились.

Платье девочки, естественно, привлекало к ней внимание, однако во взглядах прохожих она не увидела того, чего больше всего опасалась, – что ее платье было старомодным.

Лето было жарким, толпа многолюдной. Не успели они простоять и минуты, как высокий джентльмен с рыжими бакенбардами, сняв шляпу, заговорил с ее матерью так легко и фамильярно, что Мерси решила, что он был сослуживцем ее отца. Поэтому когда через несколько минут мать подтолкнула ее к нему и сказала: «Иди с ним», – Мерси охотно послушалась.

Вот тогда поднялась буря, но не на этой тихой, с влажным воздухом улице, на которую они пришли, а в сознании Мерси; годы спустя в ее памяти возникал вихрь пыли и сажи на улице, исчезающий где-то в вечернем небе.

Она по-прежнему ждала, когда же ее угостят мороженым или чаем. Когда они шли мимо ресторана Рейли6, ее пустой желудок издавал неприличное для леди урчание. Но вместо ожидаемого они оказались у заднего входа в казино, у двери, за которой слышался стук посуды и пахло жареным луком.

Джентльмен почти не разговаривал с ней, а когда он взял ее за руку, Мерси по-прежнему казалось, что он очень застенчив. Он почему-то называл ее то Летти, то Лесси. У него была плохая дикция – позднее у нее мелькнула догадка, что он был пьян. Он помог ей войти в коридор, и она, увидев дверь, взялась за ручку, пытаясь открыть ее. Убедившись, что дверь заперта, Мерси даже не успела повернуться лицом к своему спутнику, ибо он со спины схватил ее за талию и навалился всем своим тяжелым телом. Она была словно в тисках, а он что-то говорил ей и пытался сзади поднять подол ее платья.

Мерси почувствовала, как холодный воздух коснулся ее обнажен?юй кожи. Она не знала, что ей делать.

Чему суждено было случиться, то случилось, и как разбитая тарелка, все вскоре рассыпалось на осколки и кануло в темноту, – боль, запах жареного лука, трубочного табака от бакенбардов и что-то мокрое, что потекло по ее ногам.

Когда он вложил ей в руку несколько монет – часть которых, выскользнув, закатилась куда-то, и он стал искать их, а затем, найдя, снова вручил ей, – лицо его заметно покраснело и он снял шляпу.

– Спасибо, мисс. – У него был такой вид, будто он сейчас расплачется.

– Спасибо, сэр, – вежливо ответила Мерси.

Он, чуть помедлив, наконец зашагал в сторону кофейных и лавок. Мерси, покинув коридор, пошла, сама не зная куда, стараясь держаться темных городских закоулков. Так, думалось ей, никто не заметит мокрый подол ее платья. Она шла в шумной толпе, и некоторые из мужчин окликали ее. Мерси не знала, как долго она шла и в какую сторону. Высокая женщина, сердито сверкнув на нее глазами из-под полей шляпки, сунула ей в руку листок: «Покайся, царство небесное грядет». Этот листок все еще был в ее руке, когда она поняла, что наконец оказалась рядом со знакомой кофейной. Мать, увидев ее, неожиданно дала ей пощечину и тут же разрыдалась.

Когда же низенький торговец жареной рыбой поздоровался с ней, рыдания утихли, и миссис Ларкин вдруг набросилась с бранью на совершенно незнакомого ей человека, называя его «грубияном» и «вульгарным типом», а потом сказала ему, что он все «извращенно понимает».

– Разве вы не помните меня, мадам? – обратился к ней Перси Бакл, выбираясь из толпы Хаймаркета. Даже здесь от него исходил густой запах жареной рыбы. Он не был вульгарен, как его обозвала Марджори Ларкин. Скорее, все в нем – от коричневого сюртука, застегнутого на все пуговицы и одетого поверх него черного сатинового рабочего халата, – говорило об известном благополучии в его делах. Кожаный ремень, на котором держался лоток с рыбой, удобно лежал на его тонкой шее.

– Убирайтесь вон отсюда! Пошли прочь! – продолжала кричать Марджори Ларкин так громко, что уже собрала толпу, а владелец кофейни, в свою очередь, раскричался на ротозеев, тоже требуя убраться подальше от его киоска.

– Я ваш сосед, мэм, – продолжал убеждать миссис Ларкин маленький человечек с лотком рыбы. – И сосед вашей дочери тоже. С вашего позволения, я готов проводить ее домой.

Несчастная женщина, приняв это доброе предложение за то, на что недавно толкнула свою дочь, в отчаянии обратила свое страдальческое лицо со впавшими глазами к владельцу кофейного киоска, прося его прогнать торговца

жареной рыбой.

Хозяин киоска, грубый детина с громовым голосом, не выдержав, стал ругать всех подряд. Марджори он назвал проституткой и далее не поскупился на другие не менее оскорбительные слова, а в заключение выплеснул на улицу остатки недопитого кофе, целясь в миссис Ларкин.

– Я ваш сосед, – тихонько повторил Мерси торговец жареной рыбой.

– Вы сам дьявол! – не унималась Марджори Ларкин. Перси Бакл, не обращая внимания на уже потешавшуюся над ними толпу, продолжал твердить свое:

– Я ваш сосед.

Только тогда, когда он открыл свой маленький, пахнущий рыбой кошелек и извлек из него серебряный флорин, который тут же вложил в руку матери Мерси, она вдруг соизволила заметить его и послушно последовала за ним туда, куда он ей указывал, – сам он ни разу не прикоснулся к ней, – а это означало: прочь от Хаймаркета и снова прямо по Стренду.

Когда же эта маленькая печальная процессия вернулась в свой безымянный двор на задворках Феттер-лейн, мать и дочь Ларкин узнали, что их благодетель является виновником того отвратительного запаха жарящейся рыбы, который до удушья наполняет их каморку, поскольку он жил прямо под ними, этажом ниже.

В этот вечер их отзывчивый сосед угостил их рыбным супом с картофелем, взяв с них обещание не покидать комнату до тех пор, пока они снова не увидят его, а он вернется со свежей жареной рыбой на завтрак.

Таково начало ее долгой и прочной дружбы с Перси Баклом, который, имея в услужении десять подручных, жаривших рыбу, всегда находил время почитать девочке сказку на ночь.

Он был, как неизменно утверждала Мерси, самым добрым и честным человеком на свете, и она, если бы пришлось, готова была скорее потерять свою руку – так она прямо и заявила Мэггсу, – чем доброе отношение мистера Перси Бакла к ней.

– Я знаю, это вы, – сказала Мерси, спускаясь с темной лестницы. В ее глазах яркими точками отражался огонек свечи. – Кто же другой тут может быть?

Джека Мэггса застигли врасплох, когда он занимался своими тайными делами. В руке у него был темно-синий аптекарский пузырек, а на широких плечах – клетчатый шотландский плед.

– Господи, Джуди, вы явно ищете неприятностей. Лучший выход из положения в таких случаях – это шутить и высказывать непомерное любопытство, но здесь явно речь шла о чем-то мистическом: гусиное перо, стопка бумаги, одеяла на окнах поверх занавесок.

Он пытался спрятать пузырек в карман сюртука, но какой в этом смысл?

– Вы не боитесь меня?

Она насмешливо вскинула брови.

– Я знаю, вы мне не причините ничего дурного. Он фыркнул.

– Вы всего лишь маленькая девочка, Джуди. Вашей маме следовало бы читать вам сказки на ночь.

– Моя мама сумасшедшая.

Было бы неправдой сказать, что эти слова не явились для него неожиданностью, но он продолжил разговор в прежнем тоне, будто и не слышал их.

• Предыдущая
• 18/82
• Следующая