Колючка в сердце (СИ) - Акимова Елена Михайловна "Лена Акимова" - Страница 29

Как там блонди говорил утром — пусть укешку перетряхнет, пусть он заскулит, насаживаясь, обезумев, пусть лепечет течной сукой снова и снова «еще»?

И я тек. Таял, пластался и извивался, и метался в полнейшей прострации головой, и умолял, срывая голос, напрочь утратив стыд, выстанывал эти самые бесконечные «еще», и «Ле-е-ра-а-а», и много чего другого, невнятного, задыхающегося, восторженного.

А потом блонди вдруг перевернул меня на живот — рывком, я и пикнуть не успел — и заменил пальцы членом, вошел точно выверенным слитным движением, резко, до хлопка пахом о ягодицы, прицельно попав по простате, и понеслась бешеная, жесткая, совершенно животная, глубокая ёбля. С похабными хлюпаниями, до воя, до искусанных в кровавые ошметки губ, до синяков, до ярких звездочек перед глазами.

Я утопал в острейшей смеси боли и наслаждения, цепляясь за край стола, вертелся, пытаясь отклячить зад повыше, распяливая бедра шире некуда, чтобы обеспечить максимальное проникновение, и кричал, кричал в полный голос, на одной высокой ноте…

Оргазм взорвался ядерным фейрверком и швырнул в пропасть, заставляя взвыть диким зверем, выгнул, тело заколотилось внутренними мощными спазмами, разбрызгивая сперму под живот. Лерка резко ускорился, догоняясь, хотя быстрее, казалось, уже было невозможно, и тоже кончил, вдохновенно выстанывая «Ё-ежа-а-а» и заполняя, толчками, горячим семенем, рухнул сверху, не выходя из моей напрочь растраханной пылающей огнем дырки, прижался, зашептал, роняя с волос капельки трудового пота:

— Люблю тебя… Люблю… Мое сердце, моё чудесное сладкое чудо…

Я гибко обернулся, подставляя губы, и мы слились в нежнейшем, чувственнейшем поцелуе. Да, такое точно до смерти вспоминать будешь…

Чуть позже, отмывшись и вновь вполне одетые, мы, счастливые до полной невозможности, бодро трескали макароны с тушеной телятиной, запивая их яблочным соком. Я сидел у Лерки на коленях, разомлевший, зацелованный, затисканный, обтирался щечками о свежевыбритые скулы любимого и слушал его неспешные разглагольствования.

— Ты ведь со мной не только о герыче хотел поговорить, — вдруг заявил блонди, отставляя опустевшую тарелку, — верно?

Я чуток отодвинулся, не расплетая объятий, опустил ресницы, подтверждая.

Валера посерьезнел, промокнул рот салфеточкой, высморкался в нее, смял бумажку и закинул в стоящее неподалеку мусорное ведро — попал, йес снайперам — подпер подбородок кулаком.

— А о чем именно? — спросил.

Я замялся, не зная, с чего начать, вздохнул.

— Ну? — ободрил Лерка.

Парень так на меня смотрел… Терпеливо и внимательно.

Я помолчал еще чуточку, почему-то покраснел и наконец выпалил:

— Лер… Я тут думал-думал… Только чур не ржи! Ты же помнишь, до изнасилования мне нравились девушки…

— Да, — кивнул блонди.

— Так получается, я тогда был натуралом?

Лерка помрачнел, погрустнел, заводил пальцем по скатерти и глухо ответил:

— Я до борделя тоже считал себя натуралом, Серёж. Мне ни парни не нравились, ни мужики. А теперь вот сижу тут и по уши влюблен в мальчишку, в тебя, то бишь, а с бабой в последний раз спал больше года назад, случайно, по пьяни, и не смог кончить, потому что члена в заднице не хватило, а ее сиськи вызывали оторопь. Жизнь, мой Ежонок, жутко странная штука, она многое с ног на голову переворачивает… А к чему ты это вообще?

— А к тому, — я прильнул к впавшему в тоску возлюбленному, поймал его ладонь между своими, легонько сжал, утешая, — представь себе на минуточку, что те насильники проехали мимо меня и не затащили в подвал. И я не попал в дурку, и меня не нашла там Алина Константиновна, и не передала Диме. Соответственно, я не появляюсь в этом доме, тебе не приходится за мной ухаживать… Что тогда с тобой бы было дальше? Снаркоманился б вконец от одиночества и сдох в каком-нибудь притоне в ломке?

Лерка замер с раскрытым ртом.

— Ёжа! — ахнул потрясенно. — У тебя крыша совсем поехала?! Собираешься утверждать, что…

— Именно, — я поерзал, не выпуская родной руки из ладоней, — нас свело провидение Божие, чтобы ты не умер. И весь случившийся со мной кошмар — отнюдь не слепая воля случая. Кто-то сверху так решил и привел меня к тебе, калеча и меняя — к нашей общей любви. Чтобы мы хранили друг друга и поддерживали…

Валеру перекосило и подкинуло.

— Бля! — взвыл парень, дергаясь, словно под током. — Мальчик мой ненаглядный, ты… — и сдулся, оседая безвольным кулем, половил ртом воздух, проговорил тихо-тихо, после недлинной паузы, — сам придумал или надоумил кто?

Я съежился и молчал, испуганный.

— Ёжа, — негромко окликнул блонди, посмотрел прямо в лицо, — я задам тебе вопрос, не удивляйся и отвечай коротко: «да», «нет» или «не знаю». Договорились? — дождался моего кивка, резко выдохнул и выпалил: — Ты хотел бы, чтобы мы поженились?

Я выпялился на мою пару и «завис», хрипло вякнул, не понимая:

— Как?..

— Каком кверху, — фыркнул Валера, — ну как люди женятся, ёлки-палки?

Обмениваются кольцами, бумажки заполняют, потом целуются и — и хоп, семья. Ага. Ясно.

— В России однополые браки не расписывают, — напомнил я, полностью не в себе от шока.

Лерка хихикнул:

— Скажи «да» — и сгоняем в ту же Францию, — успокоил, — во Франции расписывают и в Финляндии, по-моему, тоже. Несколько часов на самолёте или автобусе…

Я отстранил льнущего поцелуем возлюбленного, сполз с его колен, поморгал совершенно охреневшими, стеклянными зенками — и удрал. Ибо Лера — он не шутил. Он взаправду собрался на мне жениться. Или со мной? Оо-о-о-о…

Ответить парню сейчас я был не в состоянии, даже «не знаю» — временно утратил дар речи. Попозже. Когда мозги в кучу соберу.

====== Глава 35. Дима. 9-10 янв.2013 г. О том, к чему может привести излишнее самомнение, или господин Воронов шпарит по собственному разумению ======

Серёжик просочился в палату скромницей, потупив глазки, в руках большой пакет. Трепеща ресничками, разложил прикроватный столик, начал извлекать на свет и расставлять коробки и коробочки с чем-то съестным и, как я догадывался, вкусным. Молчал, вздыхал.

Я наблюдал с подушек и невольно загорался ревностью — пацанчик выглядел откровенно затраханным: распухшие пунцовые губы, темнеющие на нежной шейке пятнышки засосов, осунувшийся, бледный, да и двигался скованно, враскоряку. Хм, похоже, он с Леркой в моё отсутствие времени даром не терял, отрывались ребятки на всю катушку. Вот ведь шалавины, оба! Ни капли стыда у них нет… Зато понятно, почему их телефоны были выключены — чтобы никто наслаждаться не мешал. Р-р-р.

Пакет опустел, все посудинки из него перекочевали на столик. Ёжик смял нейлон в шуршастый комок, сунул в верхний ящик тумбочки, неуверенно потоптался и бочком, явно оберегаясь, подсел ко мне, наклонился, прильнул щечкой к щеке, неразборчиво мурлыкнул приветствие. Я обнял его вкруг талии, притянул поближе, поцеловал в висок, вдохнул аромат юного чистого тела и шампуня. Этот мальчишка совсем недавно отдавался другому, между прочим. И кричал под этим другим, кончая. Снова р-р-р.

— А где Валера? — спросил. — Он почему не приехал? До сих пор гриппует или так яйца стер, что встать не смог?

Серёжа повозился, отстранился и посмотрел — прямо, с укором.

— Дим, — сказал, почти умоляюще, — прекрати. Ты уже один раз поревновал до инфаркта, тебе мало, второй хочешь?

Второго инфаркта я не хотел, но не ревновать не мог. Пока я тут валяюсь, весь обклеенный электродами, опутанный проводочками, тоскующий… Себя было жалко.

— Так где Лера?

— Дома, — ответил Ёж, — у него живот разболелся. Лежит он.

О, блонди досношался до того, что лежит. Перенапрягся, бедняжечка. Плак-плак. Выпишусь из больницы и прибью. И Ёжку тоже прибью. А потом отымею нахалят по очереди, уткнув мордахами в ковер. Если сердце позволит, разумеется…

Сергей завозился, выпростал руку, подпер кулачком подбородочек и «завис» — глаза в глаза, печальный и невыспанный, задумчивый. Малыша, похоже, что-то мучило, и — не утраханная попень, факт.