Килька в томатном соусе (СИ) - "Villano" - Страница 31

— Роман! — в один голос возмутились мы с Серегой.

— Помолчите, — махнул на нас рукой он.

Навернул круг по залу, подошел к Сереге, обнял его со спины и зашептал ему в ухо:

— Только ради тебя и под твою ответственность. Это достаточно большая авантюра, чтобы ты в другие не лез?

— Ну… Это не авантюра, а выгодное вложение…

— Сершшшшш!

— Я налажу работу отдела продаж. Обещаю. А Марьванна не даст скучать остальным.

— Это точно. Как бы все от нее по кустам не разбежались.

— Ромка, перестань, все нормально будет. Дай Лешке шанс выпутаться! Неужели ты никогда не попадал в переделки, подобные этой?

— Нет. В отличие от некоторых остолопов, я всегда думаю головой и просчитываю все наперед.

— Хм. Не все.

— Да ну!

— Ну да. Меня ты так и не просчитал.

Роман поперхнулся очередной репликой, Серега улыбнулся лукаво, потянул его к себе за волосы… и поцеловал в лоб, заставляя улыбаться всех.

— Мы договорились?

— Под твою ответственность!

— Да, — кивнул Серега и многозначительно посмотрел на меня. Чего это он? — Кстати, кто заплатит еще за один процент? 8 000 евро?

— Я, — рассмеялся я, обнимая его за талию.

Вот ведь жучила! Обо всем подумал! Теперь Лекс от меня никуда не денется. 1% — это вроде и ничто, но просто так не выгонишь.

Роман обвел нас взглядом и тяжело вздохнул:

— Знаете, мне Алексея даже жалко. Вы ж ему остатки мозга вынесете! Если, конечно, будет, что выносить после операции.

— Будет, — вмешался в разговор вышедший из заветных дверей мужчина во всем стерильном. — Операция прошла успешно, пациент придет в себя часов через 12, не раньше, так что идите-ка вы по домам. Придете в часы посещений.

— Никуда не пойду! — подскочил с дивана я. — Я буду рядом с ним!

— Нельзя.

— Можно, — нахмурился Роман.

— Нужно, — напрягся Серега.

— Истерику устрою и сердечный приступ! — пригрозила Марьванна.

Мужчина устало поморщился. Подумал немного. Смерил меня с ног до головы, нехотя кивнул и добавил вполголоса:

— Дорого.

Алексей

Я очнулся от странной легкости и пустоты в голове. Как будто с меня сняли тяжеленный рыцарский шлем. Офигенно приятное ощущение! Обвел глазами помещение больничного вида, разглядел спящего в кресле рядом с моей кроватью одетого в докторский прикид Даньку и попытался сесть. Ага. Щассс! Проводки пришпилили меня к постели намертво, а тот, что случайно отпал, заставил истошно заорать какой-то жуткий ящик на тумбочке.

— А? — подскочил Данька вместе с распахнувшейся дверью, в которую рысью вбежала дородная медсестра.

— Все в порядке, — прохрипел я. — Это случайно.

— Началось, — забубнила тетка, деловито втыкая в меня какую-то иглу и поправляя присоски. — Вот ведь неспокойный! Только очнулся…

Я ее не слушал и смотрел на счастливого Даньку в кресле. Он незаметно вытирал покрасневшие от слез глаза, щурился и кусал губу, чтобы не зареветь в голос. Глупый мой малыш! И чего было так переживать? Подумаешь, висок рассек! Первый раз, что ли?

— Сложнейшую операцию перенес, чуть на тот свет не попал, а все одно мало, — краем уха уловил бурчание медсестры я.

Стоп. Какая еще сложнейшая операция?! С чего это?! Я уставился на Даньку в великом подозрении.

— О чем она?

— Тебе удалили опухоль, Лекс, — присел на кровать Данька. Дождался, когда медсестра уйдет, и легко поцеловал меня в губы. — И это хорошая новость. Теперь ты не будешь падать в обморок от оргазма.

— Отличная новость, — согласился я, сжимая его тонкие холодные пальцы в руке.

— У меня есть еще одна, — улыбнулся Данька.

— Какая?

— Мы нашли деньги, чтобы выкупить 51% акций у твоего отца.

— Мы? — насторожился я, но мысли потеряли стройность и закружились в немыслимом хороводе с такой силой, что мне пришлось закрыть глаза.

— Потом расскажу. Спи, любимый.

— Сейчас расскажи! — вцепился в него я. Реальность ускользала, терялась, но я хотел знать.

— Марьванна, Серега и я.

— Серега или Вараксин?

— Ну…

— От Ромки ни копейки! — отрезал я из последних сил.

— Но…

— Я сказал!

— Это для Сереги, Лекс, — прошептал Данька, осторожно касаясь меня там, где не было присосок и прочей больничной ереси. — Он что-то затевает, а Роман страсть как этого не хочет.

— Я подумаю, — поморщился от цветных шариков перед глазами я.

— Хорошо. Только не сегодня думай, ладно?

— Ладно, — согласился я.

Данька прав. Сегодня мне думать было нечем, а вот завтра… Доживу до завтра, тогда и подумаю.

09.04.16

====== Глава 20 Сверху ======

23.04.2016

Даниил

— Прикоснешься к Даньке еще раз и умрешь. На этот раз я абсолютно серьезен и, что немаловажно, трезв.

Я смотрю на лежащего в куче грязного мусора темной подворотни Ваню и не чувствую ничего: ни боли в разбитой губе, ни страха, ни холода, ни жалости, ни гнева. Ни-че-го. Лекс замахивается и прикладывает ему тяжелым ботинком в пах, сгибая пополам.

— М-кха-ссссс-каа, — стонет Ваня.

— Понял меня?! — рычит Лекс.

Я кладу руку на его плечо и склоняюсь над Иваном сам:

— Я ненавижу тебя за то, что ты пытался сделать со мной, пидорас озабоченный!

Холодный апрельский ветер и капли дождя прошивают меня насквозь, ведь порванная рубашка и брюки под пальто, которое набросил на меня Лекс, нисколько от холода не спасают.

— Люблю… тебя, — хрипит Иван и получает за это кулаком в лицо от Лекса.

Я спокоен. Тот, кто мило беседовал со мной в кафе полчаса назад, кто вызвался проводить до дому, а потом подло ударил по затылку бутылкой и попытался изнасиловать, не заслуживает жалости. Одержимость — это не любовь, а предательство во все времена оставалось предательством, каким бы соусом его ни поливали. Мне повезло: Лекс знал, с кем я встречаюсь этим вечером, позвонил проверить, не получил ответа и ринулся на выручку. О том, откуда он узнал, где именно меня завалил Иван, я сейчас думать был не в состоянии.

— На твоем месте я бы уехал из города, — говорю я и тяну Лекса за куртку. — Поехали отсюда, любимый. Слышишь вой? Кто-то ментов вызвал.

Лекс неохотно оборачивается, явно собираясь продолжить воспитательный процесс, но свет фар проезжающей мимо машины являет ему меня во всей красе, и он немедленно теряет интерес к Ивану: ругается матом, подхватывает меня на руки и несется к стоящему неподалеку Лексусу бегом. Я прячу лицо на его могучей шее, обнимаю и борюсь с подступающими к горлу слезами.

— Держись, сладкий мой, — усаживает меня на сиденье Лекс. Целует в лоб. Натянуто улыбается. — Домой приедем, там порыдаешь всласть, ладно?

— Ладно, — киваю я.

И начинаю рыдать в голос, чувствуя себя самым настоящим гламурным подонком. Ваня ведь не первый, кто пытался взять меня силой. И не первый, кто за это огреб. Я этого не хотел. Не хотел!!!

Алексей

Я внес икающего Даньку в квартиру на руках, потому что на ногах он стоять не мог совершенно. Истерика пополам с облегчением била его крупной дрожью, синяки на лице наливались тяжелыми опухолями, а разбитая губа и широкая царапина на подбородке все сильнее перекашивали ангельский лик моего несчастного мальчика. Данька даже рыдать уже не мог, только икал зверски. Я не знал, что с этим всем делать. Правда! Мои успокоительные речи лишь добавляли масло в огонь. Я сгрузил Даньку в ванну и начал распрямляться, но он вцепился в меня мертвой хваткой.

— Не уходи!

— Да я тут, чего ты.

Данька в ответ захлюпал носом в очередном приступе истерики, которую я совершенно не понимал. Ничего же не случилось, в конце-то концов! Пиздюлей неудачнику навешали, царапины и синяки пройдут. Чего рыдать-то?

— Лекс, пожалуйста, не бросай меня, — опять заревел Данька и едва не оторвал рукав моей куртки.

Я охренел. У него крыша поехала?! Он же боец! Какого черта происходит?

— Да я и не собирался тебя бросать, — присел на бортик ванной я. Открыл краны и начал стаскивать с парня порванную одежду. — Может, хватит истерить? Что ты, как баба?