Килька в томатном соусе (СИ) - "Villano" - Страница 29

— Только если с красной икрой, — хитро прищурилась Настя.

— Не вопрос! — отозвался Лекс. — Хоть с черной.

— Ведро красной сойдет, — рассмеялась Настя.

— И водочки… — мечтательно протянул Евпатий

За что и схлопотал полную ядовитых упреков речь от Машеньки, под которую мы все благополучно сбежали на кухню, где буквально через полчаса началось настоящее празднество духа. Обожаю блины! А Настя делала их виртуозно и жарила аж на двух сковородках сразу!

— Пацаны, надо Насте хоть цветы подарить, — прошептал ближе к концу пиршества Евпатий.

Машенька после скандала заперлась в ванной и громко рыдала, так что ей дарить подарки никто не хотел.

— Машенька тебя зарежет, если у Насти подарок будет, а у нее нет, — сыто хмыкнул Мишаня. — И мозги сожрет. Где ты ее вообще нашел?

— Опустим грязные подробности, — ушел от ответа Евпатий. Задумался ненадолго. — Леха, а Леха?

— М? — отозвался тот, с блаженным видом дожевывая блинчик со сметаной. Белое пятнышко светилось возле носа и жестоко меня развращало. Эх! Если б его слизать!

— Я у тебя в спальне кактус видел, с цветком. Может, его подарим? Машенька цветы в горшках на дух не переносит.

Лекс вопросительно посмотрел на меня, но я был не против. Хорошему человеку не жалко, да и от Цезаря подальше. На морду уронит, и все, хана псине и нам с Лексом заодно.

…

Первыми уехали Мишаня с довольной, как слон, Настей, качающей в руках завернутый в газеты кактус, как ребенка. Потом унесся на очередное свидание Колян, а последними, поздно вечером, уходили Евпатий и притихшая Машенька, которую богатырь утешал в постели не меньше часа. Она вышла за дверь, а он обернулся, замешкался на мгновение, а потом вытащил из рюкзака свернутый пополам лист, вручил его мне и ретировался из квартиры бегом.

— Дай-ка сюда, — помрачнел Лекс.

Развернул лист, и я увидел на нем обнаженного себя. Четкие карандашные линии. Ничего лишнего. Полное совпадение, словно фото. И восхищение в каждом штрихе, спрятать которое невозможно. Только этого мне и не хватало!

— Ты прекрасен, Данька, — после долгого молчания сказал Лекс. Взял меня за подбородок и жестоко сжал. — Я оторву тебе яйца, если…

— Никаких если, — оборвал его я и не менее жестко прихватил за ухо. — Это я оторву тебе яйца, если…

— Значит, договорились? — заулыбался Лекс, роняя рисунок на пол и притягивая меня к себе.

Мне на художества и намеки Евпатия было плевать. Лекс — вот что важно. Он ревнует, хочет и переживает, а это прекрасно! Я заулыбался, обхватил любимого за затылок, путая волосы, и…

— Ааапчхи! — согласился.

13.03.16

====== Глава 19 Романс о финансах. Опус 2 ======

«Утро туманное, утро седое,

Нивы печальные, снегом покрытые,

Нехотя вспомнишь и время былое,

Вспомнишь и лица, давно позабытые»

06.04.2016

Алексей

Бесит. Твою ж мать, как все бесит! Грязь весенняя, великая мусорка во внутреннем дворе моего злосчастного завода, хмарь и голые деревья леса за окном кабинета, бесконечно-одинаковые таджики, суетливо таскающие стройматериалы на развороченный пожарными склад.

— Алексей Петрович?

Бесят! Все бесят!!! И вечно сияющая счастьем при виде делового меня помощница Ирина, и преданно заглядывающий в глаза Юрка, новоиспеченный руководитель отдела продаж, которому после поджога продавать абсолютно нечего, и сидящая на успокоительных, но не поддающаяся истерике бухгалтер Марина, и даже спокойный, как удав, завскладом Степаныч со своим «не ссы, прорвемся».

— Алексей Петрович, к вам тут пришли…

Я уперся лбом в холодное окно. Закрыл глаза. Наверное, чтобы не сдаться. Не сломаться и не отступить, ведь закрыть глаза — это же не закрыть дело! Валентин сделал все, чтобы уничтожить меня в отместку за публичное унижение, избиение и отобранные деньги, и, надо сказать, ему это удалось. Я мог врать всем вокруг, но не самому себе.

Валентин меня уделал: сначала налоговые проверки одна за другой, потом пожар на складе готовой продукции, затем банкиры с оплатой процентов по кредиту, который мой драгоценный директор взял без моего ведома. Ну и контрольным в голову сорванные сроки поставки клиентам, которые немедленно ушли к ублюдочному Валентину, по быстрому сварганившему собственное производство, и теперь требовавшими обратно предоплаты.

— Алексей Петрович!

Как выпутаться из этой непростой ситуации я не знал, хоть и делал вид, что все под контролем: отбивался от налоговой, тряс деньги со страховой, ремонтировал склад, возвращал нужных людей, проявлял чудеса дипломатической эквилибристики в переговорах с клиентами и морально поддерживал коллектив завода. И они верили. Верили мне безоговорочно!

Могильная плита и то легче, наверное, чем эта вера. Ответственность никогда меня не напрягала, но сейчас я готов был купить билет на ближайший самолет в Швейцарию, чтобы через несколько часов войти в отделение всемирно известного банка и потрогать руками осязаемое свидетельство того, что я все еще на плаву, — золотые слитки неприкосновенного запаса, принадлежавшие лично мне. А потом уехать на Кипр, прикупить островок в Средиземном море со старинной виллой на самом видном месте и больше никогда бизнесом не заниматься. К черту это все!

Я вытащил деньги отовсюду, но они ухнули в никуда. Мне нужны были продажи, черт возьми! Но Валентин устроил поджог так грамотно, что не только испортил готовую продукцию, но и повредил немецкие станки, которые стоили херову кучу бабла. Конечно, я заказал новые, другое дело, что моментально их из Германии не притащишь, а ждать продукцию никто не будет. Не те времена, знаете ли, да и конкурент под боком.

— Алексей…

— Я сам справлюсь, милочка.

Оценивающий взгляд прожег мой затылок, голос пробрал до печенок, и я немедленно расправил плечи. Хуй меня кто врасплох застанет! Никогда не сдавался и не собираюсь! Буду деньги печатать, если понадобится, но тех, кто верит в меня, не подведу. Я глубоко вздохнул, открыл глаза и повернулся к тому, кого не видел лет десять-то точно, лицом.

— Здравствуй, Алексей, — сказал Арсений Викторович, привычно щуря стеклянный левый глаз.

Лучший друг моего отца, бывший муж Марьванны и один из самых известных адвокатов на территории бывшего СССР. Дипломат и хитрая лиса, знающая все обо всех. У меня в кабинете. Лично. Пиздец мне.

— Какие люди! — вежливо улыбнулся я, жестом радушного хозяина приглашая его в гостевое кресло, стоящее возле панорамного окна. — Чем обязан?

Арсений приглашение проигнорировал, прошел к моему столу и уселся на мое место. Сука! Он меня всегда ненавидел, хотя я ему ни разу дорогу не переходил. Как его Марьванна тридцать лет терпела?

— Твой отец узнал о том, что происходит, Алексей, — нацепил на нос очки Арсений. Глянул на меня выразительно поверх них. Я сделал морду кирпичом и выжидательно промолчал. — Ты на грани банкротства, поэтому он принял меры.

— Какие? Умер и оставил мне в наследство свои пресловутые миллиарды? — тут же сорвался в пике я. — Какого хера он лезет в мои дела именно тогда, когда я их делаю? Я пил больше года, и его все устраивало, а теперь что? Неймется? Опять решил покомандовать? Может, мне на наркотики подсесть, чтобы он отъебался?

— Закрой рот, щенок! — оборвал меня Арсений. — Это не только твой завод, забыл? Так я напомню. Твоих здесь акций 49%, а 51% его.

— И что?

— Петр Иванович решил продать свою долю до того, как ты разоришься. Тонуть вместе с тобой и твоим ослиным упрямством он не собирается.

— А помочь выплыть? Не?

— Такая мысль приходила ему в голову, — снял очки Арсений. Окинул меня нечитаемым взглядом, от которого я похолодел, и добавил: — Но после того, как узнал, что ты живешь, а главное спишь с пацаном-малолеткой, передумал. Никаких дел с тобой с сегодняшнего дня он иметь не будет. Ты ему больше не сын. Слава богу, этот завод был единственным вашим совместным мероприятием.

— Ясно. Все переговоры через тебя? — рухнул в кресло я и подпер подбородок мелко дрожащей рукой. Нервы ни к черту! Я, конечно, ожидал бурной реакции, но чтобы вот так! Это было чересчур даже для моего отца.— А мама?