Боги, дороги и рыжие неприятности (СИ) - Князева Анна - Страница 38

Уже в дверях он вдруг обернулся и спросил:

- И как там, внизу?

И почему-то я сразу поняла, о чем он. Перед глазами снова встали зеленоватые светящиеся стены и застывшее серое лицо той, у выхода... Приличных слов не находилось, кроме, пожалуй, одного. Его-то я и произнесла:

- Безнадежно.

Он кивнул понимающе и пропал в темноте коридора.

Оставшись одна, я долго еще сидела, уставившись в пустоту. Потом поняла, что мрачные мысли до беды довести могут, а раз так, то гнать надо эти мысли, пока глупостей не наделала. Вон книжек тут сколько и все «в полном моем распоряжении». Когда еще такой случай выпадет?

Сняла с полки первый попавшийся томик, открыла наугад - а там только рисунки и под ними значки непонятные. Листики, корешки, цветочки и семечки. Очень красиво, конечно, но отвлечься не поможет. Вторая книжка оказалась чуть тоньше и легче, да и бумага на нее пошла похуже, непонятных знаков было больше, а рисунков меньше, но все те же травки-корешки на них. Чем дольше я смотрела на покрытую значками-крючками страницу, тем больше она расплывалась, а потом я сморгнула и прочла: «Водные постои очанки вяжущую силу имеют. Также при желудочной хвори натощак пьют по...» .

Тут я захлопнула книгу, не глядя сунула обратно на полку и попятилась от шкафа, будто он на меня вот-вот набросится.

Потом чуть вслух не расхохоталась над собственной дуростью. После всего, что было, мне ли бояться какой-то там книжки? Не сожрет же. А сожрет, так и хорошо - меньше мучиться.

На этот раз книгу решила взять из другого шкафа, что к двери поближе. Открыла, поморгала немного, пока крючки с кружочками не обрели смысл.

«Остались секунды. Горы взлетают клоками дыма. Прощайте, Кареллен,

Рашаверак... мне вас жаль. Мне этого не понять, а все-таки я видел, чем

стало мое племя. Все, чего мы достигли, поднялось к звездам. Может, это

и хотели сказать все старые религии. Только они перепутали, они думали,

человечество так много значит, а мы лишь одно племя из... знаете ли вы,

сколько их? А теперь мы - уже [другое], вам этого не дано.

Река исчезает. А небо пока прежнее. Трудно дышать. Странно, луна

еще светит. Я рад, что они ее оставили, но ей теперь будет одиноко...»

Нет, такое сейчас лучше не читать. Посмотрим, что тут еще есть.

«Весь замок, сбросив с себя тяжелую маску портала, ухмылялся ухмылкой прокаженного, оскаленной и беззубой. Щетинились расщепленные концы балок. Прямо подо мной открылся огромный зал. Пол этого зала выдавался в пустоту, без опор, словно вышка для прыжков в воду. На миг мелькнула мысль - спрыгнуть на эту площадку, взлететь с нее ласточкой и в отчаянном прыжке, скрестив руки, без единого всплеска, врезаться в теплую, как кровь, вечность... »

Они что, издеваются?

Со следующей книжкой мне повезло больше. Значки ней были немного похожи на нормальные буквы и мир, вроде, умирать не собирался. Вот эту книгу я и решила взять с собой, чтобы скоротать время до рассвета.

Надоедливая мертвая тетка поджидала меня за первым же поворотом и притворялась, что ей до меня и дела нет. Следом, вроде, не пошла, но всю дорогу до комнаты меня не оставляло чувство недоброго взгляда в спину, так что дверь я за собой захлопнула превеликим удовольствием. Потом выудила из давно остывшего камина уголек и размашисто перечеркнула дверь знаком «нет пути». Не слишком вежливо, конечно, но живые такой слабый знак все равно не заметят, а с мертвыми можно не церемониться.

Расстилать постель не стала, просто погасила все светильники кроме прикроватного и уютно устроилась на пушистом меховом покрывале. Вскоре я с головой погрузилась в историю юной сироты, мечтающей о собственном маленьком домике и большой семье, но вынужденной день и ночь гнуть спину за гроши в грязной портовой харчевне. О том, что держало ее в убогом месте, где с ней обращались хуже, чем с рабыней и мешало найти себе занятие поприличнее история умалчивала, но менее печальной от этого не становилась.

Небо за окном уже заметно посветлело, когда сон все же настиг меня.

Истертые каменные ступени совсем скользкие от налипшего грязного снега, но я упрямо карабкаюсь все выше, бережно прижимая к груди тяжелый кубок с чем-то густым и темным. Где-то наверху меня ждут уже целую вечность и я почти опоздала, а вокруг туман и даже не видно, сколько еще идти.

Стенки кубка все тоньше, из него плещет мне на руки горячей липкой волной, в нос бьет знакомый запах и я наконец-то понимаю - это кровь. И уже бегу вверх и вверх, на подгибающихся от усталости ногах, и уже не важно, что так легко сорваться вниз, что осколки режут ладони и кровь, что течет сквозь пальцы, уже наполовину моя. Должна успеть. Должна донести хоть что-нибудь, иначе все зря.

Последний рывок - и лестница уходит из-под ног, и я лечу, а может падаю сквозь туман на черную каменную плиту, но удара уже не чувствую...

Зато чувствую, как Избранная трясет меня за плечо и громко зовет по имени.

- Хватит, у меня сейчас все внутренности повыскакивают, - простонала я и перекатилась на другую сторону кровати, подальше от этой бессердечной особы.

- Хоть бы спасибо сказала, - фыркнула та, ничуть не смутившись. - Орала тут как потерпевшая. Что, кошмары замучили? А вот нефиг было обжираться на ночь!

- Моя признательность не знает границ, - буркнула я, выпутываясь из покрывала, - а теперь выйди, чтобы я могла спокойно привести себя в порядок.

- А, ну дерзай. Попытка не пытка, - хихикнула рыжая и скрылась в соседней комнате раньше, чем я успела придумать достойный ответ.

Может и к лучшему, потому что ссориться мне сейчас хотелось меньше всего. Дурацкий сон накрепко засел в памяти и все не давал покоя.

Чтобы отвлечься, я даже рискнула заглянуть в зеркало и тут же об этом пожалела. Пересохшая кожа все-таки треснула и теперь на скуле быто что-то, напоминающее скверно обработанную ножевую рану, а сухое пятно расползлось от шеи до брови и уже подбиралось к глазу. И ничего не болело, даже когда я надавила на край “раны” пальцем. Плохой признак.

- Ты скоро там? - прокричала из-за двери рыжая, - Тут Милли, ну или Молли, один фиг, говорит, что завтрак и карета поданы. Только нас и ждут.

- Как только, так сразу! - рявкнула я и поспешно отвернулась от зеркала. В самом деле, хватит тратить время на ерунду. Чем скорее мы отправимся в путь, тем скорее я попаду к лекарю и избавлюсь от этого «украшения».

Рассудив, что от умывания хуже не станет, потому что хуже уже некуда, я наскоро ополоснулась, осторожно повязала платок, стараясь поменьше задевать болячку, прихватила плащ и поспешила в соседнюю комнату.

- Ага, прям так и вижу, как ты себя в порядок привела. Молодец! - ехидно протянула Избранная при моем появлении. - Рубашка мятая, сапоги грязные, на голове черти что, а про этот пошлый платочек я вообще молчу!

- Не нравится? Ну так я сниму его, мне не сложно, - щедро предложила я, - сразу о сапогах и прочей ерунде забудешь.

- Нет уж, лучше не надо, - поспешила оказаться эта ценительница красоты, - не хочу перед завтраком аппетит портить. В столице первым делом к врачу, поняла? К лекарю, знахарю, ну или оно у вас тут называются. И возражения не принимаются! В смысле, спорить даже не пробуй - бесполезняк.

Странная она, с чего бы мне вдруг спорить?

Завтрак для нас накрыли в небольшой приятной комнатке с огромным окном, выходящим на террасу. Хозяин так и не появился, зато пришел вчерашний хмурый старик и буркнул сквозь зубы, что надвигается метель и лучше бы нам не рассиживаться.

- Блин, мы что, на той убогой развалине поедем? - стонала рыжая, пока мы шли за стариком к выходу. - Спешите видеть, последняя надежда мира въезжает в столицу верхом на ящике, как бомжиха привокзальная. В смысле, как нищая бродяжка.