Радужный мост (СИ) - "Роудж" - Страница 2

Эйшелин еще немного побродила между витрин, но ни они, ни разложенные на них товары уже не привлекали внимание.

— Глупости, все это — настоящие глупости, — она не заметила, как произнесла это вслух.

— Да, милочка, вы совершенно правы. Все эти новомодные штуки — настоящие глупости, — неожиданно поддержал Эйшелин незнакомый старик. Свой респиратор он не снял даже в помещении, отчего его голос звучал невнятно и искаженно. Вдруг он хитро подмигнул ей и махнул рукой куда-то в сторону. Невольно Эйшелин повернулась туда, да так и замерла: прямо перед ней важно вышагивал джентльмен в длинном плаще — ничего не обычного, если бы из-под него не виднелся длинный пушистый хвост. Девушка потерла глаза, пытаясь отогнать навязчивое видение, но хвост никуда не пропадал. Зато пропал старик с респиратором. Эйшелин помотала головой, снова посмотрела вперед, но странного человека от нее уже скрыли другие покупатели.

— Пожалуй, мне стоит взять выходной, — Эйшелин нервно улыбнулась и торопливо пошла к выходу из магазина: странностей для нее на сегодня хватило с лихвой.

До самого вечера не происходило ничего необычного: Эйшелин едва не опоздала на автобус, какой-то лихач обрызгал ее грязью на дороге, она поругалась с соседкой, которая утверждала, что они опять перекрутили счетчик с водой. Ложась спать, Эйшелин совершенно не думала ни о каких странностях. А потом ей приснился Кот.

— Красиво, не правда ли? — она стояла на узком карнизе, цепляясь руками за острый шпиль какого-то собора, а внизу плыли грязно-желтые облака. Сквозь них ничего нельзя было рассмотреть, но Эйшелин вниз и не смотрела. Только вверх, где над ней раскинулось хрустально-голубое, совершенно необыкновенное небо.

— Красиво, — тихо согласилась она, хотя сердце рвалось, кричало и пело о том, что «красиво» — совершенно неподходящее слово для этой пронзительной голубизны.

— Хочешь вернуть его?

— Что? — Эйшелин с трудом отвела взгляд от небесной выси и уставилась на своего собеседника. Огромный кот казался сотканным из дыма: такой же изменчивый и неуловимый. Он обвивался вокруг шпиля, сидел на самой его макушке, воспитанно укрыв лапы хвостом или вился вокруг ее коленей.

— Я не… не знаю, не смогу. Это невозможно. Это же сон, правда? Ты мне всего лишь снишься, — она помотала головой, отчаянно борясь с вдруг появившейся надеждой, с тянущей, тоскливой болью в груди.

Кот тихо фыркнул, а потом его нос практически коснулся носа Эйшелин, лапы с силой толкнули ее в грудь, и она сорвалась со шпиля. Падая вниз, в грязно-желтые облака, девушка видела только сверкающие, небесно-голубые глаза Кота.

— Помни, небо можно вернуть…

«…небо можно вернуть…», — Эйшелин открыла глаза. В ее ушах все еще звучал чужой голос. Снова сны: странные, неясные, тянущие и зовущие ее куда-то в такие дали, каких не бывает в этом мире. Наверное, если бы она рискнула записать все то, что приходило во снах, у Эйшелин получилась неплохая книга. Вот только издательство никогда не опубликовало бы ее: сказки уже очень давно не интересовали людей.

***

— Эйшелин, обедать идешь? — веселый голос Мари, раздавшийся прямо над ухом, заставил девушку вздрогнуть. Она медленно, будто только что проснулась, повернулась к говорившей.

— Эйше-е-е, — Мари помахала рукой прямо перед ее носом, — не спи! Я спрашиваю, ты обедать идешь?

— Да, конечно. Допечатаю и иду. Мне немного осталось.

— Две минуты, Эйшелин! Я жду тебя!

Эйшелин кивнула и повернулась обратно к машинке. «За стены Рановиры восходит Звездный мост…», — прочла она последнюю напечатанную строку. Откуда это могло взяться? Эйшелин недоуменно смотрела то на текст, появившийся из-под ее пальцев, то на оригинал рукописи, которую она набирала — там не было ровным счетом ничего ни про какие мосты. Если не считать формул по расчету прочности опор.

— Вот черт! — Эйшелин вырвала лист из машинки и, скомкав его, выбросила в корзину. Теперь всю страницу придется набирать заново.

— Вы когда-нибудь были в Рановире? — осведомился незнакомый джентльмен, придерживая для Эйшелин дверь небольшой столовой, в которую ходили обедать сотрудники типографии.

— Н-нет, — она замерла, удивленная вопросом, — а где это? — Эйшелин никогда не слышала о подобном месте, но также была уверена, что совсем недавно видела название.

— О, это довольно далеко. А может быть, совсем рядом, — джентльмен улыбнулся, лицо его словно самую малость плыло, и Эйшелин вдруг поняла, что никакой это не джентльмен, а самый настоящий Кот. Беседовать с котами в цилиндре и при пенсне ей еще не доводилось. Девушка заозиралась по сторонам, пытаясь понять, обратил ли еще кто-нибудь внимание на странное явление, но люди суетились, бежали каждый по своим делам, и никто ровным счетом ничего не замечал.

— Я не сплю? — на всякий случай спросила Эйшелин и побольнее ущипнула себя за руку, но ничего от этого не изменилось.

— Нет, — ей показалось, что джентльмен оскорбился (или все-таки Кот? Эйшелин никак не могла понять: стоило посмотреть прямо — она видела человека, но искоса, самым уголком глаза, упорно виделась кошачья хитрая физиономия), — естественно, вы не спите.

— Значит, это происходит на самом деле? — дотошно допытывалась Эйшелин.

— Кто знает, что же происходит на самом деле, — Кот пожал плечами и приподнял шляпу, — мне нужно спешить. Разрешите, — он ловко выскользнул за дверь.

— Подождите! — Эйшелин попыталась удержать его, но ее пальцы схватили лишь пустоту.

— Эйше, ну вот опять ты! — Мари недовольно надула губы, — ты совсем ничего не ешь, не заболела?

— Я… не знаю, голова болит, — Эйшелин вымученно улыбнулась и потерла виски пальцами. Они сидели в маленькой столовой возле типографии, в ее тарелке был какой-то совершенно безвкусный суп, и никаких котов и джентльменов вокруг.

Эйшелин боялась ложиться спать. Она боялась снов — таких пугающе реальных и, одновременно, совершенно невозможных. Керосиновая лампа чадила и бросала на стены причудливые тени. Иногда казалось, что тени живые — они причудливо изгибались, протягивали к ней длинные чернильные пальцы и бессильно осыпались на границе очертанного светом лампы круга. Весь вечер Эйшелин рассматривала карты: новую, еще пахнувшую типографской краской, и старую, пожелтевшую и с обтрепавшимися краями. Но никакой Рановиры не нашла ни на одной, ни на другой. И все-таки название это было чем-то ей знакомо. Где же она его видела?

— Ну что же вы, милочка? Разве на этих картах можно отыскать Рановиру? — дымный след лампы сложился в укоризненную кошачью морду. Дыма стало больше, он потемнел, заклубился, а потом из него выпрыгнул изящный кошачий силуэт. Кот выпустил когти и провел лапой по разложенным картам, оставляя длинную царапину-разрез.

— А на каких можно? — Эйшелин почему-то не удивилась, словно явление кота из лампы — самое обыденное событие. Будто это происходит каждый день.

— Неужели не помнишь? — Кот досадливо фыркнул, а потом пробежал по столу и прыгнул на старую книжную полку. Прошелся по самому ее краю, ловко подцепил лапой и сбросил на пол старый потрепанный том.

— Эй! — Эйшелин подскочила и бережно подняла книгу, раскрывшуюся где-то посередине.

— Смотри, — Кот, явно довольный собой, опять уселся на стол, а Эйшелин наконец заметила, что книга раскрылась аккурат на старой карте. «Рановира» — вилась поверх нее витиеватая надпись.

— Но… это же, — Эйшелин недоуменно посмотрела на Кота, а потом показала ему обложку книги.

— Конечно же это сказки! — Кот фыркнул и закатил глаза, словно прося потолок подарить ему терпение и снисхождение к глупым девчонкам. — Разве в каком-то другом месте еще осталось что-то реальное?