Одинокая республика (СИ) - Спящий Сергей Николаевич - Страница 54

Жуя своими новыми зубами бутерброд, Гек смотрел в окно, поверх планшета с открытой книгой. Неловко откусил, хлебные кроши просыпались на гору исписанных и исчёрканных листов бумаги, в несколько слоёв покрывающих поверхность стола, словно листва землю в конце осени. Хлеб в поселении был не настоящий, его печатали на пищевом синтезаторе. На неискушённый взгляд Гека получалось лучше, чем тот, который он ел раньше, а вот Фат кривился, говорил, вкус неправильный. Выдумывал, наверное. Зелень самая настоящая, только растёт будто на дрожжах так как земляне что-то там подкрутили в ней, чтобы можно было выращивать съедобную биомассу в космических кораблях, вообще без земли, на чистой гидропонике. Так что для космического салата здесь просто роскошные условия, вот он и прёт. Колбаса в бутерброде тоже была не настоящая, хотя, это как посмотреть. По структуре очень схожа с мускулатурой животных, но растёт в здоровенных банках, будто какой-то салат.

Земляне обещают, что скоро смогут справиться с повышенной солёностью почвы и посадки можно будет производить, как положено, в земле матушке, а не в лабораторных чанах и на гидропонических лентах.

В прошлом месяце Гека побывал в родной деревне и едва узнал её. Площадь распаханной земли увеличилась раз в десять. Тут и там в колосящихся полех стояли сколоченные на скорую руку, но при этом довольно добротно, дома для работников. Как земляне и обещали — работа нашлась для всех. Для тех, кто искал её, разумеется. С теми, кто посчитал, что легче отнять или украсть чем честно трудиться, разговор был короткий — предупреждение, изгнание, смерть. Вспомнив о своём бывшей учителе, Гек поёжился. Если бы тот его не выгнал, если бы счёл годным для воровской «работы», лежать бы сейчас Геку в сырой земле, удобрять её своим телом, а не бутерброды с выращенной в банке колбасой трескать. Странная штука судьба: то ли случайность, то ли закономерность — сами земляне не понимают.

Тогда, во время визита в свою бывшую родную деревню. Бывшую, потому, что свой настоящий дом Гек числил теперь здесь, в поселении и в отряде. Во время визита в бывшую родную деревню он поинтересовался у куратора группы — смогут ли крестьяне собрать, обработать и употребить весь обещающий быть удивительно богатым урожай? Куратор тогда усмехнулся, но не зло и не насмешливо, а по-доброму, как усмехается взрослый услышав от ребёнка одновременно и очень простой и очень сложный вопрос.

— Собрать и обработать мы им поможем. А насчёт «употребить» — всё, что не съедят за зиму, выкупит республика на сырьё для пищевых принтеров, органические удобрения, среду для роста бактериальных форм и так далее. Да хотя бы на массовое производство биологического топлива, если к тому времени не наладим добычу и очистку урановых руд. Старая поговорка пространственников: запас биомассы никогда не бывает лишним.

— Выкупит? — удивился Гек. — Но зачем? Зачем выкупать, если можно взять так? Республика отменила тиранию высших и, получается, теперь она владеет этой деревней. Крестьяне будут рады за просто так отдать зимние остатки, когда следующей весной взойдут свежие ростки. Разве они не понимают, что без республики бы не вырастили и половины такого большого урожая?

Куратор сказал, что это очень важный вопрос и его нужно обсудить вечером, со всем отрядом. Чтобы каждый мог послушать или высказаться. Так и получилось. Вечером, когда после дневных трудов в мышцах накопилась приятная усталость, их отряд собрался на самом большом сеновале во дворе старосты. У каждого в руках чашка сваренного на костре и ещё пахнущего дымом костре супа и краюха простого, грубого хлеба. С супом они постарались сами, а хлеб принёс староста, недавно получивший предупреждение за махинации с записями трудодней и потому до отвращения настойчиво пытающийся подлизаться к их куратору.

Всё же, что ни говори, а сбалансированный по витаминам и микроэлементам, но не такой уж и разнообразный рацион столовой в поселении слегка приелся. Этот грубый хлеб может быть в десять раз хуже того, что выходит из пищевого принтера, он хрустит на зубах, корочка обгорела и жевать его надо осторожно, потому, что изредка попадаются мелкие камешки или оставшаяся после помола шелуха. Но он так сильно напомнил Геку о его семье и родном доме, о которых он почти уже успел забыть, что вкуснее этого неровно отрезанного куска для него сейчас не было ничего на свете. Пусть Фат привычно кривиться и откладывает хлеб в сторону. Пусть кто-то из девчонок поджимают губы — за несколько месяцев успели привыкнуть к ароматному белому хлебу из принтера. Они просто не понимают.

— Товарищи, — начал вечерние посиделки Константин Игоревич, общий куратор их учебной группы, — сегодня у нас накопились два вопроса для общего обсуждения. Давай, Гек, ты первый.

А Гек как раз откусил большой кусок и принялся быстро-быстро жевать его и видя это ребята вокруг заулыбались. Фат протянул глиняную кружку с водой. Гек отпил и благодарно кивнув вышел в центр круга отбрасываемого подвешенным за выпирающую балку фонарём. Фонарь питался от переносного аккумулятора. В отдалении, чтобы огонь не перекинулся на сено, под опустевшим котелком наливались тёмным алым цветом и тускло рдели угли догорающего костра. Ребята сидели кто на чём: на брёвнах, на переносных стульчиках, принесённых из грузовика, на двух монументальных бочках чуть не в рост человека и просто в сене. Но каждый держал под рукой облегчённый вариант импульсной винтовки. Не потому, что в деревне было опасно, а так, на всякий случай. И как знак того, что они пусть пока ученики, но уже почти совсем настоящие коммунары.

Два десятка глаз блестели в темноте.

— Зачем в следующем году республике выкупать у крестьян остатки старого урожая, если она может взять их за так и сами крестьяне будут только рады отдать столь скромный оброк? — спросил Гек.

Опустив подбородок на сложенные в замок руки, Константин Игоревич оглядел их, хитро блеснув глазами и спросил: — А правда, ребята, зачем?

У них было много таких мозговых штурмов. Не каждый вечер, но два раза в неделю точно. А может быть и три. Вы должны сами учиться принимать решения, отстаивать свою точку зрения, брать ответственность и уметь признавать ошибки — говорили учителя-командиры. Они и учились. Как могли. Иногда казалось, будто почти получается, а иногда, что нет. Серьёзные вопросы выносились на обсуждение всего отряда, а с коллективным мнением отряда учителя и куратор старались по возможности считаться.

Как это всегда бывает, сразу посыпались различные, порой противоположенные, предложения.

Хек, тоже деревенский парень, но не из этой, из другой деревни, недоверчиво протянул: — Может быть никто и не будет выкупать?

Такое тоже иногда бывало. Учителя давали тезис, просили доказать, они выстраивали сложнейшие логические конструкции, а потом оказывалось, что тезис ложный и правильным ответом было бы показать его несостоятельность, а не выдумывать хитромудрые «доказательства».

В ответ Константин Игоревич развёл руками, дескать, решайте сами.

— Значит надо рассмотреть две стратегии: республика выкупает у крестьян излишки или забирает их. Какая стратегия будет выигрышной? — задала тон, тряхнув косой длинных, тёмно-тёмно-рыжих волос, Кайля. Земляне стриглись очень коротко или брили головы. В изолированных помещениях космических кораблей и лунных городов лишние волосы только мешали. Большая часть местных, глядя на них, бездумно подражала. А вот Кайля решила сохранить свою роскошную косу и, на взгляд Гека, чтобы там некоторые не ворчали, правильно сделали.

— Брать за так, значит экономить ресурсы, — вмешался в разговор АнФат.

— Всё бы вам, баронам, только народ обирать! — в шутку воскликнул Хек. Момент, когда над Фатом впервые пошутили на тему его принадлежности к «высшим» показал, что его приняли как своего. Если шутят, значит приняли. И Фат тоже принял их, если не стал вставать в позу и обижаться. Хотя браслет, следящий чтобы он не использовал свой дар, Фат тогда потёр. А сейчас привык, не прикоснулся и даже не покосился на скованную браслетом руку.