Плоды манцинеллы - Сугробов Максим Львович - Страница 48

— Я никогда их не прощу. До самой смерти. Даже пытаться не буду. Ненависть — все, что у меня осталось.

Мужчина отвернулся, небрежно бросил «бывай, парень» и, оглушительно хлопнув дверью, скрылся в машине.

«Мир живет», — подумал Энди. — «Но мир помнит». Уверенность на уровне чувств — таких, как он, много. Много тех, кто не забыл. Кто-то потерял глаз и Эмили, кто-то — другую часть тела, другого человека. Кто-то — родителей и Кгеррецан.

«Будущее — наше! Будущее — здесь!» Дерьмовый плакат. Такой слоган могли придумать лишь коренные, лишь те, кто спокойно жил на полуострове, пока целые материки пылали в огне. Но выжившие, беглецы со всего мира, помнили.

Саммерс сказал, что Майер важен. Что он, по мнению неизвестных Энди людей, как-то может решить проблему Родства. Если это правда, то игра явно стоит свеч, и Андрас готов простить недомолвки Алана. Никакое решение не вернет пролитой крови, но… Хотелось верить в существование справедливости. А если же Саммерс лжет…

— Ладно, хрен с тобой, — он бросил прощальный взгляд на яркую рекламную надпись. — В понедельник решим.

Энди посмотрел на часы — 20:11. Тэйе, вероятно, еще на работе.

— А что потеряла ты, девочка? — выдохнув облачко пара, произнес он. — Что у тебя отобрали монстры?

Шаг, второй, третий. Теперь Андрас смотрел по сторонам, с удивлением отмечая ясность мысли. То ли прогулка так подействовала, то ли бодрящая встреча с одноглазым незнакомцем… Или же осознание того, что впереди его ждет несколько беззаботных дней и, в первую очередь, грядущий вечер в обществе девушки, что ему рада. Спустя полчаса, он уже стоял у знакомого подъезда. Дверь, как и в прошлый раз, была открыта.

И вновь сумрак дома поглотил его, окутал волнением. Предвкушением чего-то нового и прекрасного. Лестница, второй этаж. Мощная металлическая дверь и зеленая лампочка рядом с кнопкой звонка. В этот раз он не будет стучать, в тайне надеясь, что никто не откроет. Нет, он позвонит, и застынет в напряжении, прислушиваясь к звукам, и расслабится лишь после того, как услышит легкий щелчок дверного замка.

— Привет! — Тэйе широко раскрыла дверь и тут же протянула ему массивную металлическую капсулу. — И вот еще, — два легких свертка какой-то ткани.

— Привет, — выдавил он. — Э-э-э… Что это?

— Термос, — она щелкнула пальцем по хромированной стенке. — Плед, — она задумалась. — А как во множественном? Пледы? В общем, их тут два, тебе и мне.

— Так, — протянул Энди. — Понятней мне не стало.

— Сейчас все поймешь, красавчик, — подмигнула Тэйе. — Я покажу тебе кое-что. Пошли.

Она вернулась в квартиру и тут же вновь появилась в подъезде, сжимая в руках две большие пластиковые кружки. А Энди стоял статуей, не понимая, что вообще происходит. Девушка нежно улыбнулась и, легко крутанувшись на носках, обогнула Андраса по небольшой дуге. Она направилась к лестнице, и Энди послушно поплелся следом.

— Ты знала, что я приду?

Второй этаж.

— Нет. Я надеялась, — он не видел лица, но слышал улыбку в голосе. — И ты пришел.

— Готовилась, значит.

— Немного. Самую малость.

Третий этаж.

— Куда мы? А, мать моя! — он едва не выронил термос, поправляя съехавший на бок плед, но сумел удержать равновесие. — Чтоб мне…

— Сейчас, Андрас Ланге, — нараспев провозгласила она. — Еще минутку.

— Знаешь, я не большой любитель загадок. У меня и на работе их хватает.

Четвертый этаж. Остался один лестничный пролет, что вел к темному прямоугольнику двери почти под самым потолком. Выход на крышу. Тэйе легко преодолела последние ступеньки и, остановившись на самом верху, развернулась.

— Здесь моя святая святых, — торжественно сказала она. — Здесь мой современный мир, — Тэйе поморщилась и повела носом. — Не так пафосно я хотела, конечно, но… Часть правды в этом есть.

— Я опять чувствую себя особенным, — улыбнулся Энди.

— Потому что так и есть.

Не оборачиваясь, она толкнула дверь ногой и тут же исчезла из поля зрения. Андрас бросился следом. Мгновением позже его мощно обдало холодом и окрыляющей свежестью. Он оглядел крышу в поисках девушки и нашел ее неподалеку, почти у самого парапета. Подойдя поближе, Энди увидел два небольших стула, напоминающих скорее пляжные кресла.

— Давай, — она забрала у него термос и один плед, ловко опустилась на сиденье и укуталась в пушистую ткань.

Андрас последовал ее примеру. Стало значительно теплей. Он не успел расположиться и осмотреться, а Тэйе уже протянула ему кружку, полную дымящейся, ароматной жидкости.

— Чай? — спросил он.

— Лучше. Глинтвейн, — она сделала маленький глоток и довольно выдохнула. — Вкусно. И согревает. Попробуй.

Пряное вино, горячее, насыщенное ароматами специй, цитрусов и корицы. Энди расслабленно облокотился на спинку кресла и причмокнул губами.

— И правда неплохо.

— Неплохо? — передразнила Тэйе. — Вот так похвала.

Андрас улыбнулся. Начало вечера выдалось прекрасным. Он посмотрел вперед, поверх крыш таких же низеньких домов, перелетел взглядом на высоты небоскребов, застывших вдалеке, в центре города, и вновь вернулся к девушке.

— Мне здесь нравится.

— И мне. Сейчас уже прохладно, долго не посидишь… Но летом я тут просиживала целые ночи, — она поплотней укуталась в плед и продолжила: — Можно увидеть, как город засыпает, чтобы через несколько часов проснуться вновь. Неслабо умиротворяет.

Тишина. Каждый задумался о своем. Энди поднял глаза к небу, к далеким точкам вечных звезд. И точки эти светили точно так же, когда он был маленьким. Для них ничего не изменилось: Родство, Кгеррецан, родители, Майер, — звездам все равно. Их свет неизменен и притягательно холоден.

— Здесь так тихо, — выдохнул он.

Звуки городской жизни остались где-то там, за парапетом, за скрипучей черной дверью, что вела на крышу. Они были повсюду, пытались прорваться в это место, чтобы нарушить идиллию и приятный покой, пытались сделать укромный уголок частью жестокого мира, но у них ничего не получалось. Магия, не иначе.

— Я же говорю, — улыбнулась Тэйе, — святая святых.

— И ты всегда сидела одна? — девушка кивнула. Тогда Энди хлопнул рукой по подлокотнику. — А зачем два стула?

— Раньше был один, — после непродолжительной паузы сказала она. — Но потом я принесла второй.

Чтобы нарушить одиночество, понял Энди. Он на собственной шкуре испытал всю мощь и тягость продолжительного единения. Конечно, у него был голос Карен, но обществом это сложно назвать. Конечно, у него было спиртное, литры и литры алкоголя, но, в конечном счете, и они перестали действовать. Конечно, у него были воспоминания… Но они лишь все усугубляли.

— Расскажи мне, Андрас Ланге, — тихо произнесла девушка. Продолжения не последовало.

— Что?

— Свою историю.

В прошлый раз, ужиная в тесной кухне, темы прошлого остались нетронутыми. И уверенности Энди не испытывал, не знал, готов ли он об этом говорить. Но теперь…

Начало получилось неуверенным, слишком медленным. Таким, словно фразы и предложения из него кто-то вытягивал. Но потом полегчало. Он говорил и говорил, рассказывал о родителях, об учебе, о своих мечтах и планах, что с грохотом разбились о камень под названием «Родство». Энди жестикулировал и увлеченно кивал головой, временами путая года и сезоны, о которых вел повествование. Он улыбался и хмурился, а Тэйе чутко реагировала на каждую смену эмоций. Андрас потерял счет минутам и не мог точно сказать, на сколько затянулся рассказ — на десять минут, или же на час.

Он говорил открыто, запоем, чувствуя, как внутри становится легче. Поведал Тэйе практически обо всем, что было до Родства — сжато, но лаконично, — опустив лишь один момент своей истории. Важный момент. Ключевой. Карен Герц.

Когда он закончил, глинтвейн в чашке давно остыл. Девушка заботливо подлила еще, разбавив замерзшую жидкость новой порцией горячего напитка. Энди поежился.

— Даже как-то неловко стало, — признался он. — Давно я так не говорил.