Плоды манцинеллы - Сугробов Максим Львович - Страница 23

— Почему здесь так тихо? — спросила она.

И тут же прокричала что-то по-русски. Ответ не последовал.

— Мы слишком рано? — Бастиан взглянул на часы. 9:32. Секундная стрелка беззвучно бежала по кругу. — Позови еще.

Марта вновь подала голос, и тут же прозвучал приглушенный ответ. Из подсобки, за неприметной дверью в правой стене у администраторской стойки, зазвучала гладкая речь. Вышла молодая девушка. Она резво встала на свое место, прямо напротив Бремер, и расплылась в театральной, выученной улыбке. Администратор что-то произнесла.

— Вы говорите по-английски? — девушка отрицательно покачала головой. — А по-немецки? — аналогичный ответ. — Плохо…

Последующий разговор Бастиан с трудом мог назвать диалогом. Марта напряженно копалась в памяти, извлекая из самых глубин известные ей когда-то слова и правила грамматики, тянула гласные, жестикулировала, то и дело переходя на немецкий, и раздраженно мотала головой, отвечая «не понимаю» на реплики миловидной, улыбающейся девушки. Длилось это довольно долго.

— Я уже не уверена, что хоть слово говорю правильно, — не выдержав, проворчала Марта.

— Что ты пытаешься ей сказать?

— Что мы ищем девочку из детдома, имя которой Мария Иванова, что эта девочка недавно здесь была, и все в таком духе.

— А она что? — Бастиан перевел взгляд на девушку. Та невинно хлопала ресницами и все так же наигранно улыбалась.

— Не знаю. Мне кажется, не понимает. Диалог слепого и немого…

— Может, здесь есть кто-то, кто хоть немного говорит на другом языке?

— Насколько я понимаю, сейчас нет. И когда будет, неизвестно. Она что-то сказала про какого-то врача, но, если я все правильно поняла — а на этот счет есть сомнения — он куда-то уехал.

— На весь комплекс один человек? Серьезно?

— Я же говорю, показуха. Весь госпиталь, как волшебные бобы из сказки, — она задумалась на мгновение. — С той лишь разницей, что здесь волшебством и не пахнет. Самые обычные бобы.

Марта вернулась к разговору с администратором, а Себастьян, благоразумно решив не лезть под руку, устремился к мягким креслам. С одной из стен уныло бубнил телевизор.

— Бастиан! — он тут же развернулся и рванул к посту администратора. — Кажется, есть. Нам надо в соседний город, через реку.

— Москва, — улыбаясь, выпалила девушка за стойкой. — Река Москва.

— Тут не так уж и далеко, надо лишь транспорт найти, — Марта покосилась на собеседницу и вновь заговорила по-русски.

Майер отчетливо услышал слово «такси». Девушка живо откликнулась, несколько раз забавно кивнула головой и схватила трубку стационарного телефона. Она набрала короткий номер, дождалась ответа на вызов, прощебетала несколько звонких слов, смысл которых был скрыт для Себастьяна, и с той же резвостью, что пропитывала любое другое ее действие, вскинула руку, показывая раскрытую ладонь. «Пять минут». Этот жест одинаков на всех языках.

— Подождем на крыльце, — предложила Марта, записав номер водителя. Она поблагодарила администратора и направилась к выходу.

Себастьян последовал за ней, ощущая беспокойство. Он видел перед собой ясную картину: к зданию госпиталя подъезжает знакомый фолькс, опускается одно из передних стекол, звучит приветливый голос Станислава. Шанс на повторную встречу с алчным водителем невелик, но это мало утешало. Бастиан не хотел услышать очередную историю ужасной «метлы», что забрала у отца дочь, не хотел новых подробностей и очередных обвиняющих взглядов Марты. Он не за этим приехал.

К счастью, таксистом оказался не Станислав. Себастьян облегченно выдохнул, когда увидел подъезжающий к крыльцу автомобиль. Тойота, не фольксваген.

— Поехали, Бастиан, — сухо бросила Бремер. — Поехали к нашей сироте.

Путь до соседнего города занял сорок минут. Они ехали по заснеженной дороге в полной тишине, и он благодарил высшие силы за необщительность нового перевозчика. «Я хочу знать, за что мы заплатили», — звучал в голове сокрушенный голос Марты. Действительно ли цена настолько высока? На самом ли деле мир стал таким, как она описывала? И что с того, если так? Должно ли человечество смотреть на ничтожные потери, когда перед всеми открылись новые горизонты? Совсем недавно Себастьян наткнулся на статью в научном журнале, где говорилось о лекарстве от рака. Там был изображен сгорбленный мужчина, череп которого блестел свежей лысиной, а напротив него стоял парень в сверкающем халате и открыто улыбался. Этого парня звали Мартин Саскенд и он изобрел панацею, лекарство от всех видов, типов и мутаций раковых заболеваний. В той статье молодой исследователь говорил о многом: планы на будущее, перспективы в медицине и науке, возможное средство от старения, за разработкой которого следили многие…

И таких примеров, таких людей, как Саскенд, подаривших миру нечто уникальное и революционное за последние десять лет пришло немало. Сканер нашел их в миллиардной толпе и вытянул на поверхность, подарив возможность творить и действовать. Разве это не благо? Разве жизнь нескольких несчастных бездарностей дороже? Пусть Марта права, пусть многих смешало с дерьмом и загнало в почти подневольный гнет — цена была оправдана.

— Ты в порядке? — он почувствовал легкое прикосновение к руке.

— Да. Просто задумался.

— Ничего нового, значит, — проворчала женщина. — Мы на месте. Пойдем.

Территория детского дома была обнесена невысоким забором, что уныло покосился в нескольких местах. Проржавевшая калитка жалобно скрипнула, пропустив молчаливых посетителей. Две деревянные веранды, расположенные с разных сторон приюта, обильно засыпало снегом. К каждой из них тянулись аккуратные, протоптанные дорожки.

«Что ж мне так тревожно?» — едва появилась эта мысль, пришел и ответ. Себастьян остановился на месте и резко отдернул Марту.

— Ты чего? — возмутилась она.

— А если из больницы позвонили? Если позвонили сюда и сказали, что парочка иностранцев ищет определенную девочку по детским домам? Что мы тогда скажем? — цепкие узы паники сковали Бастиана. — Боже, как тупо. У нас даже легенды нет. Нет плана.

— Подожди! — прошипела Бремер. — Не ори ты так, давай спокойно. Если нас здесь уже ждут, то мы… Мы…

— Вот, а я о чем! — сдавленно вскрикнул Майер. — Что мы? Нам даже придумать нечего — любая история будет фальшью.

— Скажем правду. Мы скажем им правду. Если я, конечно, смогу ее перевести.

— Ты в своем вообще уме? — горячо прошептал он Марте в лицо. — Она одна на пять с половиной миллиардов просканированных. Если кто-то узнает о данных — мы ее не получим.

— Прекрати паниковать, мы что-нибудь придумаем.

Она уверенно направилась ко входу в это неприметное, двухэтажное здание, и, когда до крыльца оставалось не больше десяти метров, вскрикнула от удивления — так резко распахнулась дверь детского дома. На улицу выбежали дети, мальчики и девочки. Они смеялись, что-то кричали друг другу и, казалось, вовсе не замечали парочку ошарашенных взрослых. Стайка ребятишек устремилась врассыпную, задорно хохоча, загребая воздушный снег теплыми ладонями, лепя небольшие, но жесткие снежки, что в скором времени непременно станут их главными игрушками. И эти дети, эти брошенные сироты, проживающие свою юность в стенах серого детского дома, выглядели так, как может выглядеть лишь окруженный любовью и заботой человек. Они искрились счастьем.

В тот момент, когда Майер поравнялся с Мартой, на крыльцо вышла полноватая женщина. Она приветливо помахала рукой и сказала что-то по-русски. Бремер ответила короткое «да» и повела Себастьяна за собой, внутрь захолустного приюта. Несколькими минутами позже, расположившись в мягком кресле светлой приемной, Бастиан ощутил блаженный покой. Он чувствовал, что здесь нет опасности, никто из больницы не звонил с предупреждением о нежданном визите, доброжелательная воспитательница улыбалась тепло и чисто — не той наигранной и заученной улыбкой, что не покидала лица администратора районного госпиталя, а по-матерински открыто и нежно. Даже Марта вела диалог на русском уверенней и активней, словно давно забытые знания вновь вернулись и раскрылись под сводами этого скромного, но уютного здания.