Сад Дьявола (ЛП) - Шеттлер Джон - Страница 18

— Господи… Значит, мир, откуда я…

— Да. Он менялся много раз, но каждый раз вы оказывались одним из ничего не подозревавших людей — как ваш товарищ Таланов. Однако после того, как вы переместились во времени на «Кирове», вы попали в некую пустоту, узловую точку, в которой пересекались все возможные исходы событий, дабы обрести окончательный курс. Однажды попав туда, вы остаетесь там навсегда, адмирал. Вы были выброшены из рая, и обрели привилегию — или бремя — в зависимости от вашей точки зрения. Именно поэтому вы замечаете, что мир изменился, когда читаете книги, подобные этой, потому что помните старый мир, и помните мир, который существовал до того, как вы отправили Краснознаменный Тихоокеанский флот против американцев — до того, как Карпов сделал то, о чем вы только что прочитали в этой книге.

— Поразительно… Я… Я просто не знаю, что сказать.

— Как я уже говорил, вы были слишком заняты, пытаясь справиться с этой войной, чтобы обращать внимание на то, что случилось. Теперь вы знаете, и если бы у вас была возможность поработать в хорошей библиотеке, вы бы узнали, как много изменилось. Я не знаю, что лучше — жить в мире незнания, в блаженном неведении, когда мир под ногами кажется твердым и нерушимым, или же попробовать запретный плод знания, и более не в чем не быть уверенным. Я отмечал изменения одно за другим адмирал, и должен сказать вам, что за эти годы многое изменилось. Гораздо больше, чем мы успели обсудить здесь.

— Хотя и этого достаточно, чтобы сойти с ума.

— Я ощущал то же самое, когда впервые это понял. Я действительно в какой-то момент подумал, что схожу с ума. А затем узнал, что на самом деле происходит. И делом моей жизни стало изучение того, что на самом деле происходит в мире. Очень немногие из живущих знают реальную истину многих событий, о которых рассказывается во всех этих книгах.

— Итак, значит, «Киров» потоплен вместе с «Орланом». А «эсминцем», потопленным американским линкором, должно быть, был «Адмирал Головко». Помоги им Бог. Это был хороший корабль и хороший экипаж.

— Разве здесь сказано, что он был потоплен, адмирал?

Вольский снова перечитал фрагмент и понял, что формулировка была обманчива. Там говорилось, что во время советской операции по взятию Курильских островов небольшая оперативная группа советского тихоокеанского флота, оснащенная новейшим оружием, намеренно атаковала американские корабли и самолеты, после чего была атакована американским 3-м флотом адмирала Хэлси. В ходе боя советские корабли успешно применили маломощную ядерную бомбу, уничтожив линкор «Айова» в целях создания угрозы, призванной не допустить попыток американского флота помешать захвату острова Хоккайдо. Крупные силы американского флота при поддержке палубной авиации атаковали советские корабли, что вызвало взрыв второй бомбы. Все корабли советского соединения были предположительно уничтожены.

— Здесь сказано — «предположительно уничтожены», — сказал Вольский.

— Предположение, которое легко могло быть сделано в тех обстоятельствах. Не было обнаружено никаких следов «Кирова» и «Орлана», по крайней мере в 1945 в районе юго-восточнее Курильских островов. Разве что имелась раскадровка фотопулемета одного из американских самолетов, участвовавших в последнем налете. Она никогда не была опубликована, но я смог добыть ее.

Каменский достал из кармана выцветшую фотографию и протянул адмиралу.

— Это «Орлан». Обратите внимание на интегральную конструкцию корпуса и надстроек. Вопроса здесь быть не может.

— Однако же, у меня было время заглянуть немного дальше, и я полагаю, что «Киров» пережил это столкновение.

— Пережил? В 1945?

— Нет. Я полагаю, что корабль снова переместился во времени.

— Куда?

— Это еще предстоит выяснить. Я ожидаю сведений, но наше время уходит. Эта война слишком некстати.

— Как давно вы об этом знаете?

— Что мир неустойчив, постоянно меняется и способен принять новую и потрясающую форму в любой момент? Со времен испытаний «Царь-бомбы», о котором я говорил ранее. Это случилось в 1961 году, я но я не думаю, что это был первый подобный случай. Стержень № 25 — это крайне интересный поворот и совершенно новый фактор в уравнении. А наиболее интригует его связь с тунгусским метеоритом. Он мог быть тем, что создало возможность этих эффектов со временем. Мы наткнулись на то, что перемещения во времени возможны годы спустя, в 1961, но не могли этим управлять. Это была настоящая проблема. Мне бы хотелось только, чтобы у нас было больше времени для изучения стержня № 25. Наверное, было глупо отправлять оба других стержня на «Анатолий Александров». Но мы, возможно, изменили больше, чем планировали.

Вольский вдруг вспомнил о Федорове и подумал, не знает ли Каменский об исходе его миссии.

— Полагаю, если Карпов сделал это, то наша операция не была успешной. Он отправил это письмо и отправился в погоню за дикими гусями. Теперь идея использовать Ми-26 представляется мне нелепой. Что скажете, Каменский? Вы знаете, что случилось с Федоровым и Добрыниным?

— До некоторой степени. Я могу сказать, что «Анатолий Александров» благополучно прибыл в 1942, как мы и планировали. Все только началось… Кое-что очень необычное… Поэтому я только что с очень особенного пункта связи. Мы получили еще одно сообщение.

Они шли рядом с «Императрицей Китая» десять минут, в течение которых обе стороны пристально рассматривали друг друга через бинокли и стереотрубы. Однако Карпов не видел причины поддерживать контакт. Пароход дал ему все, что ему было нужно — дату и время, и теперь он понимал, что возможности этого времени будут открыты ему на западе, в Японском море, а не на просторах Тихого океана.

— Полный вперед, — спокойно сказал он. — Теперь я полагаю, что мы можем зайти во Владивосток. Сталин в 1908 году был молодым человеком и не имеет никакого влияния. Сейчас у власти царь, но он далеко. До Санкт-Петербурга три недели пути по железной дороге. Транссибирская магистраль только что закончена. Следовательно, мы будем определять судьбу России на Тихом океане, товарищи офицеры.

— Мы, товарищ капитан? — Роденко приподнял бровь.

— Кто же еще? Я намерен обратить вспять все несчастья, принесенные нам японцами, и вернуть нашу страну на законный курс.

Роденко снова поколебался.

— Разумно ли это, товарищ капитан? Мы можем повлиять на ход истории совершенно непредсказуемым образом.

— Именно, Роденко. Никто не может предвидеть истинных последствий своих действий. Пытаясь сделать это, он навсегда останется заморожен в бездействии. Желая изменить мир, нужно действовать. По нашему всеобщему признанию, я действовал неверно, но лишь потому, что брошенный вызов оказался слишком сильным для одного корабля. Американский флот 1945 был слишком силен, и гораздо более решителен, чем я ожидал. Но теперь все не так. Люди этой эпохи не способны бросить нам вызов. Этот корабль может навязать свою волю всему Тихому океану и заставить его подчиниться.

— Что вы намерены делать, товарищ капитан?

— Я считаю, что первой ошибкой, которую я совершил в 1945, было решение не взаимодействовать с родиной и не искать ее поддержки. Поэтому теперь я направляю корабль в бухту Золотой Рог во Владивостоке. «Киров» возвращается домой. Это будет не тот город, который знает любой из нас, но, тем не менее, это будет дом[24]. Я намерен предложить царю свои услуги в качестве командира флагманского корабля нового Тихоокеанского флота. И при поддержке российской армии мы посмотрим, чего сможем добиться.

— Но товарищ капитан… Это 1908 год. Что, если мы затронем линии истории, которые привели к образованию Советского Союза — истории, которая привела к созданию нашего корабля?

— Если мы это сделаем, это будет хорошо, Роденко. Нужно в это верить. Здесь у нас не будет необходимости прибегать к экстремальным мерам, как это было раньше. Я приказываю демонтировать все ядерные боевые части, установленные на ракеты и торпеды, и заменить их конвенциальными. Специальные боевые части будут храниться в защищенном ядерном погребе.