Викиликс: Секретные файлы - Сборник "Викиликс" - Страница 33

Вероятно, Политбюро пришло к выводу, что его проблемы были вызваны отказом подчиняться «объективным законам», которые повсюду управляют экономикой. Обнаружение этих «объективных законов» было до некоторой степени уклонением от ответственности. Как поняли американские планировщики, экономики реального мира не ведут себя согласно таким абстракциям, которые не учитывают сложных взаимосвязей между политическими структурами, законами, собственностью и рынками. Тем не менее это было весьма кстати, поскольку позволило Политбюро последовать примеру администрации Горбачева в переходе к приватизации и рыночной политике. В короткий срок, поскольку Вьетнам оказался должен более миллиарда долларов, МВФ предложил свои услуги и, само собой, рекомендовал ту же самую политическую микстуру, какую он рекомендует всем потенциальным должникам: сокращение субсидий, отмена контроля над ценами, отмена валютного контроля и контроля за движением капиталов, приватизация и «полный вперед» рынку.

Была запущена классическая долговая ловушка. Чем больше Вьетнам занимал у МВФ, тем больше ему нужно было занимать вновь, и темп роста его задолженности резко вырос. Чем больше он переходил к политике «свободного рынка», тем больше он зависел от рынков и тем меньше был способен применять регулирование. Соединенные Штаты пришли во Вьетнам, чтобы предотвратить опасность «коммунизма», и выиграли. Но там, где они потерпели провал, успеха добились долги, финансы и институты глобального капитализма²⁰. И это, как показывает пример Эквадора, является проблемой, которая по-прежнему затрудняет попытки возродить социализм в текущем столетии.

Рафаэль Корреа в Эквадоре очень напугал Вашингтон своим обещанием воплотить в жизнь «социализм XXI века». При изучении депеш «Викиликс» становится очевидно, что с самого начала посольство в Кито было обеспокоено появлением «темной лошадки – популиста, антиамериканского кандидата»²¹. Как и в случае с Жаном-Бертраном Аристидом на Гаити, «популизм» вызывает тревогу у Соединенных Штатов, потому что он связан с антирыночной политикой. И все же здесь подход США неизменно был более тонким и спокойным, чем в Венесуэле, Гаити или Гондурасе. Их вмешательство было ограниченным, избирательным и не включало традиционные саботаж, подготовку заговоров с целью переворота или военные интервенции – если не принимать во внимание болезненный вопрос о нарушении Колумбией суверенитета Эквадора во время его поддержанной США войны с ФАРК.

Корреа вырос в лидирующую фигуру эквадорской политики в период, когда администрация Буша пыталась завоевать расположение Латинской Америки для зоны свободной торговли на территории обеих Америк (ФТАА). Уго Чавес в Венесуэле уже успешно блокировал поддержанную

США попытку переворота и реализовывал левопопулистскую повестку перераспределения расходов на общественные нужды. Он запустил «Боливарианский альянс для народов нашей Америки» (АЛБА), альянс с Кубой, который должен был развиваться и включить Боливию, Никарагуа и Эквадор. Нечто большее, чем торговое соглашение, альянс должен был объединить страны-члены вокруг общей левой политической и социальной повестки дня. Сопутствующие соглашения включали межгосударственную энергетическую компанию, ПЕТРОСУР, которая должна была финансировать социальные программы, и региональный медийный конгломерат ТЕЛЕСУР, который правительство США считало враждебной организацией.

На рубеже нового тысячелетия Эквадор был полностью подписавшимся партнером США в их неолиберальном проекте «свободного рынка». Он принимал участие в войнах с наркотиками, разрешив американскому самолету-наблюдателю использовать свою авиабазу в Манте. Он подвергся долларизации в январе 2000 года, начав использовать денежную единицу США вместо своей собственной. Это было результатом политического поворота, инициированного Соединенными Штатами в 1999 году, в самом конце эпохи Клинтона. В последний раз Соединенные Штаты занимались «долларовой дипломатией», пытаясь экспортировать доллар в страны Латинской Америки, в начале XX века. Но в прошлом эти попытки были гораздо более ограниченными, поскольку американская дипломатия просто стремилась поощрять Латинскую Америку использовать доллар наряду с национальной валютой.

В этом крылись свои преимущества, в особенности в странах или экономиках, которые были только частично независимыми, где находилось большое количество американских рабочих. В таких случаях модель с двумя валютами можно было использовать для поддержания системы Джима Кроу, когда американским рабочим платят по долларовым ставкам, а местным – по своим тарифам. Но в эпоху после холодной войны, в царствование Бреттон-Вудс, Соединенные Штаты явно предпочли, чтобы латиноамериканские правительства провели дедолларизацию и поддерживали свои собственные стабильные валюты. Отчасти потому, что американские политические деятели сделали вывод из урока межвоенного периода, состоявший в том, что денежно-кредитная система, в которой все валюты привязаны к стоимости одной, может на самом деле усиливать международную нестабильность. Было также признано, что для того, чтобы эти страны развивали прочную промышленную базу, им необходимо применять меры контроля над движением капиталов и проводить денежно-кредитную политику, дабы стимулировать экономический рост.

Поворот к «полной долларизации» в начале нового тысячелетия – когда доллар заменяет местные валюты полностью в самый разгар неолиберальных преобразований – был важным моментом. Это означало, что национальные элиты отказываются от контроля кредитно-денежной и валютной политики – важных инструментов для демократического вмешательства в рыночных экономиках – в интересах борьбы с инфляцией, которая разоряла экономику Эквадора в 1990-х, и поддержки стабильных условий для инвестиций и финансирования.

В документах правительства США отмечается, что это преобразование откроет новые возможности для американских финансовых институтов, а также обеспечит жизненно важную материальную основу для новой зоны свободной торговли. Между тем девальвация национальной валюты больше не была прерогативой национального правительства, а контролировалась теперь Федеральным резервом США²². Это помогало местным элитам, дружественным Вашингтону, зафиксировать неолиберальный политический курс. В Эквадоре он вызывал горячие споры, отчасти из-за условий, которые пришли вместе с ним: урезание зарплат, сокращение рабочих мест в государственном секторе и рост цен на газ. Протесты против этих мер совпадали с восходящим движением мобилизации коренного населения страны и отчасти образовали основу народных движений, которые позднее привели Корреа к власти.

Уже в 2005 году, когда Корреа был министром экономики в популистском правительстве, посольство США в Кито отметило, что он – «стойкий критик переговоров по созданию зоны свободной торговли». Корреа выступал за отказ от жесткой монетарной политики бывшей администрации, которая тесно сотрудничала с США, и за использование доходов от продажи нефти для инвестиций в зарплаты в государственном секторе и его развитие. Он критиковал «либерализацию торговли в целом… МВФ и любые ортодоксальные экономические реформы»²³. В следующей депеше отмечается: «21 апреля Корреа публично заявил, что внешний долг необходимо пересмотреть, что доходы Эквадора от продажи нефти нужно тратить на социальные программы, что Эквадор должен быть полностью суверенным в своих отношениях с МВФ и что любое соглашение о свободной торговле должно выноситься на референдум (где его, скорее всего, при голосовании провалят)». Далее в депеше сообщается о выраженных президентом Центробанка опасениях, что заявления Корреа могут привести к «серьезному финансовому ущербу»²⁴. Следующая депеша выражает уже настоящую тревогу: «Еще большую озабоченность вызывают появившиеся признаки того, что дерзкий молодой министр экономики Рафаэль Корреа рассматривает возможность долгового моратория»²⁵. Это указывает на реальный источник беспокойства США. С одной стороны, не было бы ничего страшного, если бы правительство в своей сфере влияния сделало некоторые уступки народному движению, немного повысив государственные расходы. Такие меры могут быть временными. Но в течение 33 лет с тех пор, как военный диктатор Эквадора генерал Родригес Лара пообещал, что эксплуатация нефтяных месторождений поможет смягчить нищету, страну по-прежнему одолевала бедность. При повышении расходов на социальные нужды критически важно было взять контроль над нефтью и нефтяными доходами, направляемыми на погашение долгов; а задолженность страны была как серьезной составляющей ее финансовых интересов, так и важнейшим рычагом, с помощью которого можно было стимулировать последующие правительства к реализации вашингтонской модели. Таким образом, правительство отказывалось от «финансовой ответственности».