Викиликс: Секретные файлы - Сборник "Викиликс" - Страница 32

стоящим выше традиционных послевоенных задач, таких как полная занятость или управление потребительским спросом через политику доходов.

Поэтому Федеральный резерв приступил к разработке стратегии увеличения процентных ставок до неподъемно высоких уровней – так называемый «шок Волкера», – для того чтобы разрушить инфляционные ожидания наемных работников. Резко растущая безработица была приемлемой политической ценой для поставленной цели – борьбы с инфляцией. Это была как раз та монетарная политика, к которой Уолл-стрит стремился в течение некоторого времени, и до определенной степени она была приемлемой из-за лихорадочной экспансии Уолл-стрит после отмены валютного контроля в 1974 году. Но еще более важно то, что она была возможной, поскольку деловые круги в других секторах, например, в промышленности, согласились с тем, что усиление Уолл-стрит – это необходимое условие для разрешения их проблем¹⁶.

С освобождением и расширением международных финансовых рынков повысилось значение доллара, а с ним и влияние любых изменений в его стоимости. Это было огромным источником политической силы, увеличивающим глобальную роль Министерства финансов США. И это навязывало другим странам ограничения, с которыми Соединенные Штаты не сталкивались: они должны были беспокоиться о своих платежных балансах и заботиться о том, чтобы у них было достаточно международной валюты для оплаты товаров, закупаемых за рубежом, в то время как Соединенные Штаты могли всегда просто напечатать еще своей собственной валюты. Уоллстрит и ее менее регулируемый подельник, лондонский Сити, доминировали в новой международной финансовой системе, а ряд международных соглашений – в первую очередь соглашение о финансовых услугах, вытекающее из Уругвайского раунда переговоров по Генеральному соглашению по тарифам и торговле (GATT), продолжавшихся с 1986 по 1994 год, – консолидировал новую глобальную структуру регулирования, которая благоприятствовала финансовым «инновациям» (свободе для финансистов разрабатывать все более сложные инструменты для максимизации роялти, хоть и рискованные). МВФ тем временем стал играть ключевую роль в использовании долгов, чтобы открывать рынки глобального Юга и вынуждать страны проводить «структурную перестройку» экономик, с тем чтобы они стали более тесно интегрированными в «долларово-уоллстритовский» режим. Наконец, происходило лихорадочное создание новых международных договоров, региональных торговых блоков и многосторонних организаций: родился евро, было подписано соглашение о Североамериканской зоне свободной торговли (NAFTA) и запущена Всемирная торговая организация (ВТО). «Шоковая терапия» МВФ, ранее метод лечения, зарезервированный главным образом для стран «третьего мира», была развернута в России и Восточной Европе.

Эта последовательность выдающихся успехов была связана с другим изменением в режиме американского доминирования. В послевоенный период попытки США управлять мировой системой вынуждали их опираться на цепь правых диктатур, которые полагались на модернизацию своих национальных экономик, создающую местный класс бизнесменов и одновременно предотвращающую влияние коммунизма. В ранней, переходной фазе «долларово-уоллстритовского» режима на старом американском «заднем дворе» была развязана необычайная волна насилия, начавшаяся с переворота в Чили и достигшая кульминации в длительной войне на истощение в Никарагуа. Отчасти здесь имело место контрповстанческое наступление против левых движений, которые угрожали положению местных классов предпринимателей. Но это было связано и с серией реформ экономической либерализации, которая усиливала бизнес-элиты, имеющие международную ориентацию, а позднее, когда данные войны были выиграны, политической либерализации, связанной с правозащитным дискурсом.

В эпоху после окончания холодной войны господствующая точка зрения заключалась в том, что капиталистическая демократия – это конец истории, эндшпиль, к которому движутся все государства. И чем большая часть американского «заднего двора» будет интегрирована в мировую систему, чем больше он откроет своих рынков, позволит, чтобы общественное добро было приватизировано и управлялось американскими компаниями, чем больше подпишет глобальных и региональных торговых соглашений, тем меньше будет необходимости прямых вооруженных интервенций. Политическая форма диктатуры зачастую становилась скорее препятствием, чем ценным приобретением, и Соединенные Штаты даже были готовы предлагать ограниченную поддержку некоторым демократическим движениям, выступающим за демократию, при условии, что они соответствовали общей цели расширения «свободных рынков» под руководством сильных государств.

Но это было всего лишь тенденцией. Как мы видели, Соединенные Штаты не могут полностью отказаться от своих старых, грубых методов: переворотов, марионеточных режимов и войн. Мировая система, даже если бы она не структурировалась несправедливостями, приводящими к конфликтам, никогда не может достичь идеального и вечного согласия и тем самым подняться до кантовского рая вечного мира. «Скрытый кулак», как назвал его Милтон Фридман, присутствует всегда. Но и «невидимая рука» тоже творит чудеса.

Почему американская империя побеспокоилась о том, чтобы поддержать перевороты на Гаити и в Эквадоре? Почему одно правительство за другим посылало войска в Доминиканскую Республику? Почему Рейган начал войну против крошечного островного государства Гренады? Во многих случаях трудно отыскать материальную заинтересованность, соизмеримую с затратами американской армии. Конечно, на Гренаду вторглись уж наверняка не ради торговли мускатным орехом. Может ли быть, как предположил «Окс-фам», говоря об американской политике в Никарагуа, что США беспокоились об «угрозе хорошего примера»?¹⁷ Это означало бы, по крайней мере, что «интересы» можно трактовать более широко, чем обычно, – что войны ведутся ради интересов нефтяных компаний, или «Пепси», или «Юнайтед Фрут». Конечно, такие узкокорыстные интервенции время от времени происходят. Но империя с крепким здоровьем обладает тем, что можно было бы назвать более высокими устремлениями. Их можно сформулировать как универсализацию «свободных рынков», а также поддерживающих их институтов и законов.

Одно из долгосрочных преимуществ достижения постоянного расширения областей мира, переходящих в категорию живущих по законам рынка, состоит в том, что как только рынок становится институционализирован, он делает свою работу почти автоматически. На самом деле, рынок зачастую может одержать победу там, где это не удалось бы сделать с помощью военной мощи. Возьмите Вьетнам. На протяжении 2000-х годов, через четверть века после того, как США проиграли Вьетминю, из публикаций «Викиликс» явствует, что американское посольство в Ханое с некоторым удовлетворением строит планы по включению вьетнамского правительства в глобализацию, возглавляемую США.

Это содержит заложение основ для вступления в ВТО, участие в рыночных реформах и программах приватизации, готовность подчиниться ортодоксии МВФ и согласие со всеми необходимыми условиями для участия в программах Международного валютного фонда по структурной перестройке¹⁸. Подобные программы имеют печальную известность благодаря эффектам, которые они оказывают на национальные экономики, и унизительному характеру зависимости, которую они создают между должниками и кредиторами: если коротко, это долговая кабала. С другой стороны, это чрезвычайно полезные инструменты для Соединенных Штатов, когда кредиты можно выборочно применять, чтобы помогать увеличению задолженности стран перед американскими корпорациями либо перед теми, которые политически близки властям США¹⁹.

Почему правительство Вьетнама, формально социалистическое, победившее американскую империю в ужасающей войне, согласилось на это? Если отвечать вкратце, то попытка нового Политбюро восстановления экономики объединенного Вьетнама на государственнической основе после опустошительной войны была просто несостоятельной во все более интегрированной и конкурентной мировой экономике. Попытка создать рациональное распределение экономических ресурсов и планировать эффективно оказалась неудачной. В глобальной экономике, в которой колебания цен почти на все товары и услуги не находятся ни под чьим контролем и в которой Вьетнам был часто изолирован, это было почти невозможно.