Нацистская Германия против Советского Союза: планирование войны - Коллектив авторов - Страница 13

Автор подвергал сомнению состоятельность концепции превентивного нападения Германии на СССР, хотя она и берет начало в политических декларациях руководства Третьего рейха (с. 88–89). «Превентивной война против СССР была для фашистской Германии только в том смысле, в каком обосновывал Гитлер ее необходимость перед высшими чинами вермахта в 1940–1941 гг. – как войны против потенциального противника и возможного союзника Великобритании» (с. 89).

По мнению О. В. Вишлёва, уже летом – осенью 1940 г. официальной Москве стало очевидно, что «медовый месяц» советско-германской «дружбы» подошел к концу. С декабря 1940 г. фюрер начал демонстративно игнорировать Советский Союз, а затем и вовсе действовать наперекор ему, в первую очередь – на Балканах (с. 90). Итоговый отказ Югославии от союза с Германией не привел к отказу А. Гитлера от реализации плана «Барбаросса», но сдвинуло ее начало на четыре недели – с мая на июнь 1941 г. При этом советско-югославский договор от 6 апреля 1941 г. впоследствии, в заявлении германского правительства от 22 июня 1941 г. был преподнесен как одно из свидетельств антигерманской направленности внешней политики СССР (с. 94). Далее, не указывая причин, О. В. Вишлёв, ссылаясь на немецкие документы, показывает дальнейшую коррекцию советско-германских отношений в конце марта – начале апреля 1941 г., что в середине апреля было отмечено в руководстве Третьего рейха. Однако окончательный вывод о том, что Кремль изменяет свой подход к отношениям с Берлином, по мнению автора, немецкое руководство сделало уже в мае 1941 г., когда И. В. Сталин возглавил СНК СССР, отказавшись от «ошибочного курса» В. М. Молотова: «впредь политика СССР в отношении Германии будет иметь еще более дружественный характер» (с. 94–95). Нацистский режим, заряженный идеями завоевания «жизненного пространства» и «крестового похода против большевизма», по мнению О. В. Вишлёва, был преисполнен сознания своей военной силы и не реагировал ни на мирные инициативы, ни на акты устрашения (с. 97). А концентрация в непосредственной близости от границы крупных военных сил СССР, не приведенных в повышенную боевую готовность, только добавляла Третьему рейху уверенности в успешности своих планов в отношении Советского Союза и ускорила их реализацию, пока не начался отвод от границы и рассредоточение частей Красной армии (с. 94–95).

Уделено в работе внимание и традиционному аспекту в исследовании реализации стратегических планов Третьего рейха в отношении СССР – мероприятий по дезинформации. Для успешного их осуществления привлекались лучшие силы из военных штабов, абвера, служб безопасности, Министерства иностранных дел и Министерства пропаганды Третьего рейха. Цель ее заключалась в том, чтобы создать атмосферу, позволяющую лишь строить догадки относительно следующего хода Германии. Неясными должны были оставаться направление удара (Великобритания, Советский Союз, Ближний Восток) и время его начала (завтра, через неделю, месяц или позже). Вместе с тем, по мнению руководства Третьего рейха, изредка следовало намекать, что есть надежда на мирное урегулирование конфликта в отношении СССР, чем привести мировое общественное мнение к мысли, что наращивание Германией военных сил у советской границы является лишь средством политического давления на Москву (с. 70–71).

В качестве политических «требований» Третьего рейха к СССР была избрана «ближневосточная версия»: Украина и Кавказ для прохода немецких войск в Иран и Ирак. Это подталкивало советское руководство к «разгадке» стратегии Третьего рейха весны – начала лета 1941 г.: двойного блефа, «клещей» для английских войск на Ближнем Востоке (с побережья Средиземного моря и из глубины материка). Акция по дезинформации преследовала и еще одну стратегически важную для Германии цель – помешать сближению официальной Москвы с Британией и США (с. 71). О том, как в Третьем рейхе создавались слухи и как они воспринимались в тех или иных кругах, можно узнать из опубликованных в приложении к статье немецких документов. Красной нитью через них проходит мысль – мирное урегулирование советско-германских противоречий неизбежно, оно является само собой разумеющимся и, если пока что не состоялось, то непременно состоится в самом ближайшем будущем.

В последние годы по мере публикации в открытой печати документов Разведывательного управления Генерального штаба Красной армии тема тотальной дезинформации, которую распространяло ОКБ в целях максимального сокрытия подготовки к войне против СССР, стала все чаще интересовать российских исследователей Великой Отечественной войны. Например, в статье В. В. Васильева «Ведение дезинформационной работы нашими противниками значительно затрудняет… работу нашей разведки»[90] на основе рассекреченных архивных документов и ряда работ российских и зарубежных исследователей предпринята попытка осветить проблему западной военно-технической дезинформации, с которой пришлось столкнуться советской военной разведке в конце 1930-х – первой половине 1941 г. Автор приходит к выводу, что с 1940 г. главное командование Вооруженных сил Германии проводило максимально скрытую операцию по стратегической дезинформации советского военно-политического руководства, различных советских ведомств, центральных органов разведки НКО СССР и НКВД (НКГБ) СССР и разведывательных отделов приграничных военных округов (с. 46).

С точки зрения англосаксонского исследования Д. Мэрфи, советская разведка в целом сообщала руководству страны значительный объем достоверной информации о подготовке Германии к войне с СССР. Однако чрезмерная централизация управления в Советском Союзе – на одного человека – не позволила руководству СССР во главе с И. В. Сталиным правильно оценить реальность и масштаб германской угрозы[91].

Наконец, седьмую видовую группу составляют воспоминания советских полководцев, а также представителей германского генералитета, в которых осмысляется процесс подготовки Германии к войне с СССР. В этой связи следует выделить труды Г. К. Жукова «Воспоминания и размышления»[92], занимавшего в начале войны пост начальника Генерального штаба РККА, «Солдатский долг»[93] К. К. Рокоссовского, возглавлявшего в июне 1941 г.

9-й механизированный корпус. В этой связи уместно также обратиться к мемуарам А. М. Василевского «Дело всей жизни»[94] и С. М. Штеменко «Генеральный штаб в годы войны»[95]. Эти труды обладают для нас высокой ценностью, поскольку в них достаточно полно отражена степень реального осознания руководством СССР угрозы войны с Германией и оценка в реалиях первой половины 1941 г. германской военной машины. Последняя представляла из себя весьма мощный отлаженный военный механизм, «обкатка» которого была проведена в ходе кампаний в Польше (1939), Скандинавии (1940) и против западных демократий (1940). В то же время Красная армия находилась в процессе глубокой внутренней реорганизации, результатом чего являлась незавершенность формирования и недоукомплектованность значительной части соединений Рабоче-крестьянской Красной армии.

Серьезный ущерб боеготовности советских вооруженных сил был нанесен репрессиями в отношении высшего и старшего комсостава, особенно 1937–1938 гг. В расчетах Гитлера и его окружения оценка последствий этих репрессий занимала видное место. А. М. Василевский, в частности, в своей беседе с писателем Константином Симоновым отмечал: «Что сказать о последствиях для армии тридцать седьмого – тридцать восьмого годов? Вы говорите, что без тридцать седьмого года не было бы поражений сорок первого, а я скажу больше. Без тридцать седьмого года, возможно, и не было бы вообще войны в сорок первом году. В том, что Гитлер решился начать войну в сорок первом году, большую роль сыграла оценка той степени разгрома военных кадров, который у нас произошел»[96].