Игра, или Невероятные приключения Пети Огонькова на Земле и на Марсе - Карлов Борис - Страница 39

• Предыдущая
• 39/107
• Следующая

Они рассказали, как собирались проучить воришек, для чего Славик изготовил движущуюся фантом-проекцию мумии; как Маринка снимала все происходящее на камеру (пленку она тут же отдала Потапову); как затем, увидев, что один из преступников все-таки сумел завладеть алмазом, растерялись и дали деру. Как после они тряслись от страха, пока не решились идти в милицию.

Растерявшийся от такого обилия информации генерал детей все-таки похвалил за честность и отпустил, взяв с них слово не болтать о случившемся.

Если все происходящее не было коллективным бредом, то в деле о пропаже мальчика, каким бы он ни был, большим или маленьким, появилась ниточка. И ухватиться за эту ниточку Потапов решил поручить Яблочкину.

— Что ж, дело очень необычное, — проговорил Потапов, тщательно подбирая слова. — Я бы даже сказал, дело совершенно уму непостижимое. Черт знает что, одним словом, а не дело.

Яблочкин, опустив голову, молчал.

— И это дело, Яблочкин, я вам поручу.

— Мне?..

— Вам, вам, кому же еще? Сон или не сон вы видели, а мальчик сам вас выбрал. Я в случайности не верю. В мире вообще происходит много чего необъяснимого, только говорить об этом почему-то не принято. Но у нас для таких случаев существует особый Секретный отдел, и в этот отдел, вплоть до окончания следствия, я вас перевожу с этой самой минуты. Получите особые полномочия.

— Особые полномочия?

— Особые. Подчиняетесь только мне лично, и вплоть до применения оружия. Вы ведь, кажется, чемпион города по стрельбе?

— Так точно…

— Но стрелять, я надеюсь, не придется. Да ведь вы уже и сами убедились, что стрельба в таких делах дело бесполезное.

Яблочкин вспомнил про дуэль с карточным шутом и промолчал.

— Для начала возьмите домой и посмотрите эту видеозапись, которую наши вундеркинды сделали в музее. Увеличьте и просканируйте каждый сантиметр в кадре, авось что-нибудь и появится. Сейчас идите к майору Мракобесову, он начальник Секретного отдела, получите у него кое-что из необходимого, на днях он вас обстоятельно проинструктирует. В субботу вас с Мушкиной будут награждать в мексиканском консульстве. Да-да, этот алмаз их национальное достояние, так что будьте готовы к сильно преувеличенным изъявлениям благодарности. То, что я там вам буду там говорить, не слушай, это я для них буду говорить, тебе нос задирать еще рано. И запомни: Секретный отдел это уже не работа, это образ жизни. До окончания следствия у тебя выходных больше нет; сотрудник отдела работает всегда и везде, даже ночью во сне. Теперь все, иди.

Яблочкин отдал честь и вышел.

Оставшись один, Потапов снял трубку и набрал номер полковника Громыхайло:

— Алло, Иван Сидорович? Привет, привет, еще раз. Так я у тебя этого парнишку. Яблочкина, забираю. А вот так, по праву старшего. Может, верну… а может, не верну. Ничего, у тебя ребят способных много, еще успеешь воспитать себе смену. Только без обид, когда в отпуск хочешь? А поехали в субботу на рыбалку…

Дома Яблочкин уселся перед экраном компьютера и стал внимательно просматривать каждый кадр записи. Девочка снимала, конечно, очень непрофессионально: камера дрожала и то и дело уходила в сторону. Да и темновато было даже для умного, саморегулирующегося объектива.

Вот стало слышно, как подъехала уборочная машина, окно открылось, и в выставочный зал проникли трое злоумышленников. Вот двое из них держат тяжелый защитный колпак, третий тянет руку к алмазу… И тут в глубине зала появляется ожившая мумия. Она идет к преступникам, тянет к ним руки и что-то протяжно рычит. Преступники роняют колпак, Горохов падает без чувств, двое других мешают друг другу вылезти в окно. Мальчик говорит: «Слушай, Маринка, они, кажется, алмаз украли…» Девочка испуганно вскрикивает, камера уходит вверх…

И тут Яблочкин заметил какую-то постороннюю шероховатость в кадре, какую-то лишнюю деталь на карнизе для крепления штор… Он быстро увеличил этот участок, отфильтровал изображение… И в кадре остался сидящий верхом на креплении карниза и с интересом наблюдающий за происходящим крошечный мальчик. Тот самый Петя Огоньков. Тот, из-за которого он стрелялся с карточным джокером и которому обещал свою помощь и дружбу. Теперь не нужно было гадать, существует ли в действительности крошечный мальчик, теперь Яблочкин должен был разыскать его и выполнить свое обещание.

Как только в музее началась заваруха, Петя спустился по занавеске на пол и, никем не замеченный, по стеночке, выбрался из выставочного зала. Обходя стороной скопления людей в форме и в штатском, пролезая в щели под дверьми, он постепенно забрался в самую глубину служебных помещений, спустился в подвал и оказался в реставрационных мастерских. Здесь он решил переждать, пока все не уляжется, забился в какую-то щелку и задремал.

Он проснулся уже в одиннадцатом часу дня от голосов и запаха табачного дыма. В мастерской находились двое мужчин, не то чтобы пожилых, но уже и не молодых. Они разговаривали и курили, и дым заставил Петю закашляться.

— Что это? — насторожился один из них, тот, что сидел ближе. — Юрик, у тебя тут мыши водятся?

— Ну так что, если и мыши… — равнодушно проворчал Юрик. Он, похоже здесь работал, потому что на нем был синий халат и в руках он держал, осматривая, кусок картинной рамы. — Нервный ты стал, Котов, дерганый какой-то…

— Ладно, ладно, не ворчи. Плесни лучше спиртуозы грамм тридцать. Вчера одному урюку свадьбу лабали. Чачу пили, голова до сих пор немного того…

— У тебя, Котов, каждый день голова немного «того». Бросал бы ты это дело, пока еще труба из рук не вываливается. Тебе полтинник через месяц, пора бы и просохнуть.

С этими словами Юрик, тем не менее, налил ему в стакан немного жидкости из пластиковой канистры — по всей видимости, той самой спиртуозы. Котов шагнул к облупленной раковине, долил в стакан воды, с перекосившимся вдруг лицом выпил, снова налил воды и выпил воду. Раскраснелся, сел на место и закурил.

От дыма защипало глаза, и Петя перебрался по верстаку на другое место, где воздух был чище. Из того, что говорили эти двое, он понимал далеко не все: например, такие слова как «лабали» и «чача» он слышал впервые. Не вполне было ясно и то, что может делать на свадьбе сушеный абрикос и как это не мокрый с виду человек может просохнуть. Не говоря уже о том, что Котов изредка вворачивал в разговор такие непечатные словечки, что Пете становилось не по себе.

— Не трубу, — наставительно поправил Котов, — а саксофон. Понимать надо. И не через месяц, а почти через два; я еще молодой. Думаешь, я пью ради удовольствия? Захочу — брошу. Со мной в жизни такое было…

— Опять начинаешь?

— Молчу, молчу. Просить будешь, больше ничего не расскажу.

— На такой работе ты никогда не бросишь. Что это за работа: одни свадьбы, да похороны, везде водка, так любой человек в алкоголика может превратиться.

— Почему же только свадьбы да похороны? — обиделся Котов. — У нас очень приличные заказы бывают. Вот третьего числа, например, в воскресенье, будем играть в мексиканском консульстве, на торжественном приеме. Румбы всякие, босановы…

Котов стал напевать и настукивать ладошками по табуретке. Тут в мастерскую спустился какой-то начальник и стал переругиваться с Юриком по поводу недоделанной в положенный срок рамы. «И посторонним здесь делать нечего, — сказал начальник уже на выходе. — Ходят, отвлекают от работы, а потом алмазы с выставки пропадают.»

— Ох-ох-ох, раскудахтался, — скривился Котов. — Успокоится не может, будто у него украли. Плесни еще.

Юрик налил еще. Котов повторил свои действия над раковиной, снова сел и снова закурил. Похоже, что еще до того, как Петя проснулся, эти двое успели обсудить кражу, поэтому разговаривать было особенно не о чем. Тем более, что у трезвого Юрика было полно работы.

• Предыдущая
• 39/107
• Следующая