Записки водолазного старшины. Взгляд зоолога-натуралиста - Гагаев Сергей - Страница 6

Причиной нашей поездки послужило обнаруженное экспедицией ААНИИ под началом А. В. Чирейкина в марте-апреле 1991 года так называемое «аномальное пятно». В проливе Лонга, недалеко от мыса Шмидта температура у дна оказалась зимой положительной, +0,7 °С, и это в Арктике!!! Воображение рисовало фантастическую картину: оазис на выходе гидротермальных источников, новые виды животных или, напротив, – безжизненное дно. Что же в действительности, в основе всего? Какие обитатели и в каком количестве там обосновались? Вот что нас волновало.

Гидрохимик Игорь Золотухин и я – гидробиолог, оба из лаборатории мониторинга среды Певекского УГМС, попали на судно не случайно, нас пригласила в экспедицию Светлана Павловна Гусарова, давешняя наша знакомая. Она не первый год возглавляет «Ледовый патруль». С ней обычно работают гидрологи, их в этот раз представляют молодые ребята – студенты и юная дева – Яна, увеличивающая энтропию вселенной на отдельно взятом судне. Сеть наших станций меньше гидрологической: просто немыслимо отобрать такое количество проб вдвоём за столь короткое время, которое отпущено нам на экспедицию.

Хорошая погода осталась в Чаунской губе. Как только мы вышли за мыс Шелагский, подул свежий ветер. Как это здорово – покачиваясь, засыпать, лёжа в койке, слушая шелест волн и глядя на звёзды в иллюминатор. Но совсем другое дело – работать на палубе в такую погоду…

Утром следующего дня, после сытного завтрака, вдвоём выбрались на палубу подготовить всё для взятия проб. По правому борту остался печально известный мыс Кибера. Его каменистый берег, верно, помнит дату: 19 июля 1989 г. здесь потерпел авиакатастрофу борт ледовой разведки – АН-26. Среди десяти погибших были наши товарищи – гидрологи из Певекгидромета В. И. Марьинский и Ю. А. Шарыгин, а также гидрологи ААНИИ А. Е. Кожевников и капитан наставник В. И. Глушак. Пятиметровый крест из лиственницы – ещё один скорбный памятник покорителям Севера – отсюда не виден, слишком далеко мы проходим от мрачного берега.

Прежде чем рассказать о дальнейшей нашей деятельности, наверное, следует остановиться на том, как животные со дна моря попадают на предметный столик бинокуляра. Достав донный грунт с помощью специального приспособления под названием дночерпатель, вытряхиваешь его в подходящую для этой цели ёмкость, а после помещаешь на сита и промываешь из пожарного шланга забортной водой. Жарко при этом бывает крайне редко. В резиновых перчатках работать весьма неудобно, так как на сетке обычно остаётся много молоди моллюсков, червей и всякой другой живности, которую иначе как пинцетом не соберёшь. С ними нужно обращаться очень деликатно, в противном случае потом не только до вида, но и до семейства не определишь. А знать зверюшку по имени-отчеству в дальнейшем очень важно, поверьте на слово. Но вот все животные выбраны, теперь их фиксируют раствором формалина или спирта. Из личного опыта знаю, что наибольший интерес в нашей работе у судовой команды вызывает именно стадия фиксации материала. Как правило, полного взаимопонимания здесь достигнуть не удаётся, возможно, многие из моряков считают заливку животных спиртом безнравственным деянием.

У мыса Биллингса первая пробная станция. Прежде чем взяли нужное количество выборок грунта, намаялись прилично. На волне маленький и лёгкий дночерпатель бесчисленное число раз закрывался до того как достигал дна и приходил наверх пустой. Что поделаешь, другого у нас в то время не было. Глубина небольшая, всего 13 м, а на грунте в изрядном количестве жили мелкие морские черви преимущественно одного вида. Даже для начала экспедиции такую находку нельзя было считать интересной. Но это нас не обескуражило, ведь впереди «аномальное пятно».

Накувыркались мы нынешней ночью… Светлана Павловна подняла нас за час до станции. Первый черпак пришёл полный грунта, а затем как отрезало. Долго мы гоняли его туда-сюда, пока кому-то из нас не пришла мысль, что он идёт вниз медленнее троса. Тогда Игорь начал отдавать барабан лебёдки вручную. Далее всё пошло как по писаному.

Промыли грунт. Пока я рассматривал только что собранный материал, Игорь отмотал серию химических проб на нефтепродукты. Здесь, на глубине 50 м, на глинистом иле, жизнь, оказывается, более разнообразная, чем на предыдущем участке. Кроме относительно крупных червей, встречаются довольно большие двустворчатые моллюски трёх видов, из иглокожих – родственницы морских звёзд – офиуры и голотурии. Рядом с ними обитают не такие характерные, но довольно в большом количестве ещё десятка три видов всевозможных беспозвоночных. И никаких признаков угнетения, все такие бодренькие, но и особого изобилия тоже нет, хотя проба взята уже в зоне предполагаемого пятна.

Штормит… А когда на часах четыре утра и желудок пуст, как выпитая бутылка, любоваться морским пейзажем даже в проливе Лонга радости мало.

С утра – ветер, бортовая качка и снег. На палубу нос высовывать не хочется. Чувствуется, что там – «трёхсобачий» холод. В море – ни льдинки. Весь лёд отогнало за 75° северной широты – судну спрятаться негде. Так бывает далеко не всегда, обычно пролив Лонга забит плотным льдом и даже современные ледоколы не всегда могут преодолеть его.

Интересная особенность: приход на станцию происходит в самый неподходящий момент – или это раннее утро, когда с койкой не хочется расставаться, как с жизнью, или же это – время перед приёмом пищи. В последнем случае у тебя есть выбор. Ты можешь остаться на палубе, утешая себя мыслью о том, как весело будет потом поедать остывший обед. Или, махнув на всё рукой, пойти, не медля, в каюту, стащить с себя ворох всяких одёжек, «похудев» при этом килограммов на 6–7, быстренько-быстренько поесть и, повторив всё в обратной последовательности, млея от сытости, очутиться вновь на палубе. Я пробовал и то, и другое. В конечном итоге разница невелика.

Утро после вчерашнего дня и вечера тихое и кроткое. Ни намёка на прошедший шторм. Вчера работали, разумеется, в обед и ужин, получив выговор от капитана за проволочку. Последняя станция далась с особым трудом. Игорю пришлось оторваться от своих химических дел и помочь мне на палубе. Одному было не справиться. Палуба обледенела, и её часто заливало волнами. Кое-как промыли пробы, рассовали материал по склянкам, а сами, мокрые и измученные, облепленные грязью, убрав за собой и, преодолев дверь в лабораторию (та треклятая дверь чуть не прихлопнула нас, вот было бы обидно, ведь перед ужином), вернулись в помещение. Как оказалось позднее, пробы, собранные в тот день в самом центре предполагаемого пятна с глубины 40 и 50 метров, были интересными, но опять-таки не имели признаков угнетения, если не считать одной особенности. Животных здесь больше, причём заметно больше, чем в предыдущих пробах, и все они находились в прекрасном состоянии. На глинистом иле, песке, камнях обитали преимущественно двустворчатые моллюски разных видов, среди которых выделялись относящиеся к родам Nuculana и Macoma. Эти два вида, вероятно, в определённом возрасте взаимно исключают друг друга. По крайней мере, опять чётко отмечалась особенность, привлёкшая наше внимание ещё в период прошлой экспедиции: среди маком наблюдалась массовая гибель, особенно старшего возраста, в то время как другие виды не обнаруживали никаких особых проявлений дискомфорта, а, напротив, процветали. Особенно здесь выделялись Nuculana. Не исключено, что в определённый период в придонных слоях возникают какие-то изменения, происходящие в силу, например, возрастных морфологических особенностей какого-либо вида, к неспособности существовать в усложнившихся условиях и к массовой гибели уязвимых поколений.

Сегодня с утра у острова Врангеля работают гидрологи. Наши станции позднее. Всё побережье острова и сопки покрыты снегом. Жаль, что такого чистого снега у нас в Певеке не увидишь. Кажется, что на этом острове все жители добры и чисты помыслами.

Весь вчерашний день, а особенно ночь, прошли в суете и почти бесполезных делах. В ночь со вторника на среду волнение стало хаотичным и пришлось несколько раз вставать, чтобы убрать со стола и пола всякую громыхающую мелочь, которую мы по легкомыслию не закрепили. В течение довольно продолжительного времени двигаться удавалось только на юг, против ветра. Одну станцию, что севернее и в центре пролива, так и не удалось взять, – сильно сносило судно. И только где-то к одиннадцати часам сумели отобрать пробы в предполагаемом центре пятна. Перед ужином была неудачная попытка выполнить станцию при усилившемся штормовом ветре и сильном волнении. Цепь на дночерпателе лопнула, а трос лебёдки запутался. Палуба, покрытая снегом и щедро залитая машинным маслом из неисправной лебёдки, была не лучшим местом для прогулок и работы. Нижнюю палубу по корме окатывали волны. Нам ничего не оставалось, как пойти в каюту и завалиться в койки.