Книга таинств Деливеренс Дейн - Хоу Кэтрин - Страница 31

Чтобы хоть чем-нибудь заняться, она принялась разглядывать зал, в котором провела уже несколько часов. Ее светлые глаза изучали каждый дюйм деревянных стенных панелей. Прошло много лет с тех пор, как она поселилась в Салеме, и Мерси была немало смущена, когда ей сказали, что дело будет слушаться в новом зале суда, а не в молитвенном доме или в приемной мирового судьи. Новое здание стояло на общественной земле, как и любое здание суда в Англии, или, по крайней мере, она так слышала. Два этажа, добротный кирпич, недалеко от пристаней. Но в судах Англии, наверное, не пахнет свежей древесиной, предположила Мерси. Никогда раньше она не думала так много об Англии. Пока не вышла замуж за Джедидайю.

Мерси сидела в окружении других истцов, которые беспокойно ерзали на своих местах. Зал для судебных заседаний сиял великолепием, о котором и помыслить было нельзя еще несколько лет назад. В передней части зала на возвышении стояла скамья, украшенная витиеватым орнаментом, справа и слева от которой за перилами располагались большие тяжелые скамьи для присяжных. На ступень ниже находились два резных стола — для адвокатов и секретаря, а между столами, как раз на виду у присяжных и зрителей в зале, место, отгороженное барьером. С утра четырех несчастных по очереди уже оставляли там в одиночестве под цепким взглядом публики, как под увеличительным стеклом. Мерси ощутила приступ тошноты, а лоб покрылся холодным потом. Скоро настанет и ее черед.

Над судейской скамьей висел большой портрет мужчины, явно королевских кровей, с длинными вьющимися волосами, тяжелыми перстнями на руках и в изящной мантии, подбитой мехом. Мерси рассматривала его с самого утра. Никогда еще она не видела столь точного изображения человека. Даже издалека, с самых дальних рядов, где она сидела, казалось, что его глаза, как живые, светятся добротой и теплом, а на щеках играет румянец. Как было бы приятно запустить руку в эти мягкие, кудрявые волосы, пахнущие лавандой! Смутившись таких мыслей, она заерзала на месте. Какой живой портрет, подумала она. Появись этот человек на улицах Марблхеда, она бы его точно узнала.

Джедидайя еще два месяца будет в море. Что бы он подумал, услышав хоть часть того, что она здесь скажет. Конечно, он знал о ее планах, но все-таки хорошо, что его сейчас нет.

Зал оживился, и Мерси выпрямилась на неудобном сиденье. Очередного истца с поникшей головой и закованными в кандалы руками уводили из зала суровые конвойные. Оживление около судьи и присяжных было знаком начала следующего дела. Мерси видела, как секретарь совещается с судьей, и тот, кивнув, посмотрел на Мерси. Внутри нее что-то поднялось и опустилось, а во рту внезапно пересохло.

— Мэ’си Дейн Лэмсон против города Салем округа Эссекс! — выкрикнул писарь, и два десятка голов повернулись в ее сторону.

Мерси очень удивилась. Она уже давно уехала из Салема и не знала никого из тех, кто сейчас на нее смотрел. Надо же, как долго люди все помнят, — подумала она. Судья — закутанный в черную мантию грузный человек со щеками нездорового желтого оттенка — сердито уставился на нее, когда она ступила на отгороженное барьером место. Мерси непроизвольно составила в уме список трав, какими подлечила бы его печень — он явно был не дурак выпить.

— Значит, у тебя нет адвоката? — рявкнул судья.

Мерси открыла рот, чтобы ответить, но язык прилип к нёбу, и она смогла только кашлянуть.

— Ну?! — прорычал судья.

Мерси собралась с духом, разгладила юбки и положила обе руки перед собой на барьер.

— Нет, сэр, у меня нет адвоката, — сказала она.

Судья громко фыркнул, кто-то из присяжных захихикал. Мерси не отрываясь смотрела в приветливые глаза молодого человека на портрете. В зале стало тихо. В высокие окна на правой стене заглянуло выбравшееся из тучи солнце и осветило столы для адвокатов. Оконные рамы только-только начали покрываться инеем.

— Продолжай, женщина! — проревел судья.

Его нетерпение обдало Мерси жаркой волной.

— Вы должны огласить свое свидетельство, — прошептал подскочивший секретарь.

Он ободряюще кивнул ей.

— Ах да, конечно, — неуверенно сказала Мерси.

Она достала толстую пачку листков, написанных дома в течение нескольких недель. Усилием воли заставила их не дрожать в руках. Кашлянула, и зал подался вперед, приготовившись слушать.

— Я, Мерси Дейн Лэмсон, ныне живущая в Марблхеде, сим ходатайствую перед городом Салемом округа Эссекс о восстановлении доброго имени моей матери, Деливеренс Дейн. Прошу в судебном порядке снять с нее все безосновательные обвинения, тем самым освободив нашу семью от позора и бесчестия, каковое затруднило ведение дел, посему теперь я располагаю немногими средствами поддержания себя и своей семьи, и мы терпим нужду, лишенные поддержки и дружбы наших соседей.

Как она ненавидела себя в эту минуту. Как расстроился бы Джедидайя — он же тоже зарабатывал. Щеки Мерси горели, а публика в это время обсуждала ее прошение.

— Мистер Солтонстолл, будьте любезны, выступите ответчиком за город, — сказал судья, кивая роскошно одетому пожилому человеку, сидевшему за адвокатским столом слева от Мерси.

Тот с ворчанием поднялся, поправляя съехавший серый парик. Он слегка сутулился, но благодаря сухощавости и блеску в глазах выглядел намного моложе. Мерси попыталась по его лицу понять, о чем он думает, и обнаружила лишь остатки былой фамильярности.

— Миссис Лэмсон, — начал он, опираясь обеими руками о стол, — вопросы репутации трудно поддаются оценке. Не могли бы вы предоставить суду больше сведений?

— Простите? — не поняла она.

— У вас ведь есть муж? — справился мистер Солтонстолл.

— Да, — растерянно ответила она.

— Он сегодня здесь, с вами? — спросил адвокат, пробегая глазами по толпе, будто высматривая его.

— Он в море, — ответила Мерси, нахмурившись.

— А, — сказал юрист. Он заложил руки за спину и прошелся взад и вперед перед Мерси. — Моряк. Конечно, трудная профессия. Но весьма не бедная.

Зал встретил язвительное замечание смешками. Мерси не выдержала:

— После того как мою мать заключили в тюрьму, меня долгое время избегали порядочные молодые люди, которые раньше ухаживали за мной с намерением жениться. Вскоре я стала считаться старой девой. И только на тридцать пятом году моей жизни Джедидайя Лэмсон осмелился завоевать мое расположение.

Женщины на задних рядах перешептывались. Мерси спиной чувствовала волну женских страхов, живым воплощением которых была она. Она начала было теребить прореху на накидке, потом вцепилась руками в барьер.

— В самом деле! — воскликнул юрист, снова и снова прохаживаясь по залу. — Несказанная удача. А как вы зарабатывали себе на жизнь до того, как соблазнили мистера Лэмсона?

— После суда над мамой от меня отвернулись все соседи и друзья, — тихо сказала Мерси. — Я сделалась ненавистной всем честным гражданам. Они перестали пользоваться услугами моего ремесла, отказывались приглашать в дом, не допускали к трапезе, даже не разговаривали со мной. Будучи отвергнутой, я воздерживалась от занятий своим ремеслом и переселилась в другой город, где и возобновила занятия целительством, но в гораздо меньшей степени.

Позади нее шепот не прекращался, и до Мерси долетали отдельные слова и фразы. «Исчезла» как будто расслышала она, «маленький ребенок» и «та, обезумевшая». И еще одно слово, которого она страшилась больше всего: «ведьма».

— Что это за целительство, о котором вы говорите? — спросил адвокат, сложив руки на груди и буравя Мерси взглядом.

Она беспокойно оглянулась, потом снова стала смотреть в мягкие глаза на портрете.

— Я знаю цветы и травы, составляю микстуры для больных, помогаю женщинам в родах, я чувствую, что их больше тревожит, даю советы и облегчаю страдания, насколько могу. За эту работу я получаю продукты, вещи или деньги.

— Что?! — вскричал адвокат, наклонившись к ней так близко, что она слегка отшатнулась от него. — Так вы ведунья?

Обвинение обожгло ей лицо. Глупо было объяснять что-либо этому человеку с его серебряными пуговицами и — она вдохнула его дыхание — привычкой нюхать табак.