Блистательный Двор - Мид Ричел (Райчел) - Страница 9

Когда лошади встали смирно, я услышала приглушенный разговор. Спустя несколько секунд дверь открылась, и в ее проеме появилась девушка моего возраста. Ее огненно-рыжие волосы сияли даже в полумраке. Она бросила на меня оценивающий взгляд, а потом, как и я, забралась в карету без помощи скамеечки. Вот только получилось это у нее гораздо лучше. Она закрыла дверь, и карета продолжила свое дерганое движение.

Мы сидели и молча таращились друг на друга, а экипаж тем временем катил по булыжной мостовой. Свет от уличных фонарей то появлялся, то исчезал, создавая в карете подобие театра теней. В проблесках света я разглядела, что платье на незнакомке еще беднее, чем мое, местами совсем выношенное.

Внезапно она заговорила: в ее голосе был заметен отзвук простонародного говора:

– Как это ты вот так смогла причесаться? Чтобы все локоны лежали правильно?

Такого вопроса я не ожидала. А еще он показался мне чересчур прямым – пока я не поняла, что, по ее мнению, мы находимся на одной социальной ступени.

– Они у меня от природы вьются, – ответила я.

Она раздосадованно кивнула.

– Да-да, вижу. Но локоны уложены ужасно ровно… Я сама пыталась причесаться, как делают высокородные дамочки… Кажется, для этого нужно иметь шесть рук.

Я едва не сказала, что мне и правда их укладывали полдюжины рук, но успела прикусить язык. Я сочла себя весьма хитрой, когда переоделась в Адино платье, отправилась искать приключений с той самой сложной прической, какая была у меня с утра – и почти выдала себя с головой! Мои камеристки уложили мне локоны по последней моде, и теперь они изящно ниспадали мне на плечи. Я напряженно улыбнулась своей спутнице.

– А мне помогали, – призналась я. Вспомнив историю жизни Ады, я постаралась превратить ее биографию в свою собственную. – Ведь сегодня у меня… особый случай. Я служила горничной у одной леди, а мои подруги делают такие прически очень хорошо.

– Горничной у леди? Чертовски повезло тебе! Я бы с такого места уходить не захотела. Теперь ясно, почему ты хорошо говоришь! У тебя по сравнению с остальными будет фора.

Похоже, я впечатлила свою соседку. И немного зависти в ее голосе тоже присутствовало.

– Но мы же не соревнуемся! – возразила я.

Карету вновь озарил свет фонаря, и я успела увидеть, что моя спутница поморщилась.

– Ха! От того, как мы будем справляться и насколько хорошо выучимся, будет зависеть, кому нас будут предлагать в жены. Я собираюсь стать женушкой банкира. Или политика, а не какого-нибудь фермера. – Она помолчала, раздумывая. – Если только это не будет неприлично богатый плантатор, чтобы я могла распоряжаться домом, полным прислуги. Но обычная фермерша, которая должна подметать полы и делать сыр? Нет, спасибо! Хотя, конечно, простому фермеру мы будем не по карману. Моя мать слышала от своей подруги, что за одну девушку из Блистательного Двора предложили выкуп в четыре сотни золотых. Можешь себе представить такие деньжищи?

Я смутно припомнила, что Седрик говорил про женихов Адории, которые делают предложение «выпускницам» Блистательного Двора. Кстати, в контракте отдельно оговаривалось, что агенты Двора получают комиссионные с выкупа за каждую барышню. Пусть Седрик и разливался соловьем о том, что новая аристократия Адории предоставляет некую услугу Новому Свету, но было очевидно, что эта организация является источником весомого дохода для семейства Торн.

Моя спутница покосилась на меня, явно ожидая ответной реплики.

– Ой, извини! – выпалила я. – Не обижайся, если я кажусь невнимательной. Все получилось вроде как в последнюю минуту, – объяснила я. – Семья, где я работала, увольняет прислугу, и когда Сед… мастер Седрик начал искать девушек, кто-то рекомендовал ему меня.

– Значит, ты из его набора, да? Про это я тоже слышала, – отозвалась моя соседка. – Он еще никогда не проводил набора, сечешь? Его отец – один из лучших агентов! Мастер Седрик тоже поднабрался от него ума и говорит как по писаному, вот отец и разрешил ему выбрать пару девушек. Но сперва в его семье был жуткий скандал!

– А тебе многое известно! – воскликнула я.

Похоже, ей и впрямь сообщили гораздо больше подробностей, чем нам с Адой.

– Я доставляла стирку в их дом, – заявила она. – Моя мать – прачка, а я ей помогала. Теперь – все! – Она подняла руки и принялась их рассматривать, но я в полутьме их толком не разглядела. – Я не собираюсь быть прачкой. Я господское грязное белье стирать больше не буду!

Она буквально излучала решимость. Я не была уверена в том, что подобная инициативность будет мне полезна, но опыт научил меня, что в сомнительных случаях лучше выбрать дружелюбный тон.

– Я – Аделаида, – приветливо проговорила я. – Очень приятно познакомиться, мисс…?

Девица помедлила, словно решая, достойна ли я таких сведений.

– Райт. Тэмсин Райт.

Карета поехала медленнее и вскоре остановилась. Мы прервали наш разговор и начали ждать очередную «благородную даму». Когда дверца распахнулась, я различила в темноте девичий силуэт, а Тэмсин с шумом втянула в себя воздух.

Я изумленно смотрела на незнакомку. Сперва я предположила, что ее внешность кажется мне странной из-за плохого освещения, но потом поняла, что она действительно темнокожа: ее лицо и руки были почти карамельного оттенка. Я вспомнила, как кучер сетовал о том, что мы заедем в сирминиканский квартал. Это был один из самых жалких городских районов: в дверном проеме кареты я разглядела грязные ветхие строения, где жила беднота. Поговаривали, что здесь обитали беженцы из Сирминики, где в последние годы не утихала гражданская война. Когда-то Сирминика являлась мощным государством, и королевская семья, правящая там, даже была связана родственными узами с моим родом. Но мятежники свергли монарха, и теперь Сирминику избегали как опасную военную зону.

Ну а девушка, застывшая у дверцы кареты, с чудесной кожей и роскошными черными волосами, по всем признакам принадлежала к числу беженцев.

А еще она была потрясающе, ослепительно красива.

Кучер спрыгнул с козел и бросил на девушку настороженный взгляд. Она держалась с достоинством: уверенно влезла в экипаж и, мельком посмотрев на нас с Тэмсин, уселась рядом со мной. Платье у нее напоминало лохмотья, но наброшенная на плечи искусно вышитая шаль была выше всех похвал.

Вспомнив презрительное ворчанье кучера, я решила, что он слез, дабы убедиться в том, что нас не ограбят. Но кучер продолжал ждать кого-то у открытой дверцы, и я догадалась, что он вовсе не собирается защищать своих пассажирок.

Я навострила слух, и спустя несколько секунд до меня донеслись два мужских голоса… один из которых я опознала.

– …очень смазливая, не спорю, но ты не представляешь себе, насколько трудно будет продать сирминиканку.

– Это не имеет значения… на другом берегу.

– Ты не знаешь про «другой берег» того, что знаю я, – бросил второй мужчина. – Ты сейчас прохлопал свою комиссию.

– Но я…

Спор оборвался: собеседники приблизились к экипажу. Один из них оказался мужчиной сорока с лишним лет с чуть тронутыми сединой каштановыми волосами. Вид у него был щеголеватый: он походил на зрелого Седрика Торна, и я сразу сообразила, что это именно его отец, Джаспер.

Вторым подошедшим к нам мужчиной был, конечно же, сам Седрик Торн.

Когда наши взгляды встретились, у меня пересохло во рту. Несмотря на выговор отца, Седрик подошел к карете с той же самоуверенной непринужденностью, которую я уже наблюдала. Внезапно он сбавил шаг и остановился – да так резко, что даже пошатнулся. Он открыл рот, явно собираясь что-то сказать, но тотчас его захлопнул и сузил глаза.

При виде Тэмсин Джаспер разулыбался, не обратив внимания на немую сцену между мной и Седриком.

– Как приятно снова тебя видеть, милочка. Надеюсь, у тебя не было проблем?

Недавняя расчетливость и недоверчивость Тэмсин испарились: она покраснела и потупилась.

– Ах, все было чудесно, мистер Торн. Карета – просто замечательная, и у меня появилась новая подружка!