Таймири (СИ) - Флоренская Юлия - Страница 68

Кариона это потрясло. У него в университете прошедшие грандиозные события могли обсуждаться целую неделю, а то и больше. Студенты не упускали случая, чтобы не напомнить друг другу о том или ином забавном происшествии на празднике. Но здесь! Здесь у участников торжества, похоже, напрочь отшибло память. Они вели себя так, будто ничего особенного не случилось. Карион знал, что посвящение — важный ритуал и с бухты-барахты не проводится. В умных книгах он читал, что в стране Лунного камня индейцы горных племен к посвящению готовятся и духовно, и физически…

— Ну, да! И духовно, и физически, как ты говоришь, — сказал Остер Кинн. — С достоинством живут, с достоинством и празднуют! Молчание — золото. И сегодня, по обычаю, следует молчать, чтобы наполнить свой сосуд золотом до самого горлышка.

— Какой сосуд? — попытался уточнить Карион.

— Тссс! — Собеседник прижал палец к губам. — Меня накажут, если узнают, что я с тобой болтал! Подумай об этом сам. А вечером тронемся в путь.

Когда они вышли из лагеря, луна освещала тропу, повиснув в небе ярким серпом. Гнулись на ветру сосны, клокотала вдали река, а воздух полнился ароматами леса.

«Вот оно, воинство за плечами! Вот они, верные друзья! — восторженно подумал Карион. — Таких друзей невозможно подкупить, их нельзя отыскать. Они находятся сами, в непредвиденный час».

Если б Минорис знала всю подноготную про Каэтта и Ипву, то ночами бы не спала, у дверей бы философа сторожила! Ардикта взрастила его с младых ногтей. Воспитала, заменив ему мать, которая, по неизвестной причине, оставила младенца у ворот в мастерскую.

«Но сколько же Ипве, в таком случае, лет?» — спросит сбитый с толку наблюдатель. Не удивится лишь тот, кто наслышан о способности верховной преподавательницы к превращениям. Она без труда изменит свой облик, если в том станет необходимость. И вас научит, если вы ее, как следует, попросите. Диоксида ведь научила! Состариться и помолодеть за минуту не каждый может. А философу это под силу.

Когда Ипва подолгу простаивает с ним на башне, ни у кого не вызывает сомнений, что обсуждают они исключительно методику преподавания или организационные вопросы. Никому и в голову не придет, что под звездами, на ветру, могут делиться друг с другом новостями мать и сын.

— Исправна ли твоя динамо-машина? — поинтересовался Каэтта, когда они стояли рядом против ветра, держась за перила. Лунный свет отражался в объективе телескопа, а внизу, в саду, фонарным светом были вычерчены аллеи.

— Конечно! Что с ней может статься! — ответила ардикта. — Зачем спрашиваешь?

— Просто меня тревожит, что ты подвергаешь себя смертельной опасности, когда здание мастерской более чем обеспечено электроэнергией.

— Ах, ты же знаешь, у каждого свои причуды! Никакой опасности не существует, уверяю тебя! Незачем беспокоиться. Скажи лучше, как обстоят твои дела. Появились ли ученицы?

— Увы, пока нет, — вздохнул Каэтта. — Но я надеюсь, что Минорис или Таймири когда-нибудь навестят меня в обсерватории…

При звуке их имен Ипву проняла дрожь, глаза забегали, но сын этого не заметил: ночной покров скрывает чувства, написанные на лице.

— Минорис уже моя ученица, поэтому не рассчитывай на нее, — сказала Ипва. — На Таймири тоже особых надежд не возлагай. Она подопытная…

— Подопытная? — Каэтта изогнул одну бровь и обратил взгляд на ардикту, которая в этот момент повернулась к нему спиной. Она поняла, что проговорилась. — Подопытная? Мама, не ожидал от тебя такого!

— «Мама»! Как давно я не слышала этого слова! — попыталась сменить тему Ипва.

— Нет! Ты мне лучше скажи, с каких это пор ты ставишь эксперименты над людьми?

— Ах, избавьте меня от нравоучений, господин Каэтта! Я не намерена раскрывать перед вами карты, — сказала ардикта и заспешила к лестнице. Но философ с быстротою молнии схватил ее за запястье:

— Как вам будет угодно, — проговорил он. — На самом деле у меня к вам очень много вопросов, матушка. И на все эти вопросы вы дадите мне ответ. Не сейчас — так потом.

В тот самый миг, как он ее отпустил, своевольный месяц спрятался за тучами. И философу показалось, будто тень наползла на весь мир.

«Берегись, Каэтта, дотошный сыночек! Настанет тот день, когда могущество, которым я тебя наделила, обратится тебе во вред! Тебе и твоему городу. Я проучу тебя — будешь знать, как совать нос в мои дела! — рассерженно думала ардикта, обходя подземелье и отключая приборы от источника питания. Она гасила лампы, задувала свечи. И чем темнее становилось вокруг, тем отчетливее виднелся позади нее светящийся, как у кометы, хвост, или, лучше сказать, шлейф. — Будь я на твоем месте, взяла бы из замкового хранилища свиток с драгоценными именами и бежала бы обратно в город Цвета Морской Волны. А еще лучше — в пещеры массива. Хотя и там, в облике черной кошки, настигнет тебя провидение…»

***

Праздник в честь парада планет удался на славу. На носилках тетушку Арию, конечно, не унесли, но она так боялась опозориться, что напрочь забыла слова своего стихотворения. Суфлеру пришлось изрядно потрудиться, прежде чем его подсказки были услышаны.

Сейчас тетушка Ария спала сном праведника. Из костюма Марса ее благополучно вытащили. Напоили успокоительными и притащили в комнату целый поднос с угощениями, какие остались после сладкого стола. Благоухали эти угощения со вчерашнего вечера, да так аппетитно, что унюхала даже непоседливая Минорис.

— Вставай! Ну, вставай же, — тормошила она подругу. — Я тут та-а-акое обнаружила! Пойдем, покажу! У старого дерева…

— У дерева? — спросонья пробормотала Таймири. — Не пойду, — И зарылась в одеяло.

— Но ты просто обязана! — напирала Минорис. — У тебя же с Эльтером свидание!

— Не свидание, а встреча. Встреча! — раздраженно поправила та. — Отстань. От тебя голова трещит.

— Тогда поищу врача! В мастерской ведь непременно должен быть врач. Я сейчас, я мигом!

Впопыхах Минорис забыла закрыть за собой дверь.

Таймири со вздохом откинулась на подушку.

— И почему только она меня так угнетает?! Что-то в ней изменилось, — устало пробормотала она. — Минорис плохо на меня влияет. А значит, кто-то плохо влияет на нее. Выяснить бы, кто.

Кое-как выбравшись из-под одеяла, она прошаркала к двери, заперлась на все возможные засовы и, потягиваясь, направилась в ванную.

Сегодня Эльтер назначил ей встречу у дерева в пустоши. Таймири почувствовала, как пульсирует жилка на виске.

«Да пропади она пропадом, эта встреча! Никуда я не пойду. Какой здравомыслящий человек решится убивать другого, да еще таким изощренным способом?! У меня хватит ума остаться в комнате», — думала она.

Таймири поймала себя на том, что уже минут пять смотрит на свое отражение в зеркале. Глаза стали просто огромными, черные зрачки — размером с вишневую косточку. Растрепанные волосы точно воронье гнездо, рот приоткрыт. Щеки впали, сильно выдаются скулы.

— Что-то ты совсем исхудала, — заметила из дверей тетушка Ария. — Питаться надо лучше. Без меня, небось, ела, что придется.

— На себя взгляни, сухофрукт, — мрачно рассмеялась Таймири. — Чтобы съела всё, что на подносе.

Внезапно обе вздрогнули. Наружная дверь сотряслась от ударов.

— Откройте! Откройте! — вопила в коридоре Минорис.

— Открой. Слышишь же, стучат, — прошептала тетушка Ария.

— А может, я никого не хочу видеть, — закапризничала племянница. — Мой дом — моя крепость.

— В мастерской мы всего лишь гости, поэтому не дури и открывай, — подтолкнула ее та.

Едва щелкнул дверной замок, Минорис пулей влетела в комнату и потрясла перед Таймири пузырьком с таблетками:

— Вот, нашла! Я настоящий сыщик! Может, в следопыты податься?

— Они, наверное, ужасно горькие! — раздалось в ответ. — Мне не помогут эти глупые таблетки, потому что голова у меня начинает раскалываться только в твоем присутствии!