Таймири (СИ) - Флоренская Юлия - Страница 67

Однако утро не принесло ожидаемого пробуждения. Лисы мчались с невиданной быстротой, фыркали, отрывисто чихали на солнце и скулили с досады. После того как мальчишке достался плащ, Вазавр не сделал ни одной остановки. Степные колючки и сухие стебли трав искололи все лапы, неумолимо подступал голод. Карион лихорадочно соображал.

«Километры бегут, расстояние сокращается. Мне никак нельзя привести лис к учителю. Для него это погибель! — думал он. — Надо обмануть конвойных. Что если плащ может превращать не только в лису? Что если постараться и стать, скажем, птицей?»

И он без особого труда представил себя канарейкой, какую однажды видел в университетском справочнике по исчезнувшим видам.

Вспорхнул над землей желтым комочком, щелкнули рядом с хвостом острые зубы.

«Победа!» — пискнула канарейка — и давай работать крыльями! Теперь никто не кусал ее за бока, а подгонял один только ветер. Беспристрастный, великодушный, безликий гигант.

«Проклятье! — рыкнул Вазавр. — Но раз он смог обратиться птицей, я тоже смогу!» Захотел — превратился. Оделся аспидным вороном, взмахнул крыльями и каркнул лисам:

«Делайте, как я!»

Те обрадовались, взмыли в поднебесье черной стаей.

Канарейка головы поворачивать не умеет. Поэтому Карион приостановил полет и развернулся: преследователи не отставали.

Когда за тобой постоянно гоняются, рано или поздно приходится исчезнуть. Вот и Карион исчез — в мгновение ока.

— Карр! Где?

— Карр! Куда? — злобно раздалось за спиной невидимого Кариона-ветерка, который знал, что отныне его уж точно не обуздать. Неукротимый, неуловимый, лёгкий…

— Тысячи магических заклинаний ничто в сравнении с одной-единственной мыслью! — радостно воскликнул он и устремился к массиву, где ему так давно хотелось побывать.

«Зря кричал, — подумалось ему, когда он услыхал позади воронье карканье. — Они полетели на мой голос». Но ветер быстрее птицы, и Карион помчался, что было духу. Пернатые почти сразу отстали. Они растерянно покружили под облаками, а потом повернули прочь от хребтов и вскоре совсем пропали из виду.

Вот теперь можно сбавить темп. Теперь любуйся ландшафтом, сколько душе угодно! А душе Кариона было угодно не только это. По правде сказать, он очень устал за время полета, и в бесконечной чреде событий пора было сделать антракт.

Паря над котловиной, он заметил небольшое озерцо с голубой водой. А снизившись, сразу определил, что вода чистая и что в озере можно купаться. Сбросил плащ, рюкзак — и блаженно погрузился в прохладу горного озера. Живящий запах хвои и кристальная вода придавали уму ясность, а воздух, какого Карион прежде никогда не вдыхал, казалось, пронизывал тело насквозь. Ощущение безмерного счастья под надежной защитой сосен и скал. Ни шороха, ни постороннего звука — только плеск озерных волн да скрипучая песня леса.

Вскоре Кариона стало клонить в сон. Выбравшись на берег, он улегся в пещерке, которая была выдолблена как будто специально для него. Заснул, даже не вспомнив о вещах. А когда проснулся, то ни плаща, ни рюкзака поблизости не обнаружил. Кого винить? Себя за свою беспечность или неведомого вора, который был не кто иной, как индеец из неприветливого племени Бурых Року? Это он плащ утащил. И портфелем не погнушался. И Кариона бы за волосы в поселение притянул, если бы тот не укрылся в пещере.

«Ну всё, я обречен», — подумал юноша. Побродил, пошатался по берегу — и направился сам не ведая куда. Лишь бы только куда-нибудь идти.

Спускался во впадины, обходил зияющие чернотой провалы, хватался за гладкие уступы, чтобы не сорваться в пропасть.

Он был бы рад увидеть лазурные горы при других обстоятельствах — когда в желудке не пусто, а вокруг верные друзья. Тогда, может, он бы и восхитился, как полагается. А так — что сосны-великаны, что каменные кручи — всё едино. Карион примостился под деревом, совсем не размышляя, что это за дерево и какую угрозу может в себе таить…

***

— А ну плюнь! Плюнь, кому говорят! — сотрясал воздух Остер Кинн. Он обошел вокруг секвойи-оглоедки уже несколько раз и даже исполнил ритуальный танец по вызволению пленников, но всё без толку. Ботинки Кариона как торчали, так и оставались торчать из-под земли, у самого основания ствола.

— Слушай, давай договоримся по-хорошему, — предпринял новую попытку Остер Кинн. — Согласна на обмен? Хоть он будет и неравный, зато я не стану тебя срубать.

Секвойя примирительно поскрипела.

— Отлично! — воскликнул меняла с перьями на макушке и, не теряя ни минуты, отправился на охоту. Менее чем через четверть часа он свалил всю свою добычу перед упрямым деревом.

— На, подавись!

В ответ секвойя выплюнула мальчика, губы которого уже посинели, а лицо приобрело нездоровый, мертвенно-бледный оттенок. Потребовались нечеловеческие усилия, чтобы вернуть его к жизни.

— Ну что, самоубийца? Будешь знать, как под секвойю садиться! — отчитал его Остер Кинн, который выглядел совершенно так, как выглядят индейцы на картинках. Только кожа у него была на несколько тонов светлее. — Я жутко замаялся, пока делал тебе искусственное дыхание, поэтому будь добр, дружок, не доставляй мне больше хлопот.

— А вы вообще кто? — удивленно спросил юноша, к которому постепенно стала возвращаться память о недавних событиях. Он вспомнил и где находится, и в какую попал передрягу.

— Да я-то?! Я, можно сказать, хозяин этих мест! — воскликнул Остер Кинн.

Когда-то он говорил Эдне-Тау, что ждет знака, чтобы покинуть лагерь индейцев. Ждал, ждал — и дождался. Приснился ему сон, и он сразу понял: сон вещий. Одолжил у краснокожей подруги лодку и пустился по одному из притоков реки Аламер. Правда, перед этим вождь племени Черных Аистов чуть ли не насильно заставил Остера Кинна повесить на шею их племенной амулет, который цеплялся за одежду и мешал работать веслом. Поэтому, едва поселение скрылось за поворотом реки, амулет был брошен в воду без малейшего зазрения совести.

С чужаком Остер Кинн повел себя осмотрительно и не стал растолковывать, кто он такой, а вначале решил всё разузнать про самого Кариона. Тут-то и выяснилось, что оба они знакомы с философом Диоксидом.

— Я, — говорил Карион, делая маленькие глотки из фляги своего спасителя, — был его учеником, всё-таки. Вот и подумал, что негоже ученику от учителя отрываться. Отправился его искать. За мной даже погоня была!

— Вот как? — отстраненным тоном произнес Остер Кинн. — Повезло Диоксиду, что у него такой преданный ученик.

Карион зарделся.

— Вот что, — продолжил спаситель. — Плывем со мной в лагерь. Мы тебе и припасов в дорогу насобираем, и провожатых дадим. Одному тебе все равно из массива не выбраться.

И Карион с радостью согласился, упомянув про потерянный плащ.

— Ну, плащ ты вряд ли отыщешь. Вероятнее всего, пронырливый индеец из вражеского племени прибрал его к рукам.

— Что ж, легко пришло — легко ушло, — смирился тот.

… Он всё дивился, как ловко Остер Кинн управляется с каноэ и какие крутые у реки берега.

В племени Знойной Зари ему оказали радушный прием, усадив у костра и поделившись обедом. В числе прочих молодых людей поселения он удостоился чести беседовать с самим вождем и получить от него благословение и отличительный знак воина.

«Отныне ты не юноша, но муж!» — пошутил Остер Кинн, хлопнув его по плечу после церемонии.

И Карион, шатаясь, побрел к отведенному для него вигваму. Разговор с вождем был долгим и утомительным, и говорил по большей части вождь, а Карион только кивал и изредка вставлял своё нерешительное «угу». Из всей этой двухчасовой речи он усвоил только то, что зовется теперь не Карионом, а Звездной Тенью и может без опаски приходить в индейскую деревню хоть днем, хоть ночью.

«А не такие уж и отсталые эти индейцы гор. Вполне цивилизованные люди», — подумал он, погружаясь в сон.

Празднество посвящения в воины закончилось поздно, шумными танцами и улюлюканьем под грохот тамтамов. А с рассветом в племени потекла обычная, размеренная жизнь, и никто даже не заговорил о вчерашнем торжестве. Индейцы попросту молчали, занимаясь каждый своими обязанностями.