Морфология истории. Сравнительный метод и историческое развитие - Любарский Георгий - Страница 33

Что же явилось результатом эллинистического влияния на Востоке? Взглянув на печальную судьбу современной вестернизации, которая не способна окончательно «переварить» традиционные общества Азии, Африки и Южной Америки, можно усомниться в том, что вестернизации могут иметь успех. Подвергшиеся эллинизации области Азии и Африки остались неевропейскими, что очевидно теперь, через две тысячи лет. Персия и Египет не вошли в состав европейских стран, хотя подвергаются вестернизации уже тысячелетия. Можно ли полагать, что вестернизации не имеет крупных исторических последствий, и ее эффект сводится только к появлению национальной вестернизованной интеллигенции, которую «народ» (хора) ненавидит и спорадически режет? Или мы все же сможем отыскать крупные исторические следствия вестернизации?

Результаты вестернизации, тем более с включением в этот процесс предшествующих волн (эллинизации, латинизации) – слишком объемная тема, чтобы развертывать ее здесь. Результатом первой вестернизации – эллинизации – явилась, в частности, и ориентализация Римской империи, широчайшее проникновение восточной культуры и восточных культов далеко на Запад. Тем самым рассмотрение даже первой, еще довольно слабой вестернизации должно захватывать не только мир Востока, но и всю ойкумену Запада. Однако можно затронуть один очень интересный аспект этого процесса, связанный именно с эффектом вестернизации.

Достаточно очевидно, что большинство людей ждет от истории прогнозов, которых та отчаянно не дает. Но при этом прогнозы возможны не только относительно будущего, но и относительно прошлого, и по этому поводу родился даже самостоятельный термин – альтернативная история. Эта пока еще вполне ненаучная область знания, существующая скорее в фантастической литературе, нежели в исторических трудах, призвана рассказать, что было бы, если бы… Представляется, что осмысление результатов первой вестернизации (эллинизации) приводит именно в область альтернативной истории.

С одной стороны, результат вестернизации ничтожен. Через две с лишним тысячи лет даже ближайшие к Европе средиземноморские страны не могут быть причислены к «Западу». После надежд, вызванных успехами мощнейшей волны вестернизации XIX в., XX век продемонстрировал (Иран), что в основе своей эти общества относятся скорее к традиционному Востоку, чем к Западу. Что можно заметить с другой стороны? Области, о которых идет речь, т. е. те регионы, которые подверглись когда-то эллинистическому влиянию и затем все вновь и вновь вестернизовывались, сейчас являются регионом распространения мощнейшего конкурента христианства среди мировых религий – ислама. Именно ислам является сейчас силой, цементирующей традиционные общества (хору) в их противостоянии «тлетворному влиянию Запада».

А как бы выглядела данная ситуация, если бы вестернизации не было? Если бы Запад был изолирован в Европе, а эллинизма и последующих вестернизующих волн не последовало бы? При некотором углублении можно заметить, что ислам является очень вестернизованной религией; при всем его антиевропеизме ислам – во многом западная религия. Он выглядит Востоком в своем противостоянии Западу, но при сравнении с действительно восточными религиозными системами в нем очевидно сильнейшее влияние вестернизующих импульсов. Ислам с этой точки зрения выглядит как определенная ступень; душевная жизнь людей, уже не относящихся к собственно Востоку, но еще в недостаточной степени вестернизованных, протекает таким образом, что для них наиболее близким оказывается мусульманство.

Если бы вестернизации не было, если бы эллинизм был действительно бесплоден – или если бы вообще не было ни восточного похода Александра, ни последующей эллинизации Востока, – не было бы и ислама. В том регионе, где сейчас владычествует ислам, была бы распространена иная религия. Точно так же, как сейчас области, захваченные исламом, охватывают Европу гигантским полукольцом, Европу охватывало бы иное религиозное течение. При анализе потенций различных религий можно видеть, что это была бы религия бон, распространенная сейчас в некоторых районах Тибета.

Согласно определению современных исследователей, bon-pa – глагол, означающий чтение наизусть (молитв, гимнов), бонец – тот, кто читает (молитвы) наизусть (Кузнецов, 1998). «Тибетская вера – это вера учителя Шенраба. Взывая к богам, совершать кровавые жертвы» ((Сhoskyi-grags-pas brtsams-pa…, р. 565, цит. по Кузнецову, 1998, с. 190). «Бон – это бог, рожденный из центра свастики, бон – это жрец, рожденный из центра свастики». Бонская свастика – юндрун – представляет собой крест с изогнутыми концами; этот символ имеет отношение к солнцу. Бонская религия, хотя сейчас она распространена очень локально, на деле обладает очень высокими прозелитическими потенциями. В бонскую веру может войти любой человек и любой бог (бон политеистичен), а также «любой дух, бес, демон может войти в нее на общих основаниях, и нет, таким образом, ни обиженных, ни отверженных» (Кузнецов, с. 191). Единственное условие – признание бона главной религией, подчинение ему. С точки зрения бона, все религии представляют собой одно и то же, только в разных видах. В далекие времена около последних веков перед Новой эрой бон вел себя достаточно активно, влияние бона все ширилось. Сейчас, глядя на сегодняшний бон, в это трудно поверить, но прозелитические потенции бона никак не меньше, чем у сегодняшнего ислама – а, возможно, и больше.

Родиной бона можно считать Иран и Согдиану, ту же Переднюю и Центральную Азию, где так уверенно закрепился впоследствии ислам. Истоки бона установить затруднительно, тибетские источники пока плохо изучены, однако в V–VI вв. до Р.Х. бон входил в число группы близких религий Передней Азии. Подобно тому, как иудаизм, христианство и ислам являются в определенном отношении близкими религиями, так бон близок к религии магов, хотя и значительно отличается от нее по множеству важнейших черт. На восток бон отбросило сначала развитие зороастризма (Херцфельд (Негzfeld, 1938) высказал мнение, что Ксеркс («Антидэвовская надпись») боролся с восстанием магов – этот сюжет имеет параллель в истории бона), затем – эллинизация Востока, совершившаяся благодаря деянию Александра. Но потенциал распространения бона был еще велик, поскольку существовали обширные области, ожидающие новой религии. Этой религией стал ислам. Непосредственно с боном ислам почти не взаимодействовал и не боролся, но вытеснил его из истории, заняв ту нишу, куда мог внедриться бон.

Если бы не вестернизующее влияние эллинизма, в этом регионе, – сначала в Передней и Центральной Азии, а затем и шире, значительно шире, – развернулся бы бон, захватил бы примерно те же области, что ныне ислам, и в соответствии с характерами придерживающихся его народов был бы достаточно агрессивен – так сказать, добавочно агрессивен. Европа была бы окружена боном, и есть основания полагать, что тогда судьба европейской цивилизации в Средние века и позднее была бы значительно более суровой, нежели в условиях противостояния исламу. Чтобы понять это, надо смотреть не на современный бон – локально распространенный и очень мирный, окрашенный в колер близкого к нему регионально буддизма, а представить себе тот же бон в мусульманской окраске, охвативший те же народы, что ислам сегодня. Магический элемент в боне значительно сильнее, чем в исламе, и то, что могло бы развиться из бона, будь он мировой религией, было бы значительно более мощным, чем порождения суфийской мудрости. При этом бон по своей сути совсем не вестернизованная религия, и сопротивление импульсам, исходящим из Европы, было бы со стороны бона гораздо более сильным, чем современный исламский фундаментализм. Многие идеи, сейчас ассоциируемые преимущественно с индийскими религиями, на деле имеют иной источник. Например, есть серьезные основания полагать, что идея бесконечно повторяющегося времени, «колеса времени», есть идея исходно родственная источникам религии бон, в несколько измененной форме заимствованная затем, в частности, буддизмом махаяны.